– Пен, ты идешь? – снова раздался голос Кэмдена.

– Да-да, Кэм, сейчас! – Взглянув на брата, Пенелопа прошептала: – Я подумаю, Гарри. Это единственное, что я могу для тебя сделать.

Ощущая себя загнанной в угол жертвой, а вовсе не счастливой новобрачной, Пенелопа повернулась к двери. С трудом переставляя отяжелевшие ноги, чувствуя себя ужасно неловко в чужом платье, она направилась к мужу.

Глава 18

Держа в руках два бокала с бренди, Кэмден вошел в спальню герцогини. Свечи освещали птиц и пагоды на давно вышедших из моды шелковых обоях. Последней женщиной, обитавшей в этих роскошных апартаментах, была его буйная и приносившая одни неприятности мать, которая умерла, когда Кэму было семнадцать.

Похожая на огромную пещеру, эта комната могла бы вместить роту солдат, поддерживаемая четырьмя опорами кровать напоминала площадь для проведения парадов, а вот лежавшая на бесчисленных подушках женщина, напротив, казалась совсем маленькой и очень ранимой.

Пен с беспокойством наблюдала за Кэмом, направлявшимся к кровати. И он почти сразу же заметил, как ее длинные изящные пальцы вцепились в парчовое покрывало.

Целый день она была не в своей тарелке, и Кэм готов был поколотить себя самого за то, что заставил жену так нервничать. Наверняка виной всему было его глупое поведение на яхте. Брак не сделал его несчастным, но Кэму казалось, что несчастной была Пен. И он молил Бога о том, чтобы ему вновь удалось пробудить в ней страсть и заставить забыть обо всем, кроме всепоглощающего желания, остававшегося неудовлетворенным на протяжении многих недель.

Восхитительные волосы Пенелопы, черные как ночь, волнами ниспадали на ее изящные плечи. А белая батистовая сорочка казалась более тонкой, чем пелена тумана. Хотя все тесемки этой сорочки были завязаны, ее вряд ли можно было назвать скромной – высокая грудь Пен просвечивала сквозь тонкую ткань.

Ладони Кэма словно закололо тысячами иголочек – как если бы он уже коснулся этой восхитительной груди. Под малинового цвета бархатным халатом, расшитым золотыми драконами, он был совершенно обнажен. И возбужден конечно же.

Еще ни разу в жизни Кэм не чувствовал себя неуверенно в спальне любовницы. Но ведь Пен – не любовница. Она его жена. Его герцогиня.

Сегодня он собирался убедить ее в том, что ей больше не потребуются другие любовники – никто не потребуется, кроме него одного. Все мысли о том, что он взял в жены не девственницу, вылетели у него из головы, едва лишь Пен окинула его взглядом своих обжигающих карих глаз. Возможно, во взгляде этом была скорее настороженность, нежели желание, но Кэм не сомневался: он сумеет разжечь в ней пламя страсти.

Тут Пенелопа откашлялась и проговорила:

– Второй бокал бренди для меня? – Нервозность придавала ее голосу возбуждающую хрипотцу.

– Да, конечно. – Кэма снова пронзило чувство вины при виде того, как дрожала рука Пен, протянутая к бокалу. Еще одно напоминание о том, что следовало действовать неторопливо.

Пытаясь изобразить ободряющую улыбку, Кэм указал на край кровати.

– Можно?

Губы Пен дрогнули, – но не в ответной улыбке.

– Это твоя постель.

– Наша постель. Ведь сегодня все мое имущество стало и твоим тоже. – Не отводя взгляда от жены, Кэм опустился на край кровати. Нерешительность Пен не должны была его удивлять. Она его хотела, но еще не свыклась с мыслью, что проведет рядом с ним всю жизнь.

– Благодарю, – сказала она бесцветным голосом.

– Не стоит благодарности. – Черт возьми, ему следовало как-то развеять эту гнетущую атмосферу!

Соблазнительные губы Пенелопы заблестели, смоченные бренди. Кэмден сгорал от желания слизать с ее губ напиток, а потом насладиться еще более пьянящим вкусом ее поцелуя. Однако внутренний голос подсказывал: нужно действовать осторожно.

– Пен, прошу тебя, улыбнись. Ты меня пугаешь.

К облегчению Кэмдена, губы жены чуть растянулись в подобии улыбки.

– Могущественный герцог Седжмур чего-то боится?

– Нет, но я хочу все сделать правильно.

– Ты прекрасно справишься. Как и всегда.

Кэмден не уловил горечи в словах жены, но понял, что она по-прежнему нервничала и, возможно, чего-то опасалась.

Пытаясь догадаться, о чем она думала, Кэмден заглянул ей в глаза. Он надеялся прочитать в них желание, но вместо этого увидел тщательно хранимые тайны.

Но что же это за тайны? И сможет ли она довериться ему настолько, чтобы о них рассказать?

– Действуй, – чуть слышно произнесла Пен, а потом залпом осушила свой бокал.

– Ты говоришь со мной как с незнакомцем, хотя знаешь меня всю свою жизнь, – с мягким упреком заметил Кэмден.

Он думал, что сумеет успокоить Пенелопу, однако лицо ее оставалось все таким же напряженным.

– Мог бы этого и не говорить, – прошептала она, потупившись.

