– Артур… – Олеся выдохнула его имя, и это было тем единственным, что она могла сделать. Шервинский просто накрыл её губы ртом, а через мгновение все её мысли, все сомнения и тревоги исчезли, замещаясь сладостным головокружением. Он сказал, что рядом с ней хочет жизни, она – знала, что не может быть живой без него.

Вцепившись в плечи Артура, Леся ответила ему со всем тем жаром, который сжигал её изнутри. Отдавая всю себя во власть того, кто когда-то был всего лишь её незнакомцем. Шервинский шагнул к двери, после чего прижал Олесю спиной к ней, продолжая жадно целовать. Их языки сплетались, дыхания не хватало, но Леся не обращала на это внимания. Ей хотелось только чтобы это не заканчивалось. Чтобы не исчезло через мгновение, не оказалось выдумкой.

Однако мужчина, который так жарко и жадно её целовал, определённо не был плодом её воображения. Он был из плоти и крови, и он принадлежал только ей.

Как они оказались в спальне, где царил полумрак, Олеся не помнила, но как только темнота окутала их, поняла, что все чувства стали иными. Обострёнными, яркими, живыми. Так было всегда, когда рядом находился Джек. И сейчас он тоже угадывался в чертах Артура – её Чёрный пират, что украл покой Леси и её сердце впридачу.

– Джек, – выдохнула она в губы Шервинского, стоило только ему стянуть с неё халат и оставить перед ним совершенно обнажённой и… беззащитной.

– Да, моя Леди? – В голосе Артура слышалось такое неприкрытое возбуждение, что у Олеси по телу прошла волна дрожи.

– Я тебя хочу.

Она попыталась стащить с него пиджак, но Шервинский не дал ей этого сделать. Мягко убрал руки, опустился перед Лесей на колени. Она испытала такой шквал эмоций, что снова забыла как дышать. Джек же подался к ней, положил одну ногу Олеси себе на плечо, понуждая схватиться за его плечи. Когда горячий язык провёл по её возбуждённому лону, она застонала от удовольствия. Одновременно вновь нахлынуло стеснение, и этот коктейль возбудил настолько, что кровь разнеслась по телу с огромной скоростью.

– Дже-е-ек!

Хотелось кричать от яркого наслаждения, сконцентрировавшегося внизу живота. Они были одни, никто не мог им помешать, и сейчас все грани были призрачными, стирающимися от каждого касания к её телу.

Язык Артура скользил вверх и вниз, то останавливался на напряжённом клиторе, и тогда Олеся с силой закусывала губу, чтобы сдержать стоны и крики, то прикасался к узелку плоти мягкими плавными касаниями. В этот момент Леся притягивала к себе голову Артура, потиралась о него, как кошка.

Он оставил её слишком поспешно и резко, понуждая вынырнуть из сладостного плена. Леся покачнулась, вставая прямо. Дурман растекался по телу, очертания Шервинского, что яростно стаскивал с себя одежду, казались расплывчатыми.

– Ляг на кровать! – едва ли не рявкнул он и, когда Олеся исполнила его полуприказ, подошёл к ней и раздвинул её ноги. И Леся снова запылала в огне предвкушения и невероятного возбуждения, больше похожего на похоть. Он стоял перед ней, в то время, как Олеся была полностью открыта его взору. Она снова чувствовала, что сейчас контроль полностью принадлежит Джеку, но в то же время ощущала и то, что власть над Артуром в её руках.

Он опустился на колени между её распахнутых ног, подтащил её к себе за бёдра и одним движением заполнил Олесю собой. Внизу живота разлилось сладостно-болезненное ощущение. Как раз такое, от которого удовольствия стало слишком много, оно едва не переливалось через край.

Джек начал брать её – чуть грубовато, резко и быстро. С силой насаживал на себя, входя на полную глубину, чтобы через мгновение выйти и снова ворваться в сочащееся влагой лоно.

Леся металась под ним, вцеплялась пальцами в простынь, комкая ту в руках. Хрипло кричала, не сдерживаясь. И когда не смогла больше сдерживать ту волну удовольствия, которая мгновением позже затопила её с головой, выгнулась дугой и сжала Джека собой.

Он остановился, надсадно дыша, дал ей возможность сделать несколько глотков воздуха, после чего вышел, но лишь для того, чтобы перевернуть Олесю на живот и, снова потянув за бёдра к себе, вбиться в её тело опять.

И вновь Леся только и могла, что кричать от наслаждения, чувствовать в себе Артура и комкать сбившуюся простыню в пальцах. Ладонь Джека легла на её спину, нажала на лопатки, заставляя опуститься грудью на постель. Соски прикоснулись к чуть шершавой ткани, от этого возбуждение стало нарастать снова.

– Поласкай себя, – выдохнул Артур, и Олеся положила пальцы на клитор. Чуть опустилась вниз и задела влажный член, который так и продолжал входить в неё быстро и яростно. Начала растирать тугой напряжённый узелок, сначала едва прикасаясь к нему, после – всё ускоряя движения и темп, пока снова не почувствовала, что вот-вот кончит.

– Давай вместе, – взмолилась она прерывистым голосом. – Сейчас… с тобой…

И в следующее мгновение тело снова пронзила судорога наслаждения, выбивая из груди Леси длинный стон. Артур стал трахать её быстрее, ему хватило нескольких движений, чтобы присоединиться к ней. Он с силой сжал бёдра Леси, наверняка оставляя на них следы от своих касаний, но ей это нравилось. Нравилось знать, что на коже будут отметины принадлежности ему одному.

