Юлия Бузакина - Во власти тирана

Впрочем, я не очень страдала от того, что в паспорте так и не было печати о браке. Почему-то я верила Денису. Если он сказал, что я стану Казанцевой в конце августа, значит, я ею стану. Сказал, что без сожаления утопит Тимура в море, если тот сунется в наш город? Он его утопит. Даже рука не дрогнет.

Мы обожглись на нашей спешке и больше не торопились. Просто любили друг друга.

Денис не отпускал меня ни на шаг. Со мной всегда кто-то был рядом – его отец, сестра… В доме меня не оставляли одну, а в отеле работала идеально отлаженная система охраны. Тимура держали под следствием, но мы уже однажды обожглись о свою беспечность. Теперь были начеку. Как знать, чем закончится следствие? У Тимура много знакомых, никогда и ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

…Дождь поднимает настроение. Пока Денис принимает душ, сбрасываю с себя влажное полотенце, облачаюсь в красивое кружевное белье и сажусь на пуф перед зеркалом. Быстро крашусь, собираю волосы в высокий хвост и переодеваюсь в изумрудный сарафан из шелка.

Интересно, что мужчины делают в душевой так долго? Я уже готова к работе, а он еще не выключил воду.

Спускаюсь вниз, сварить кофе.

Рокси неуклюже цокает своими коготками по ступеням за мной следом.

На кухне возится Даяна.

— Сегодня в клубе погружение! — запихивая в рот бутерброд с ветчиной, сообщает она. — Я опоздаю, если останусь еще хоть на минутку… Вам с Денисом везет намного больше, чем мне – вы хотя бы можете себе позволить приехать в отель к десяти.

— В отеле ты бы умерла со скуки. Там рутина, — смеюсь я.

Даяна согласно машет рукой и скоро хлопает входной дверью. Подхожу к буфету за капсулами для кофе и слышу, как нетерпеливо взрывается мотор ее машины у ворот. Улыбаюсь – Даяна такая сорвиголова. Удивительно, что она не родилась мужчиной.

…Вставляю капсулы в кофемашину. Ароматный напиток готов как раз к тому времени, как Денис спускается вниз. Он еще не одевался, и кроме светлого халата на нем ничего нет.

— Только вчера машину помыл, — выглядывая в окно, морщится он.

— А мне нравится.

Пожимаю плечами и ставлю чашки с ароматным кофе на поднос. Достаю из холодильника свежий паштет, тонко нарезанный помидор и вареные с вечера яйца.

Денис подходит ко мне и нежно целует в шею.

— Как же ты мне нравишься, когда готовишь на кухне завтрак, — зарываясь лицом в мои волосы, бормочет он. — И духи у тебя такие манящие…

— Духи вот-вот закончатся, — улыбаюсь я.

— Что же ты молчишь? Скажи, как они называются, я вечером привезу тебе новые.

— Я скину тебе в телефон название… не целуй меня, Денис… ты сбиваешь весь рабочий настрой, — делаю вид, что уворачиваюсь от его властных губ на моей шее, а сама прикрываю глаза от удовольствия.

— А что мешает нам с тобой расслабиться? Папа давно в рыбнадзоре, Даяна умчалась в яхт-клуб…

Его рука скользит под шелковой тканью сарафана, гладит бедра, нащупывает кружевную полоску трусиков и бессовестно забирается внутрь.

Восставшее естество тут же упирается мне в бедро.

— Я хочу тебя… прямо здесь, Оля…

— Я уже собралась на работу…

— А я не буду снимать с тебя вещи… обещаю…

Бесстыдно задирает подол моего любимого сарафана и подталкивает к столешнице.

— Денис, я…

Но фразы тонут в действиях. Казанцев со знанием дела отодвигает полосочку трусиков и без лишних слов вторгается в меня. Я лишь успеваю схватиться за край столешницы, и уже ощущаю, как он уверенно насаживает меня на свой член, пристроившись сзади.

— Ты не предохраняешься… — плавясь от удовольствия, шепчу я.

— Я хочу от тебя ребенка…

— Нет, еще рано… Мы не женаты, и дом не готов… - пытаюсь брыкаться, но он прижимает мои бедра к своему паху, не давая увернуться.

— Как, рано? — опаляет шею его горячий шепот. — Ты его рожать в августе собралась, что ли? Ребенка девять месяцев вынашивают…

Его губы покрывают поцелуями мою шею, бесстыдно оголяют плечи и спину. Руки гладят бедра, прижимают к себе крепче, насаживают, заставляя сдавленно стонать от удовольствия, и я сдаюсь под его напором. Да, я хочу ребенка. Ребенок в мои двадцать восемь – это уже как несбыточная мечта, далекая и нереальная. А после случившегося в мае и подавно…

После секса мы долго сидим на террасе с кофе и бутербродами и любуемся дождем.

Я все еще не уверена, что мы поступаем правильно, когда не предохраняемся. Но Денис упорно развеивает мои страхи.

— Ремонт закончится через месяц. Прораб обещал, а он слов на ветер не бросает. Устроим свадьбу двадцать восьмого августа. Как раз жара уже уйдет. Через три дня двадцать восьмое июля, поедем в ЗАГС и подадим заявление по новой.