Весьма озадаченный ее поведением, Кэмден невольно вздохнул. Страх и нерешительность Пенелопы сбивали с толку и даже немного беспокоили. Кэм надеялся, что взаимная страсть поможет им преодолеть неловкость, – но где же ее страсть?

– Пен, нет необходимости делать это именно сейчас.

Пен по-прежнему смотрела на него настороженно.

– Какое поразительное великодушие, – пробормотала она.

Герцог едва заметно нахмурился.

– Пен, дело вовсе не в великодушии. Ты выглядишь так… словно готова закричать, едва только я к тебе прикоснусь.

Пенелопа густо покраснела – точно распустившийся пион.

– Кэм, я не собираюсь кричать, так как прекрасно знаю, что тебе нужен наследник.

– Верно. – Кэмден невесело рассмеялся. – Но я вполне способен подождать этого счастливого события день или два.

Пенелопа опустила глаза с поразившей Кэма робостью.

– У меня ужасное чувство… Откладывая неизбежное, мы сделаем лишь хуже.

С минуту Кэмден смотрел на жену, раздираемый то весельем, то гневом. Веселье победило, и он, расхохотавшись, забрал бокал из побелевших от напряжения пальцев Пен.

– У меня не было намерения тебя развеселить, – огрызнулась Пен.

Кэмден поднялся с постели, чтобы поставить пустые бокалы на столик у кровати.

– Именно поэтому мне так смешно.

В его собственной комнате все поверхности были уставлены бутылками с вином и бренди. А в комнате Пенелопы стояла лишь ваза с вялыми георгинами из церкви, рядом с которой лежала щетка для волос, некогда принадлежавшая старой герцогине. Это еще раз напомнило Кэму о его шутке – мол, он взял бы Пен замуж в одной нижней юбке. Что ж, в этой шутке была значительная доля правды, ведь все ее вещи пропали во время кораблекрушения.

Тут Пен вздохнула, и вздох этот был настолько тяжелым, словно на ее плечах лежало все бремя мира. Несмотря на попытки проявить терпение, в груди Кэмдена шевельнулось негодование. Черт возьми! Ведь она – его жена! И она должна этому радоваться! Кэм не знал, что именно чувствовала сейчас Пенелопа, – но уж точно не радовалась.

Вздохнув не менее тяжело, чем Пен, он вынужден был признать свое поражение. Во всяком случае – сегодня. Да и с какой стати он ожидал, что жена встретит его с распростертыми объятиями? Она ведь еще не совсем оправилась от кораблекрушения, когда на голову ей свалилось известие о том, что ее будущее окажется совсем не таким, как она планировала. Но он же не варвар… И он непременно даст Пенелопе время понять, что это новое неожиданное будущее – не так уж ужасно.

– Ты устала, Пен. Не стоит завтра просыпаться с первыми лучами солнца. А когда встанешь, я покажу тебе дом.

Пенелопа с удивлением посмотрела на мужа.

– Вот как?.. – пробормотала она.

Кэмден расправил плечи и попытался улыбнуться, хотя разочарование разъедало его душу подобно кислоте.

– Знаю, дорогая, ты не поверишь, но я счастлив, что ты стала моей женой.

К удивлению Кэмдена, карие глаза жены впервые за сегодняшний день живо вспыхнули, и у него сложилось весьма неприятное ощущение, что оживление это стало результатом его решения повременить с исполнением супружеских обязанностей. А еще его терзало не менее неприятное ощущение, что он проведет свою первую брачную ночь в полном одиночестве с книгой и бутылкой бренди.

– Ты прав, Кэм, я тебе не верю. Но я ценю твою галантность.

Герцог снова сделал попытку улыбнуться.

– Ничего, со временем поверишь. Нам слишком много пришлось пережить с момента нашей встречи, и мы еще не совсем пришли в себя. – В этот момент Кэмдену казалось, что он говорил чистейшую правду. – Но теперь мы наконец-то дома, и все у нас наладится.

Выражение лица Пен изменилось, хотя Кэмден стоял слишком далеко, чтобы понять, что выражали сейчас ее бездонные карие глаза. Проклятье! Ему вовсе не хотелось возвращаться в свою роскошную герцогскую спальню. И уж точно не хотелось в одиночестве ложиться в холодную постель.

Нет, он хотел сжимать в объятиях свою жену. Ему хотелось подняться по лестнице, ведущей в рай, – подняться по лестнице, манящей его с тех самых пор, как он снова встретил подругу детства. И ему хотелось целовать ее и ласкать – хотелось разжечь в ее душе страсть. Но, увы, сегодня ему придется сдерживать свое желание…

Тяжко вздохнув, герцог развернулся, собираясь уйти.

– Кэм…

Он не обернулся. Отчасти потому, что не доверял себе и боялся, что набросится на жену вопреки ее желанию.

– Сладких снов, Пен.

– Кэм, – повторила она уже более настойчиво. – Кэм, подожди.

Кэмден нахмурился, уставившись в полированную дверь красного дерева. Знала ли Пенелопа, насколько близко он подошел к тому, чтобы сорваться? Ох, она затеяла рискованную игру…

Тут за спиной у Кэма послышался шорох, а затем – тихие шаги Пенелопы, осторожно ступавшей по толстому ковру.