Шервинский излился в неё, после чего медленно вышел и, улегшись на постель, притянул Олесю к себе. Оба тяжело дышали и всё ещё испытывали отголоски пережитого удовольствия.

– Сегодня же… переедешь ко мне, – выдохнул Артур, когда его дыхание выровнялось.

Олеся приподнялась на локте.

– А как же папа и Люба?

– Они будут жить с нами.

Это прозвучало как нечто само собой разумеющееся, словно было уже решено ими обоими.

– Но это… может быть неудобным для тебя.

– Что именно? Жизнь с любимой женщиной и её родными?

– Нет. – Леся закусила губу. – Особенности Любы.

– Ничего неудобного я в этом не вижу. – Артур пожал плечами. – И это не обсуждается.

В темноте мелькнула белоснежная улыбка. Олеся тоже улыбнулась, потому что испытывала в этот момент только безграничное счастье.

– Хорошо. А знаешь, что ещё не обсуждается? – уточнила она.

– Что?

– Что мы прямо сейчас встаём из постели и идём в душ!

И она, смеясь, выбралась из кровати и, пока Джек не успел вернуть её обратно, побежала в сторону ванной.


– Мне нравится эта игра.

Перехватив Лесю буквально на пороге ванной комнаты, Артур за талию привлек ее к себе. У них была целая ночь на то, чтобы насытиться друг другом, но ему этого было мало. И всегда будет мало рядом с этой женщиной, он это знал. Леся – его константа и та единственная, рядом с которой он испытывал столь много чувств, что не хватило бы и жизни на то, чтобы описать их все.

Это была первая ночь, когда он мог за последние дни наконец просто выспаться, но ему было совсем не до сна. Когда Леся уснула, доверчиво прильнув к его плечу, он ещё долго обнимал ее, не в силах сомкнуть веки. Все казалось – вот закроет сейчас глаза, а она вдруг исчезнет. Снова пропадет из его жизни, словно ее там и не было. И как в итоге отключился, Артур наутро даже не помнил. Но главное, что проснулся он с той, с которой хотел быть всегда. Рядом с которой было его место.

– Какая игра? – спросила Леся, наивно распахнув глаза, но в глубине этих зелёных омутов светилось озорство. Сколь многого же он себя лишал все то время, что они провели в навязанной им темноте! Видеть ее, любоваться ею – неужели когда-то ему казалось, что он действительно сможет без этого прожить?

Ему было так мало ее. Так мало даже сейчас, когда прижимал к себе гибкое чувственное тело, которое так тонко откликалось на его ласки. И чем ближе была Леся – тем неутолимее становился голод по ее поцелуям и прикосновениям.

– Вот эта игра, – буквально промурлыкал он, касаясь губами чувствительного места за ухом. А затем – накрыл поцелуем ее губы, смешивая воедино их дыхание, желая слиться с этой женщиной как можно крепче и плотнее.

Один ее стон – и крышу срывало молниеносным взрывом. Никогда и не с кем он не испытывал чего-то настолько всеобъемлющего, как с ней. Хотя встречался за свою жизнь с очень многими женщинами – красивыми и знающими себе цену, трахал их, а наутро зачастую не помнил даже имени. Но не с Лесей. С ней все было иначе. С ней он узнавал о себе много такого, о чем прежде не подозревал. С ней он был способен на то, о чем раньше и не думал. Например, заниматься любовью ночь напролет. Говорить о больных вещах, которых прежде не доверял почти никому. Желать построить новую крепкую семью. И просто жить – не вопреки, а благодаря тому, что было ради кого и чего это делать.

Подозревала ли она, насколько была нужна ему? Сейчас, когда жадно впивался пальцами в упругую попку. Завтра, когда перевезет ее окончательно под свою крышу. И всегда. Все то бесконечное время, что будет любить ее.

Всю свою жизнь Артур Шервинский был крайне далек от всякой романтической чепухи. Но с Лесей многие слова, казавшиеся прежде напыщенными и пустыми, обретали смысл. Она наполняла его собой, раскрашивала эмоциями те голые серые стены, в которые он себя добровольно заточил. И он бы нисколько не соврал, если бы сказал, что она была всей его жизнью.

– Продолжай, – выдохнула Леся ему на ухо, когда он скользнул рукой между ее ног, вынуждая раскрыться ему. Так и не дойдя до душа, Артур прижимал свою женщину к раскрытой двери ванной комнаты и целовал, как изголодавшийся зверь. Алчно сминал ее губы своими, покусывал, вероятно, причиняя этим боль и тут же мягко ласкал языком это место. Он трахал ее рот, яростно и одержимо. Обхватывал губами язык, посасывая как самый сладкий леденец. Его руки ласкали ее грудь, напрягшуюся под его пальцами, а ему даже сейчас не хватало ее. Ему хотелось быть везде. Ласкать каждую клеточку ее тела. И получать ласку в ответ.

– Мы хотели помыться, – пробормотала Леся, когда он сполз губами к ее груди. Вобрал в рот сосок, сжимая его губами и зубами, играя с ним языком. Втягивая в себя, надавливая, кружа кончиком языка по затвердевшей горошине.