Юлия Бузакина - Во власти тирана

Казанцев делает шаг мне навстречу и вручает букет.

— Какая же ты красивая, — восторженно шепчет он.

Где-то на заднем фоне фотограф отчаянно щелкает фотоаппаратом, шипит щедро разливаемое в бокалы шампанское, а мы с Денисом никак не можем оторвать друг от друга глаз. Мне все еще не верится, что сейчас произойдет самое важное событие в моей жизни.

Мы своей небольшой компанией поднимаемся на яхту. И только когда нас встречают веселые сотрудники ЗАГСа, я начинаю осознавать – все происходит наяву. Мы с Денисом вот-вот станем мужем и женой.

— Кольца? Где кольца? — оборачивается к Дроздову Денис.

Тот очень живо шарит по карманам необъятного костюма и с радостью выдыхает – коробочка с кольцами на месте.

Сотрудники ЗАГСа под приятную музыку красноречиво рассказывают нам, для чего мы все собрались. Солнце искрится в чистой морской воде. Яхта готовится к отплытию.

— Согласны ли вы, Денис Тимофеевич…

— Еще бы, столько лет этого ждал, — пронизывая меня лукавым взглядом, посмеивается Казанцев.

— Согласны ли вы, Ольга Владимировна…

— Да…

Я волнуюсь. Кольцо никак не хочет надеваться на палец моего мужа.

— Дай сюда, — бросается мне на помощь он.

Обручальные кольца на наших пальцах красиво сверкают.

— Жених! Поцелуйте невесту.

— Горько! Горько! — опомнившись, громко кричат наши родственники и гости.

Торжество в глазах Дениса передается мне. Он мягко прижимает меня к себе, накрывает губами мои губы, и я тону в нашем первом нежном поцелуе мужа и жены.

Аплодисменты и поздравления – все смешалось в одно счастливое событие. Громкий марш Мендельсона оповещает город о том, что только что появилась еще одна семья. Пока еще маленькая, но скоро, очень скоро она станет больше на одного человечка.

Хлопают пробки от бутылок шампанского.

Мы танцуем на яхте свой первый танец жениха и невесты. Это трогательно и романтично – кружиться в танце, когда пальцы рук сплетены и на безымянных пальцах поблескивают обручальные кольца.

Щелкают фотоаппараты приглашенных фотографов.

Яхта расправляет белоснежные паруса и трогается с места. Мы отправляемся в путешествие по морю.

— Банкетный зал готов принять своих дорогих гостей! — громко извещает официант в белоснежном костюме.

— Горько! Горько! — кричат веселые от шампанского и жаркого солнца тетя Лена и Даяна. Наши мамы у входа в банкетный зал посыпают нас какой-то мишурой. Кажется, монетками, купюрами денег, конфетами.

Вероничка и маленькая Настя бросаются собирать сокровища.

— Горько! Горько! — кажется, Даяна кричит громче всех. — Немедленно целуйтесь! — и бросает в нас еще одной порцией мелочи и конфет.

Денис притягивает меня к себе и улыбается.

Мы уже ни о чем не волнуемся. Просто расслабляемся и наслаждаемся близостью друг друга.

К вечеру яхта возвращается на берег.

— Для самых стойких накрыт стол в ресторанчике яхтклуба! — прижимая меня к себе, сообщает Денис. — А как только стемнеет, будет свадебный салют на пляже!

Позже яркие гроздья салюта осветили пляж.

Мы с Денисом стояли на песке, рука об руку, и радовались вместе со всеми.

— Горько! Горько! — кричали нам совсем опьяневшие гости, и мы долго целовались.

К полуночи нас посадили в машину и отправили в новый дом.

Мы переехали накануне, но Денис все равно нес меня на руках по дорожке до самого порога.

— Все, дорогая, теперь ты моя законная супруга, и основываясь на выданном нам с тобой свидетельстве о браке, я заношу тебя в дом на законных основаниях, — весело объявил Казанцев и осторожно опустил меня на порог. — Отныне ты здесь хозяйка со всеми последствиями.

— Как же от тебя пахнет коньяком… — поморщилась я.

— Это аромат счастья, Оленька! — нащупав в кармане брюк ключи от дома, разразился смехом Казанцев. Ключи упали на новые доски, и он, чертыхнувшись, начал искать их в темноте на ощупь.

— Посветить фонариком?

— приподняла бровь я.

— Ну, если у тебя под рукой есть телефон, посвети.

Я достала сотовый из маленькой сумочки, и мы вместе принялись шарить по порогу в поисках упавших ключей. Так началась наша семейная жизнь со всеми вытекающими последствиями.

Настя не знала, что на самом деле Молчанов испытывает к ней отвращение. Слишком сильно была ослеплена она своим счастьем.

Но чем дольше длилась семейная жизнь, тем тяжелее было играть свою роль Тимуру Алексеевичу.

Вызвать у себя желание в постели у него получалось, лишь представив перед собой обнаженную Ольгу.

Видеть каждый день улыбающуюся Настю, слушать капризы маленького ребенка было еще сложнее. Он никогда не любил свою жену, а теперь, когда его заперли в четырех стенах, с каждым днем он все больше ее ненавидел.

