Наши дни


Точно такие же рыдания вырывались у неё из груди и сейчас. Пропитанные острой горечью, от которой воздуха в лёгких почти не осталось, они выворачивали Олесю наизнанку. Прошлое промелькнуло перед глазами со скоростью безумного калейдоскопа. Теперь тайна её незнакомца была раскрыта. Он нанял её на эту работу не просто так. Мстил за то, что она не уследила за его дочерью? Да… и сделал это холодно и расчётливо, так, что у неё просто не оставалось шанса на то, чтобы спастись от Артура Шервинского.

Олеся добрела до скамейки в парке и устало опустилась на неё. Она не знала, где сейчас находится. Просто бежала куда-то и вот теперь оказалась здесь. Кругом не было ни души, но так было даже лучше. Сейчас ей не хотелось никого видеть. И думать ни о чём тоже не хотелось. Жаль только просто отключить в себе способность мыслить и чувствовать было невозможно. Но она в итоге с этим справится. Олеся в это верила, уже зная, что это слишком несбыточно.


***

Все было как в тумане.

Он почти не помнил тех часов, казавшихся самой адской пыткой, которые провел в больнице, сидя у дверей палаты, где его девочка сражалась за жизнь.

Он сходил с ума от собственной беспомощности, зная, что ничем не может ей помочь. Хотя отдал бы все на свете ради того, чтобы она просто жила. Но не в человеческой власти было ни принять на себя чужую боль, ни выменять у смерти другую жизнь на свою.

Он не помнил, сколько прошло времени с того момента, как ему сказали, что Марго больше нет. Зато помнил, как сжимал ее похолодевшие руки и кричал навзрыд, когда Вадим пытался увести его из палаты, где осталась его бездыханная дочь.

Он был благодарен Вадику за то, что тот взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами. Он не мог даже слышать этого слова в отношении Марго. Он не мог принять, что его маленькая, такая живая и активная девочка, больше никогда не скажет как любит своего папу и не обнимет так ласково, как умела только она.

Желание разобраться в случившемся пришло гораздо позже, вместе с пониманием, что Марго больше не вернётся.

Он помнил равнодушные строчки полицейского отчёта, который гласил, что произошедшее с его дочерью – всего лишь несчастный случай. Никто не был виноват, что ее жизнь оказалась такой короткой, никто не был в ответе за ее смерть.

Именно тогда он решил творить самосуд.

Один Бог ведал, сколько сил ему стоило вернуться в ту школу, но он, подгоняемый жаждой мести, преодолел себя. Дети из класса Марго, с которыми он говорил, расходились в показаниях того, кто из учителей был с ними в тот момент. Кто-то говорил, что Анна Николаевна, кто-то – что классный руководитель Марго, Олеся Александровна.

Он начал с Анны Николаевны.

В памяти и по сей день, точно выжженные клеймом, звучали ее слова:

«Олеся за ними присматривала! Я ненадолго вышла, а когда вернулась, обнаружила, что случилась трагедия…»

Она наговорила ему ещё очень многое. Плакала, заламывала руки, каялась и одновременно – оправдывалась, но он запомнил только самое главное. Олеся должна была следить за тем, чтобы с его дочерью ничего не случилось. Олеся была виновата в смерти Марго.

С ней самой он разговаривать не стал. Ему были не нужны ее оправдания. Ему нужна была месть, выход той боли, которая разрывала его изнутри. Ему нужна была цель в жизни, потерявшей всякий смысл без Марго. Он хотел превратить жизнь Олеси в такой же ад, в какой превратилась из-за ее халатности его собственная. Ему нужно было кого-то винить, просто для того, чтобы выжить.

Он так жалел, что ни разу не появился на родительском собрании, чтобы лично узнать, кому доверил свою дочь. Няня Марго, посещавшая школу вместо него, отзывалась о классной руководительнице в самых восторженных тонах, но она заблуждалась на ее счет, а он… он никогда не перестанет винить себя в том, что уделял недостаточно внимания тому, под чьим присмотром находится его ребенок.

Но он мог предотвратить новые трагедии. Он сделал все, чтобы эта женщина больше никогда не работала с детьми. Он сделал все, чтобы ее сломать, но она не поддалась. И теперь он понимал, почему.

Просто Олесе тоже было ради кого бороться и выживать.

Ничего не добившись на расстоянии, он решил взяться за нее лично. Он хотел дать ей узнать, что это такое – терять того, кто тебе дорог. Он хотел свести ее с ума, влюбить в двух мужчин, а потом – лишить разом обоих.

Но все вышло не так. Он влюбился в нее сам.

И когда увидел, каким стало ее лицо там, в комнате Марго, когда она поняла, где находится, понял – эта трагедия не прошла бесследно и для неё. Она тоже испытывала боль – несравнимую по силе с его собственной, но – боль.

Он ошибся на ее счёт и как следствие – он ее потерял.

Он знал, что ему нужно найти Олесю и попытаться все объяснить. Хотя как выразить то, что значила для него Марго – не представлял.

Она была той маленькой женщиной, благодаря которой он стал тем, кто есть.


Несколько лет назад


– Шервинский, забирай свое отродье.

