– Не надо! – взмолилась девушка.

Он буквально впился губами в ее губы, как бы наказывая ее за строптивость, и не отпускал, пока она не обмякла в его объятиях. Она трепетала, но не от желания.

Наконец Мэтью отпрянул от нее и заглянул ей в глаза. Он не шевелился, казалось, не дышал. Их взгляды встретились, и они словно завороженные смотрели друг на друга. Финни даже заметила темные крапинки у него в глазах, оттенявшие голубизну зрачков. Она вырвалась из его объятий.

– Себе, пожалуй, вы сумеете доказать, что вы превратились в чудовище, – прошептала Финни, – а вот меня вам вряд ли удастся в этом убедить.

Готорн нахмурился. Финни догадалась о его намерениях и отошла на безопасное расстояние.

– Вы не чудовище, – промолвила она. – Все дело в ваших отношениях с отцом, такое иногда бывает между матерью и дочерью, только тут все наоборот. Мать сыновья обычно боготворят, а отцу стараются угодить, из кожи вон лезут.

Он по-прежнему не двигался.

– Вы, вероятно, потому и злитесь, – продолжала Финни, – набрасываетесь на окружающих. – Ее глаза, вспыхнув, погасли. – Нестер тоже всегда зол. Видимо, по той же причине. Брат ведь тоже был лишен отцовской любви, чего не скажешь о мистере Аптоне, поэтому он такой добрый.

Мэтью оцепенел:

– Джеффри Аптон?

– Да, господин, который сидел рядом со мной за обедом.

– Я знаю, о ком вы говорите.

Зеленые глаза Финни заволокло дымкой.

– Он мил и красив.

– Я, пожалуй, не назвал бы его милым и уж тем более красивым. Старик, годящийся вам в отцы.

Она нахмурилась:

– Вовсе нет. Он зрел, но не стар. И очень добр.

Мэтью прищурился:

– Вам-то что за дело, добрый он или недобрый?

Финни вдруг вспомнила, что находится в заваленном изорванными полотнами парадном особняка Мэтью Готорна.

– Да так, – ушла она от ответа.

– Надеетесь, что он попросит вашей руки? – спросил Готорн, пристально глядя на нее. – Кому эта мысль взбрела в голову? Вам? Аптону? Или вашей матушке?

Финни отвернулась.

– Решили устроить мне допрос?

Размашистым шагом он решительно подошел к ней, схватил за руку и привлек к себе.

– Джеффри обнимает вас? – хриплым шепотом спросил он. – И поэтому вы хотите выйти за него?

Тщетно пыталась Финни вырвать руку из его ладони. Он еще сильнее сжал ее и провел пальцами по ее щеке.

– Он тоже так ласкает вас?

– Прекратите, Мэтью!

– Почему же? – спросил он, обдав ее горячим дыханием.

У нее захватило дух, когда он нежно коснулся губами ее волос.

– А он целует ваши волосы, Финн?

– Не называйте меня так.

– Как? – Он дотронулся до ее шеи.

– Вы знаете. Не называйте меня «Финн».

– Раньше вы не возражали.

– А сейчас не хочу.

В этот момент его пальцы запутались в ее волосах. И он прильнул к ней.

Их губы слились, и она застонала. Поцелуй был долгим и исполненным трепетного сладострастия.

Мэтью коснулся ее груди, пощекотал пальцем нежный сосок. Финни вся напряглась. Она попыталась отстраниться, но Мэтью прижал ее к стене.

– Не бойтесь, я не причиню вам зла, – тихо произнес он.

Так случалось всякий раз, когда он прикасался к ней и она искала у него нежного убежища. Неожиданно он стиснул ладонями ее ягодицы и прижал девушку к своей возбужденной плоти.

– Мэтью! – с беспокойством воскликнула она.

Застонав, он поднял голову, и Финни поняла, что он не потерял над собой контроль. Он нежно провел пальцем по ее нижней губе, и Финни затрепетала от желания.

– Боже, с тобой я забываю обо всем на свете! Я хочу тебя, Финн! Позволь мне прикоснуться к тебе!

Эти слова Финни запомнила на всю жизнь. Он произнес их в ту ночь, в джунглях. И вот они снова прозвучали из его уст.

– Да, Финн, позволь мне прикоснуться к тебе!

Она заплакала и стала его отталкивать.

Готорн замер и отступил. Но ее пальцы впились в его тонкую льняную рубашку.

И он снова прильнул губами к ее губам, сжал ее ягодицы, приподнял ее и медленно привлек к себе.

Финни ощущала биение его сердца.

Только теперь Финни осознала, как привязана к нему, как тесно переплелись их судьбы. Переплелись в тот самый день, когда он спас ее после крушения поезда. Она поняла, что не просто благодарна ему, а что он ей нужен как воздух, она не может жить без него. В нем было что-то от нее прежней, от Африки. А Африку и все, что с ней связано, ей следовало забыть. И выбросить из головы Мэтью. Он властный, и от него исходит опасность. Они могли бы стать с Мэтью друзьями. Пожалуй, уже стали. О той ночи в джунглях она тоже должна забыть, как и о том, что происходит сейчас, как бы ни влекло ее к Мэтью. Потому что ей нет места в его жизни.

– Вы думаете, что Джеффри любит вас? – спросил Мэтью, отстраняясь от Финни.

