Я боялась засыпать. И хотела этого больше всего на свете одновременно.

— Сейчас, сейчас, — он зашептал и нетерпеливо сорвал рубашку со своих плеч.

Стас вернулся ко мне, навалился жарким душным телом и прошелся ладонями по моей талии, до которой дотянул юбку.

— Тебе понравится, — он повторял ужасную фразу как мантру, будто хотел убедить меня. — Черт, я мечтал об этом…

Он подтянул меня под себя, и мое тело проехалось по гладкой обивке дивана. Я зажмурилась, не желая ничего больше видеть, но провела в абсолютной тишине всего мгновение.

Меня вырвали наружу голоса. Сперва чужой, а потом злым эхом накатили гневные проклятья Димы. Его голос нарастал и приближался, а Стас рывком отстранился от меня. Я перестала чувствовать его на себе и выдохнула.

Заплакала от того, что главного ужаса не случилось.

Водитель останавливается у черного входа в клуб. Я не жду, когда мне откроют дверцу, и выхожу на улицу сама. Сама же иду к стальной двери с большими черными петлями, которые явно могут выдержать первую волну штурма спецназа. Клуб вообще смотрится укрепленным бастионом, потому что паранойя Димы не знает границ. Может, поэтому он до сих пор жив и при власти, когда многие из его окружения исчезли.

Словно ветром унесло. Необязательно под землю, но прочь от больших денег точно.

Я никогда не интересовалась чужими судьбами, но замечала, как вдруг кто-то переставал появляться. Люди выпадали из обоймы, не выдерживая конкуренции и прощаясь с активами, которые успели заработать. Жестокий бесконечный конвейер, на который я научилась смотреть почти безучастно.

Думала, что научилась. Но сейчас, когда в нем крутится Паша и безумно рискует из-за меня, я вспоминаю свой страх из первых дней. Ярко так, опаляюще. И бросаю взгляд на новую парковку, под которую закатали прежнего хозяина. Дима любит такие шутки, а вторая его излюбленная коронная острота ждет меня внутри.

Он перевернул весь клуб, не сохранил ни одного прежнего винтика, хотя всегда умел считать деньги и в бизнесе бережлив на грани жадности, но тут он бросил огромные деньги на новый проект.

Оставил только Честер. Тот самый Честер...

Он трахал меня на нем, когда открыл переделанный клуб Стаса как свой.

— Ольга, — у входа в главный зал стоит массивный охранник, который наклоняет голову и пропускает меня вперед.

Я прикрываю глаза на мгновение, пытаясь собраться прежде, чем сделать последний шаг. А по позвоночнику крадется холодок, из-за которого я ежусь и нервно сцепляю ладони в тугой замок. Я боюсь того, что могу увидеть в зале. Дима мог успеть натворить столько ужасных вещей, пока я ехала, что нельзя даже задумываться. И не только ужасных, но и непоправимых.

— Там заперто? — хмурится охранник, решив, что я не могу справиться с двойной дверью.

— Нет, все нормально…

— Он немного выпил, но ничего критичного, — мужчина неожиданно говорит мягким голосом и кладет ладонь на дверь, а потом смотрит на мое лицо, ожидая кивка. — Потасовок не было, криков тоже. Баб только притащил.

— Спасибо, — я киваю. — Как вас зовут?

— Арс, — он усмехается. — Кличка такая.

— Арсений?

— Никому не говорите.

Человеческий разговор помогает. В окружении Димы встречаются люди, тот же Паша… Господи, надо идти, а не прятаться за дверью. Я киваю, и охранник толкает деревянную высокую дверь.

Глава 14

ПАВЕЛ

Она здесь.

Оборачиваюсь и вижу, как в комнату входит Ольга. Черт, ей плохо. Она заторможена и напоминает сосуд, наполненный до краев. Боится шевельнуться лишний раз или повернуть голову. Смотрит строго перед собой и двигается так, словно вот-вот упадет в обморок. На это невыносимо смотреть, а еще сложнее оставаться на месте. Все здоровые инстинкты бунтуют и рвутся с цепи. Хочется подойти и взять ее на руки. Закрыть собой.

— О, наконец-то, — отзывается Дима.

Он остался занимать место у барной стойки, поэтому Ольга первым делом замечает его. И продолжает делать несмелые шаги в его сторону.

Как на казнь.

Она не хочет идти к нему, но идет. А я не могу понять, что ей сказали по дороге, потому что чувствую ее перемену. Она не такая. Я никогда не видел, чтобы Ольга вжималась внутрь себя, пытаясь занять как можно меньше места. Исчезнуть и не попадаться на глаза, а еще лучше слиться с воздухом. И она прячет ладони в карманы пиджака, я смотрю на них и готов спорить, что они дрожат под тканью или выкручены нервной судорогой.

Она перепугана до смерти. Я вижу.

— Ты хотел видеть меня, — голос тоже чужой, мертвый и пустой. — Что-то случилось?

— Может, я соскучился по тебе?

— Не в этом клубе, Дима, — она прикрывает глаза и останавливается, не в силах сделать очередной шаг ему навстречу.

Ольга пока не замечает меня. Дима попросил меня уйти вглубь зала и сесть на диван, с которого согнали полуголых девиц. Они заняли вторую мягкую зону, ближе к задней стенке, и тихонько перешептываются там, раздражая. Я все-таки не выдерживаю и оборачиваюсь, ловя взгляд одной из них. К счастью, девчонка понимает всё без слов и тут же затыкается, подавая пример подругам.

