Мамми покачала головой:

– Я обслуживаю прием. Проспер весь день готовил еду. Честно говоря, мне надо бы пойти помочь ему. – Она улыбнулась. – Вы выглядите настоящей красавицей. Не беспокойтесь, все пройдет отлично.

Брук ласково улыбнулась в ответ:

– Надеюсь. – На мгновение Брук показалась, что она видит слезы в глазах старой женщины, но мамми повернулась и вышла.

Милли Энн начала вплетать цветы в волосы Брук, укладывая длинные локоны на макушке и закрепляя их шпильками.

– Мне еще надо приколоть короткую вуаль, но сначала наденьте платье, – посоветовала Милли Энн.

Брук не стала спорить. Она чувствовала себя марионеткой, исполнявшей роль в пьесе. Все происходившее казалось нереальным. У нее было такое чувство, что в любую минуту в комнату кто-нибудь ворвется и скажет, что Тревис передумал и не явится в церковь. Господи, что за мысль! А что, если она придет в церковь, а его там не будет? Она убьет его!

«Нет, подожди! Успокойся, – говорила она себе. – Это всего лишь волнение. И к тому же Тревис мне безразличен», – напоминала она себе. Она взглянула на кольцо со сверкающим рубином, камень словно подмигивал ей. Тревис купил это кольцо для нее, а не для Гесионы, и каждый раз, когда Брук смотрела на него, ее охватывало какое-то особое, теплое чувство.

Она надела шелковый кремовый чехол, расправила его и стала надевать платье. Оно плотно облегало Брук, подчеркивая тонкую талию, которая всегда была предметом ее гордости. Кружево на лифе было расшито мелким жемчугом, покрывавшим платье спереди и спускавшимся вниз, теряясь в складках юбки.

Милли Энн пришпилила короткую вуаль, и Брук была готова. Милли Энн не переставала твердить, как она красива, пока Брук наконец ей не поверила. Все же что-то надо было делать с ее волнением.

Она подумала, не задержаться ли и не выпить ли чего-нибудь покрепче, но затем отругала себя за трусость. И спустилась по лестнице как королева, с гордо поднятой головой.

Перед домом ее ожидали карета и мистер Джеффрис. В элегантную черную карету были впряжены четыре белых жеребца. Это выглядело великолепно и напомнило ей, что Джексон делал нечто подобное. Возможно, Тревис походил на отца больше, чем бы ему хотелось признавать.

Чтобы не помять пышное платье, Брук приходилось сидеть боком. Мистер Джеффрис сел напротив. Он смотрел на нее с сияющей улыбкой, довольный, что все происходит так, как было задумано с самого начала.

Брук прислонилась к спинке сиденья и всю дорогу до церкви держала свои мысли при себе. Вопреки ее желанию она была взволнована. Но что будет, если Тревис узнает о ее прежней жизни? Она старалась убедить себя, что он не имел никакой возможности об этом узнать. Конечно, сама она не собиралась ему рассказывать.

Она думала и о том, что ожидает ее этой ночью. Она так нервничала, что могла бы сойти за девственницу. В эту ночь она собиралась позволить себе не скрывать чувства и насладиться своим новым мужем, потому что с сегодняшнего дня он будет принадлежать только ей.

– Мы приехали, – объявил мистер Джеффрис, нарушая ход ее мыслей. – Вы хотите, чтобы я сопровождал вас, когда вы пойдете по проходу?

– Это было бы чудесно, – со вздохом облегчения ответила Брук. – Не уверена, что у меня не откажут ноги.

Джеффрис рассмеялся:

– Моя дорогая, у вас такой вид, как будто вы идете на казнь, а не на собственную свадьбу. Может быть, вам следовало бы улыбаться, пока вы идете по проходу к вашему будущему мужу.

Брук глубоко вздохнула, пощипала щеки, чтобы вызвать румянец, и с той же целью покусала губы. Затем она приподняла юбки и позволила мистеру Джеффрису помочь ей подняться по нескольким ступеням к закрытым дверям.

Как только двери распахнулись, и заиграла музыка, Брук изобразила на лице улыбку и вцепилась в руку мистера Джеффриса так сильно, как будто эта рука была единственным препятствием, мешавшим ей развернуться и убежать из церкви.

Все присутствовавшие обернулись и смотрели, как она входит, но Брук никого не видела. Она видела только одного высокого красивого мужчину, поджидавшего ее у алтаря… и он улыбался… ей.

Тревис был одет во все черное, только белоснежная рубашка смягчала этот цвет. Он был неотразим – она не могла этого отрицать. Но с каждым шагом ее взгляд все больше и больше притягивали его синие глаза. Неприкрытая страсть в этих глазах завораживала ее, пугала и в то же время вызывала желание узнать, что этот человек скрывает за своей сдержанностью.

Но каким бы неотразимым он ни был, она поклялась, что не позволит ему унижать и обманывать ее. Брук вызывающе подняла голову, тряхнув закрепленными шпильками длинными локонами. Но ее волосы были слишком тяжелыми и рассыпались по плечам.

«Боже, как она прекрасна!» – подумал Тревис, не спуская глаз с Брук, направлявшейся к нему по центральному проходу. Было заметно, что она волнуется, и это доставило ему удовольствие. Сегодня ночью Брук будет принадлежать ему. Сегодня ночью он сполна насладится вкусом этих пухлых губ.