Она попыталась отвернуться, однако Мэтью нежно, но решительно взял ее за подбородок:

– Зачем вам Джеффри Аптон?

– Вас это не касается.

– Вы сами не знаете зачем, потому и увиливаете от ответа, – заявил Готорн, вновь привлекая девушку к себе.

– Неправда, – промолвила Финни, млея от его ласк. – Джеффри вполне мне подходит.

– Вы так не думаете, – возразил Мэтью, обдав ее горячим дыханием, – потому что понимаете, что он просто снисходит до вас. – Говоря это, Мэтью нежно покусывал мочку ее крохотного ушка.

– Нет, – выдохнула Финни, запрокинув голову и тяжело дыша.

Он встряхнул ее за плечи:

– Нет? Я видел, как он обходился с вами на званом обеде у моих родителей. Будто вы малый ребенок, а не взрослая женщина.

Финни попробовала отодвинуться от него, но Мэтью крепко держал ее.

– Скажи мне, Финн, – раздраженно спросил он, – ты любишь его?


Ни звука. В зарослях джунглей даже не шелестят толстые, мясистые лианы.

Боль утихла, отступила назад. Так в море за горизонтом скрывается судно. Мэтью крепко прижимал ее к себе. Этот чудесный мужчина со шрамом спас ее. Позаботился о ней. Чтобы остановить кровь, сдавливал ей кожу своими дерзкими пальцами, перевязал бедро длинным матерчатым бинтом, найденным в сумке, обмотал им ее бока, затем обернул ее почти обнаженное тело одной из своих рубашек. Сколько нежности и заботы! В поезде он был совсем другим.

Слезы подступили к глазам при мысли, что он уйдет от нее.

– Держите меня, – прошептала Финни.

Его руки обвились вокруг ее тела, и он привлек ее к груди.

– Я держу вас, Финн. Вы поправитесь.

Нет, не это ей нужно.

Комок подступил к горлу. Она прижалась к Мэтью, охваченная страстным томлением, а ведь едва была с ним знакома. «Какая нелепость!» – подумала Финни и вдруг спросила:

– Я еще увижу вас? Потом? В Матади?

Он отвернулся. Попробовал уйти от ответа, но отныне их судьбы были сплетены воедино.

– Что с вами? – спросила она дрожащим голосом.

– Ничего, – ответил он.

Финни взяла его тонкие пальцы, испачканные ее кровью, и сплела их со своими. Всего несколько часов назад ей хотелось уйти в мир иной, раствориться в небытии, но Мэтью вдохнул в нее силы, пробудил жажду жизни. Теперь она навсегда связана с этим мужчиной. Он видел ее тело, касался его, держал ее жизнь в своих руках.

– Я еще увижу вас, Мэтью?

Финни затаила дыхание. Но когда взглянула на его лицо, сердце ее упало. Оно было искажено злобой. Глаза дико горели.

– Нет, – сказал Мэтью. Равнодушно. Жестоко. – Нет, вы не увидите меня больше. В моей жизни нет места для вас.


Финни прищурилась. На нее с высокого потолка взирали изразцовые воин и белоснежная голубка. Она готова была умереть от стыда при мысли, что Мэтью видел ее без одежды, притрагивался к ее телу, слушал ее откровения, когда она раскрывала перед ним душу, а затем отверг.

В ту ночь, в джунглях, Финни до конца осознала, что должна покинуть Африку. Африка осталась в прошлом, а Финни предстояло найти свое место в настоящем. И тут она встретилась с Мэтью. В доме, названном «Полет голубки».

– Вы спросили, люблю ли я его? – прошептала Финни с внезапно вспыхнувшей искрой надежды, все еще теплившейся в ее душе.

Мэтью не ответил. Он оставался спокоен. Слишком спокоен.

Финни растерялась, но ее тут же захлестнула волна отчаяния. Румянец сбежал с лица, как и тогда, в джунглях. Финни отпрянула от Готорна, и на сей раз он не удерживал ее.

– Это не имеет значения, – проговорила Финни. Мать права: Джеффри Аптон будет прекрасным мужем в незнакомом для нее мире Бостона. – Если он попросит моей руки, я отвечу согласием.

Мэтью снова не проронил ни слова. У Финни будто вырвали из груди сердце. Она не смела доискиваться причин, почему у нее так тяжко на душе.

Собрав последние крохи достоинства, Финни направилась к двери. Но прежде чем выйти, обернулась и сказала:

– Вы так любили свою жену, что после ее смерти отправились в Африку искать забвения, а теперь считаете себя вправе оскорблять всех подряд?

Ее слова застали Мэтью врасплох. Он долго и мрачно смотрел на Финни, и на скулах у него играли желваки.

– Ну же, скажите, – настаивала Финни.

– Любил?

В его голосе было столько злобы, что у Финни по спине побежали мурашки. Мэтью посмотрел ей в глаза, и в них она прочла ненависть.

– Я застал жену в объятиях моего лучшего друга.

В голове у нее все смешалось.

– Потрясены? А попробуйте представить себя на моем месте, – насмешливо произнес он. – Случилось это во время приема по случаю открывающейся на следующий день выставки моих картин. Я полагал, что мне пришли пожелать удачи. Но оказалось, цвет бостонского общества решил насладиться небывалым в нашем городе представлением, разыгрываемым моей супругой и моим лучшим другом. И только я один ничего не знал.

– О, Мэтью, простите!

– Прощать? За что? За то, что я был глупцом?