— А что не так с этим клубом?

— Дима, пожалуйста.

— Я запамятовал, — Дима вальяжно спускается с барного стула и идет к Ольге. — Совсем вылетело из головы, я чуть выпил и запутался. Напомнишь?

Он подходит ближе и ближе, а я вижу, как Ольга становится меньше и меньше. Она безотчетно прогибается под него, хотя между ними остается несколько метров дистанции.

— Ну не молчи, — нараспев просит мужчина. — Ты определенно хочешь мне о чем-то напомнить.

— Нет, Дима.

— Да? Черт, значит я ошибся! Я тут просто раскинул мозгами и решил, что твоя последняя командировка что-то мне напоминает. Вот прям зудом внутри сидит и не дает успокоиться. Что-то такое уже было у нас! А вспомнить не могу.

Дима останавливается, нависая над Ольгой, и с интересом рассматривает ее побледневшее лицо.

— Помоги мне, милая. У тебя память лучше, припомни, будь хорошей девочкой.

— Я вижу, что ты уже всё решил.

— Нет, не надо мне тут Жанну Д'арк изображать, — Дима кривится и кладет ладони на ее хрупкие плечи. — Или, может, тебе подсказка нужна? Смотри, кто у нас есть.

Он подталкивает ее и заставляет повернуться в мою сторону. Ольга замечает меня и с ледяным ужасом смотрит в мои глаза. Ее нижняя губа дергается, и я понимаю, что она из последних сил сдерживает крик.

Ей физически больно смотреть на меня. И она почему-то уводит взгляд дальше, очерчивая нервным взглядом всю спинку дивана, на котором я сижу.

— Дима, — произносит Ольга сдавленно. — Что это значит?

Она хочет показать ладонью в мою сторону, но жест выходит таким неуверенным, что больше напоминает судорогу. Дима же неотрывно смотрит на нее и как будто считает количество ее вдохов и выдохов.

Что-то происходит… Помимо моего понимания. Я чувствую игру, которая происходит прямо здесь и сейчас и правил которой я не знаю. Ничего не знаю, но участвую. И вижу, что Оле страшно так, что я кожей угадываю ее липкий ужас.

— Почему Паша здесь? — она использует молчание мужа и задает новый вопрос, и даже собирается и поворачивается к нему, заглядывая в нехорошие глаза. — Что тебе еще ударило в голову…

— Убедительно, — заключает Дима, не давая ей договорить, а потом грубо хватает за локоть и тянет в мою сторону. — Ты всегда умела смотреть в глаза и врать.

Она не успевает за его широким мужским шагом. Спотыкается и путается каблуками, царапая паркет набойками. Я на грани инстинктов выпрямляюсь, но босс дает отмашку, чтобы я вернулся на место. Я делаю и наклоняю голову вниз, смотря на свои ботинки, а сам сбрасываю злое напряжение, позволяя себе сделать хоть один глоток полной грудью. Надо включиться и думать трезво. Холодно… Пусть даже жестоко, но забыть, что это моя женщина.

Сейчас это моя работа. Я ее водитель и охранник. И должен вытащить из этого дерьма. А значит придется подыгрывать свихнувшемуся уроду и ждать, когда это всё закончится. Просто дождаться. Вытерпеть, как иногда приходилось терпеть удары и вышедшие из-под контроля операции. Ведь было уже такое. И не раз...

Вспомни. Соберись. И заткнись.

— Только у меня, как и в прошлый раз, есть свидетель, — Дима рывком бросает Ольгу рядом со мной.

Я чувствую, как немного прогибается диван под ее хрупким весом, и слышу, как она хватается за кожаную обивку, чтобы быстрее сесть ровно и не соприкасаться со мной. Она отодвигается к дальнему краю и замирает, приходя в себя. Я даже не смотрю в ее сторону, только на Диму или на притихший зал. Но угадываю нотки ее легкого парфюма, которые мешаются с запахом ее тела. Я уже выучил его наизусть и могу уловить с легкостью, тем более когда оказываюсь на расстоянии вытянутой руки.

Бесполезной руки.

Как же душно и тошно. Нет, так не было. Кому я вру? Избивали в кровь и даже ломали кости, такое было, а чтобы вот так выкручивали наизнанку и зверски наматывали на кулак… Никогда.

— Паша кое-что вспомнил из твоей командировки, — Дима подвигает столик ближе и опускается на него.

Он сидит прямо перед нами, широко расставив ноги и кинув ладони на бедра. Хозяин и босс.

Будущий покойник.

— Или может сама начнешь? — Дима обращается к Ольге и всем корпусом поворачивается в ее сторону. — Паше поможешь. Думаю, ему неприятно сдавать хозяйку. Да, Паш?

Я киваю.

— Не, скажи вслух. Она сейчас в таком состоянии, что с ней надо громко и четко.

— Да, — смотрю ему в глаза с холодом, который никак не спрятать.

Да и зачем? Любой бы на моем месте его проклинал. Он издевается над женой, беззащитной слабой женщиной, и заставляет участвовать в больном спектакле, от которого у него стояк. Он давно свихнулся… Просто или на ней, без разницы. Но я не понимаю, как не замечал его ублюдский градус раньше, считал его жестким и заигравшимся в безграничную власть боссом, да и всё. Вот этого безумного блеска в глазах не замечал. Или это сейчас появилось? Открылась старая рана, когда он, как натасканная ищейка, почуял измену и предательство?