Молчанов по-прежнему оперировал своих высокопоставленных пациентов, но операционная, которая вдохновляла его, внезапно стала ловушкой. Той же самой тюрьмой, только с другими декорациями.

В один из промозглых ноябрьских дней Молчанов окончательно осознал, что его новый образ жизни – та же тюрьма. Отсюда нет выхода.

Ольга была образом, вызывающим адские мучения. До нее было не добраться. В августе он думал, что обязательно доберется до нее чуть позже, когда его репутация полностью обелится. Он отомстит Оле за все пережитые страдания. Но сделает это тихо и незаметно. Никто не узнает, отчего Оля погибла. Он просто утопит ее в море и будет продолжать считаться примерным семьянином. Любящим жену и детей процветающим хирургом. Настя станет его идеальным алиби на все случаи жизни.

Увы, теперь он понимал, насколько наивными были его планы. Нет выхода из роскошной квартиры.

Настя, находящаяся на шестом месяце беременности, вызывала у Тимура Алексеевича такое отвращение, что он не мог на нее смотреть.

И ее улыбка угасла. С каждым днем она улыбалась все реже. Видимо, она ощущала его холодность и не могла ее вынести.

… в тот вечер они ужинали вдвоем с женой. Ее мать забрала к себе на выходные малыша Тимурчика, и Настя вовсю старалась понравиться своему ледяному мужу. Надела красивое платье, приготовила роскошный ужин. Все, как любит ее кумир.

— Тимур, как бы ты хотел назвать дочку? — взглянула на него жена, и ее лицо на миг посветлело. В глубине души она любила то маленькое существо, которое носила под сердцем.

— А ты? — хмуро посмотрел на нее он.

— Ты… не рад, да? — сглотнула горький ком в горле она.

Колкая ненависть, помешанная на отвращении, заполонила грудь.

— Чему, Настя?

— Тому, что будет дочка. Ты сына хотел?

— Настя, зачем ты задаешь мне такие странные вопросы?! — взорвался Тимур Алексеевич и отбросил столовые приборы в сторону. — Почему бы тебе не заняться тем, чем обычно занимаются беременные женщины, вместо того, чтобы задавать вопросы?! Научись вязать, вышивать, кино посмотри или почитай, в конце концов!

— Это все из-за нее, да?! — подскочила со своего места она. Руки дрожали от напряжения. — Ты до сих пор ее любишь?!

— Кого, Настя? — уставился холодным взглядом серых глаз на жену Тимур Алексеевич.

— Не притворяйся, Тимур! Это из-за нее ты потерял рассудок! Из-за Оли! Она до сих пор тебя цепляет?! Неужели дети, которые у нас с тобой есть, ничего для тебя не значат?!

— Знаешь, о чем написано в писании? — зловеще прорычал он. — «А жена да убоится мужа своего».

Поднялся из-за стола и в один миг оказался рядом с ней. Настя испугано отступила к стене.

Молчанов ощутил, как изнутри поднимается нехорошая темная волна, после которой все меркнет, а женщины умирают. Вспомнилась Ольга на пляже. Как она захлебывалась и умоляла его остановиться.

Схватил Настю за шею и силой ударил ее головой о стену.

Она сдавленно вскрикнула и схватилась обеими руками за его запястье. В глазах мелькнул дикий страх.

Но Молчанов не испытывал желания уничтожить Настю. У нее не было ничего общего с Олей. Ему хотелось лишь припугнуть. Поставить на место, заставить бояться и не действовать ему на нервы.

— Еще раз заговоришь со мной про Ольгу, пожалеешь, — прохрипел ей в лицо он, после чего с отвращением оттолкнул от себя.

Настя всхлипнула и бросилась прочь из столовой.

Тимур Алексеевич с непроницаемым лицом вернулся за стол. Спокойно отрезал кусочек мяса, окунул его в брусничный соус, с трепетом приготовленный Настей, и продолжил жевать.

Через пять минут за ним пришли.

Эти люди из тайной службы никогда не церемонились. Отпирали неподвластный Тимуру Алексеевичу замок, не разуваясь, врывались в гостиную или спальню и приказывали идти за ними.

Вот и сейчас. Они вошли, будто к себе домой, натоптали грязными сапогами и встали перед ним с непроницаемыми лицами. Это больно задевало его самолюбие. Могли бы и разрешения спросить.

— Тимур Алексеевич, вы срочно нужны в операционной. Клиент очень важный человек. Он просто не имеет права умереть.

— Дайте мне пять минут, — отодвигая тарелку, попросил Молчанов.

Все лучше в операционной, чем здесь. Слушать сдавленные рыдания Насти, видеть ее затравленный взгляд еще хуже.

Эти люди из тайной службы никогда не церемонились. Отпирали неподвластный Тимуру Алексеевичу замок, не разуваясь, врывались в гостиную или спальню и приказывали идти за ними.

Вот и сейчас. Они вошли, будто к себе домой, натоптали грязными сапогами и встали перед ним с непроницаемыми лицами. Это больно задевало его самолюбие. Могли бы и разрешения спросить.