Настало время для Брук понять, что в этом браке он будет хозяином.

Наблюдая за ней, Тревис узнал этот упрямо задранный подбородок. Непокорна, как обычно, подумал он с насмешливой улыбкой. Знает ли она, какой пленительно прекрасной выглядит в эту минуту?

И вот Брук уже стояла рядом с ним. Он заметил ее распустившиеся волосы. Как это на нее похоже – непокорность до конца. Ему нравилась эта непокорность, но ему хотелось увидеть ее лицо, и он поднял легкую вуаль.

Темные ресницы на мгновение кокетливо коснулись ее щек, затем она открыла глаза, и он оказался во власти этих золотистых глаз, которые так любил. Как и он сам, она ничем не выдала ни своих чувств, ни своих мыслей.

Но это ничего не значило, тело Тревиса не подчинялось его воле, и сегодня ночью он, наконец, получит то, чего желал с того самого момента, когда она, незваная, ворвалась в его жизнь.

Тревису как-то удавалось слышать, что говорил священник, и в положенное время отвечать ему. Священник потребовал обручальное кольцо, двойное кольцо, сделанное из золота, что тоже было традицией в Новом Орлеане. Когда оно открывалось, кольцо превращалось в две соединенные полоски с инициалами жениха и невесты и датой свадьбы.

Он открыл кольцо, чтобы Брук увидела их инициалы, затем надел его ей на палец над рубиновым кольцом, которое обошлось ему недешево. Но он знал, что она стоит каждого потраченного цента.

Брук, тихо повторяя слова обета, надела гладкое золотое кольцо ему на палец.

Ее удивляло, что он нашел время сделать гравировку на кольцах, но старалась не показывать своего удивления. Тревис заставлял ее воспринимать происходящее, как настоящую свадьбу, а не комедию, которую они разыгрывали. Мог ли он на самом деле смотреть на нее с чем-то похожим на любовь? Как бы ей хотелось верить в это, но она знала, это не могло быть правдой.

Возможно, он устроил этот спектакль для своих родственников, собравшихся здесь. Зачем еще ему так стараться? И все же, несмотря на то, что она понимала все это, ее сердце понемногу поддавалось чувствам, которые Тревис хотел возбудить в ней.

И еще более ужасающая мысль пришла ей в голову… она боялась, что становится неравнодушной к Тревису.

Несколько минут спустя священник объявил их мужем и женой, и Тревис заключил ее в свои объятия. Он прошептал ей на ухо только «на этот раз это законно» и поцеловал ее с такой нежностью, что Брук ощутила себя настоящей невестой.

Они повернулись к священнику.

– Представляю вам мистера и миссис Тревис Монтгомери, – объявил священник. – И никто не разлучит их.

Тревис взял Брук под руку, и они пошли по проходу уже как муж и жена.

Брук не помнила ни одного из лиц, мимо которых они проходили. Она просто чувствовала облегчение оттого, что фарс закончился. Но через многое еще предстояло пройти.

Все родственники расписывались в приходской метрической книге, а тем временем жених с невестой направлялись на торжественный прием.

Когда они вошли в зал церковной общины, Брук поразило то количество еды, которое было расставлено на двух длинных столах. Огромные окорока, пестревшие дольками чеснока и политые сиропом из коричневого сахара, стояли на каждом конце столов. Фазаны, баранина и, конечно, большой горшок супа гамбо из стручков бамии тоже присутствовали там. Белый свадебный пирог красовался на небольшом столе.

– Смотри, пирог, – шепнула Брук новобрачному.

– Конечно, – сказал Тревис, подводя ее к столику. – Ты же все-таки невеста.

– Это только… – Она замолчала. – Я не была готова к чему-то подобному.

– После того как мы поедим, тебе полагается разрезать пирог так, чтобы каждой присутствующей здесь молодой женщине достался от него кусочек.

– Как я понимаю, это еще одна креольская традиция, – сказала Брук, сдерживая смех.

– Безусловно, – с улыбкой ответил Тревис. – Они положат кусок пирога под подушку с именами троих предполагаемых женихов. Традиция говорит, что тот, который ей приснится, и будет ее мужем.

Брук со злорадной улыбкой взглянула на Тревиса:

– Именно так я и нашла тебя.

Глава 13

От удивления глаза Тревиса весело сверкнули.

– А я-то удивлялся, как тебе удалось поймать меня.

– Напротив, я не старалась тебя поймать, – со злорадством ответила она. – Ты просто свалился на мою голову.

Тревис поднял бровь.

– Вот как?

Увидев изумление на лице Тревиса, Брук чуть не рассмеялась, но он не успел ответить, так как в зал стали входить его родственники и поздравлять их.

Брук кивала и улыбалась каждому. Этот прием так отличался от того завтрака, думала она, когда никто даже не разговаривал с ней.

Она уже немного расслабилась и поздравляла себя, что справилась со всем, как, повернувшись, оказалась лицом к лицу с дедом Тревиса. Он был такой же хмурый, как и в последний раз, когда Брук видела его. Кем воображал себя этот человек, чтобы судить своего внука? Разве он сам никогда в жизни не совершал ничего предосудительного?