Алиса, его случайная любовница на одну ночь, протягивала ему люльку с непрерывно орущим младенцем, а он смотрел на нее, как на сумасшедшую и прикидывал – через дверь ее выкинуть или через окно?

Нашла идиота! Судя по тому, как эта девка легко пошла к нему в постель, отцом младенца мог оказаться кто угодно. И он не собирался вешать себе на шею эту обузу!

Господи, да ему же было всего двадцать два года! Отцовство – последнее, о чем он сейчас мечтал. Клубы, девчонки, хорошая выпивка, после которой можно очнуться хрен знает где хрен знает как – вот и весь круг его нынешних интересов! Он был молод, безответственен, и желал тратить жизнь на одни только удовольствия. А в орущем младенце, который наверняка был даже не от него, он никакого интереса не видел.

– С чего ты взяла, что это именно мой ребенок?

– Я знала, что ты так скажешь, – усмехнулась Алиса и протянула ему справку.

А эта сука неплохо подготовилась! Он прожигал взглядом бумагу с результатами теста на ДНК, где ясно говорилось, что эта девчонка – его дочь. В голове мелькнула мысль – Алиса, должно быть, у каждого своего любовника брала что-то, что потом можно использовать для этого теста?

Она словно прочитала его мысли.

– Да, я взяла у тебя кое-что на память, – призналась с несползающей с красивых пухлых губ кривой усмешкой. – Никогда не знаешь, где тебе повезет. Отцом девчонки мог бы оказаться какой-нибудь миллионер, который обеспечил бы мне небедную жизнь до конца дней, но оказался ты. – Она пренебрежительно скривилась, затем добавила:

– Но мне все же повезло – я встретила мужчину своей мечты и он увозит меня в Лондон. И эта помеха, – она указала на люльку, – мне не нужна. Поэтому данный приз выиграл ты.

Он стоял, окаменев, уже не столько от того, что неожиданно стал отцом, сколько от сыпавшихся на него чудовищных слов. Эта дрянь, стоявшая напротив, не заслуживала называться не только матерью, но и вообще женщиной. Но что ему было делать с этим младенцем?..

Так как он не торопился брать люльку в руки, Алиса поставила ее прямо на пол, посреди его съемной холостяцкой комнатушки, и просто вышла, кинув напоследок:

– Назовешь ее сам, как захочешь.

Только когда девочка снова заголосила, он словно вышел из транса и рискнул подойти ближе. Она посмотрела на него своими темными выразительным глазами и засмеялась.

И он пропал – моментально и бесповоротно.


А затем были годы адского труда, когда порой казалось, что силы иссякли, но стоило только взглянуть на Марго – и что-то подпитывало его изнутри. Он начал и поставил на ноги ресторанный бизнес, сколотил состояние и добился того, что обеспечил дочери надёжное будущее. И все, что он делал, он делал всегда ради нее.

И ради нее же потерял единственную женщину, которая вновь пробудила в нем жизнь.

А теперь должен был ее вернуть. Даже если уже ему самому, в свою очередь, придется ночевать под окнами ее дома.


***

У Олеси была пара дней на то, чтобы попытаться прийти в себя, хотя, видит Бог, она понимала, что сделать это после всего случившегося будет невозможно. Джек-Артур достаточно поиздевался над ней, чтобы считать себя отомщённым. За что? Леся этого не знала, хотя предполагала, что он винит её в смерти маленькой Маргариты.


И Олеся могла пойти к нему, рассказать, как всё было на самом деле, попытаться доказать что-то, но… она не понимала, зачем это было нужно. Артур Шервинский вынес ей приговор. Он же – воплотил его в жизнь. И теперь всё было позади. Он отомстил, она – осталась с разбитым надвое сердцем. Ведь именно этого он желал?

Леся заперлась дома, решив, что в ближайшие несколько дней не выйдет из квартиры даже если случится конец света. Так не было ни легче, ни проще, но и куда себя девать вне стен своего дома, она не знала. Металась по квартире, словно загнанный зверёк, и постоянно ловила себя на том, что думает то о Шервинском, то о Марго. Приходилось заставлять себя переключиться хоть на что-то, но выходило более чем плохо. По телевизору показывали какую-то откровенную белиберду, а больше отвлечься было не на что.

Когда в дверь раздался звонок, Олеся успела уговорить себя, что всё случившееся ей попросту привиделось. Но стоило только понять, что к ней кто-то приехал, стоило почувствовать, что за дверью находится Джек-Артур, как сердце Леси заколотилось как ненормальное.

Что Шервинскому ещё было нужно, помимо того, что он уже сотворил? Что он хотел сделать с ней ещё? Она взглянула в глазок и убедилась, что это действительно он, и тут же её телефон ожил, разрываясь мелодией входящего звонка.

Чёрт! Ну почему она не отключила этот дурацкий мобильник! Олеся метнулась к телефону и стала яростно тыкать пальцем в экран, пока тот не погас.

– Леся… открой! – Шервинский принялся барабанить в дверь, чем вызвал такую волну негодования, родившуюся в душе, что Олеся сжала руки до боли в костяшках пальцев.