Мечтательно улыбаюсь. Я люблю конец августа. Когда пахнет пережженной травой, когда спелые яблоки падают на землю. После того, что со мной случилось в мае, я стала смотреть на многие вещи иначе. Я начала любить жизнь во всех ее проявлениях. Начала ценить те мгновения счастья, которые она дает. Запах дождя, шум моря, сильные руки Дениса…

— А если я поправлюсь и не влезу в платье?

— В ателье что-нибудь придумают.

— У тебя на все есть ответы.

— А почему их не должно быть?

Казанцев допивает свой кофе, шумно целует меня в губы и поднимается со своего места.

— Все, Оль, одеваюсь и едем. Иначе эти проверяющие всю плешь выедят.

Сжимаю его крепкие пальцы и понимающе улыбаюсь. Да, выедят. Еще как. Нет никого противнее налоговиков. Разве что прокурорская проверка.

Пока Денис собирается, убираю в холодильник остатки завтрака и высылаю ему название моих любимых духов.

В душе царит умиротворение. Пусть все будет так. Ребенок, когда Бог даст, свадьба двадцать восьмого августа, а пока – духи в подарок.

Денис выходит из дома десять минут спустя. Вот что значит, военная выправка! Одет, как с иголочки – светлая рубашка из льна, светлые брюки, идеально повязанный галстук. И все за десять минут.

— Я поймал твое сообщение. Обещаю купить духи в ближайшие два дня. Как только вырвусь в торговый центр. Можем ехать в отель.

— Не скучай, Рокси, — подмигиваю собаке. Снимаю с вешалки в холле свою светлую сумочку и тороплюсь следом за Денисом к залитой дождем машине.

Проверка налоговой взбудоражила весь отель. Марина Сергеевна, главбух, испытывала раздражение и нервное напряжение от всей этой кутерьмы. Но Бог с ней, с инспекцией, переживут. Вот что раздражало ее еще больше, чем проверка, так это невеста Дениса Тимофеевича, Оля. Оле в связи с нападением на пляже сочувствовали все. Все, кроме Марины Сергеевной. В глубине души она очень жалела, что Оля не утонула в ту ночь. У ее любимой племянницы Ангелины снова появился бы шанс завоевать расположение хозяина отеля. Марина Сергеевна была знакома с хорошей ворожеей, приворожила бы та Казанцева к Ангелине в два счета, никуда бы он не делся. Марина Сергеевна к ворожее сбегать успела, еще тогда, когда Денис Тимофеевич озверел и выгнал бедняжку Ангелину из отеля в угоду своей потасканной содержанке Оле. Только ворожея отворот готовить отказалась.

«Нельзя их разбить», — хмуро покачала головой она. И начала нести околесицу про карму, смертельную опасность и прочую несусветицу. Что-то там, по ее словам, написано на роду у Дениса Тимофеевича и проклятой содержанки. Разбить их может только смерть, а брать грех на душу ворожея не планирует.

Как огорчилась Марина Сергеевна, когда Олю вытащила из воды Даяна! Словами не передать…

И вот сейчас, наблюдая из окна бухгалтерии, как Оля вместе с Наташкой, предательницей, курят у запасного выхода украдкой от Дениса Тимофеевича перед приездом налогового инспектора, она раздражалась еще сильнее.

Оля курила после возвращения из больницы очень много. Так и бегала к запасному выходу каждые два часа. Пару раз Казанцев даже ругался с ней на эту тему. Не у всех на глазах, в своем кабинете, но у Марины Сергеевны уши везде есть. Горничные ее любят сплетничать, все, что услышат, рассказывают.

«Вот каких детей она нашему хозяину родит? Пьет, наверное, тоже, если курит! И что он в ней нашел?» — сокрушалась мысленно она.

Утренний дождь к обеду сменило жаркое солнце, и теперь духота стояла нестерпимая. Казалось, воздух застыл. Его было сложно вдыхать – он, будто превратился в теплый густой кисель.

Сплит-система спасала, но стоило распахнуть окно или выйти на порог отеля, и становилось еще хуже от неподготовленности дыхательной системы к резкой смене условий.

На почте бухгалтерии висело почти пятьдесят не открытых писем, и Марина Сергеевна посадила за компьютер второго бухгалтера, свою бестолковую помощницу Алену.

— Марина Сергеевна! — окликнула главбуха Алена. — Тут письмо на нашу почту пришло. Денис Тимофеевич в этом месяце алименты своему сыну не отправил.

— Как же так? — оторвавшись от созерцания курящих Оли и Наташки у запасного выхода, удивилась Марина Сергеевна. — Ты сбегай к нему, что ли… Хотя, нет, я сама. Забыл он про сына, наверное, с этой Олей.

Пыхтя от возмущения, Марина Сергеевна вышла из отдела бухгалтерии. Глянула в широкое окно в холле - подъехала машина Казанцева. И она поспешила во двор.

— Денис Тимофеевич!

— Марина, я занят, — отмахнулся Казанцев. Извлек из машины папку с какими-то документами для налоговой, красивый пакетик из парфюмерного магазина и плотно закрыл дверь.

— Так там… Алименты, Денис Тимофеевич. Сыну вы забыли деньги выслать, — замешкалась от его грубости она. В душе тут же вспыхнула злость – духи своей Оле новые купить не забыл.

— Как, не выслали? — поменялся в лице тот. — И что же вы молчите, Марина?! За что я вам деньги плачу? За бухгалтерию! Вы же отсылаете от моего имени средства для сына на имя бывшей жены!