Слушая болтовню служанки, сеньора не верила своим ушам: её муж стал кровожадным призраком, мстящим всему живому за свою неприкаянную смерть? Это пугало и казалось ужасным. Перед глазами бедной вдовы вновь и вновь возникал образ графа. Она видела, как капитан вскочил на фальшборт и в следующую секунду спрыгнул в воду. Эстель снова услышала душераздирающие крики несчастных людей, живьем поедаемых акулами, и не в силах отогнать страшные видения она зажмурила глаза. Но это не помогло, а даже, наоборот, в её сознании возникли окровавленные останки, вернее то тошнотворное, что осталось болтаться на верёвках.

Сеньора изо всех сил гнала от себя жуткие картины, но как назло в голове всё явственнее появлялись связанные верёвкой истерзанные руки мужа. От того, насколько она реально увидела это кошмарное зрелище, ей захотелось закричать, но вдруг Эстель разомкнула ресницы и удивлённо захлопала глазами. Внезапная мысль, словно молния, пронзила её. «Это не его руки!» – вдруг поняла она и озадаченно задумалась. Теперь женщина уже сознательно вспоминала истерзанные кисти и абсолютно уверилась в своём предположении: «Это был не Тэо!» С момента венчания граф де Дюран никогда не снимал обручального кольца, а на тех руках кольца не было!

Взглянув на взволнованно уставившихся на неё слуг, сеньора громко расхохоталась.

– Он жив! – воскликнула Эстель. – Капитан Корбо жив! Наш брак с сеньором дель Альканисом не действителен! – истерично смеялась женщина.

Растерявшись, челядь с сочувствием смотрела на бедняжку, решив, что от пережитого волнения госпожа просто лишилась рассудка, и Каталина побежала за успокоительным…

Глава 9

С каждым взмахом вёсел граф де Дюран становился всё ближе к захваченному испанцами «Поцелую Фортуны». Размеренный плеск воды не мешал капитану размышлять над планом освобождения команды и фрегата. Тэо и не думал сдаваться адмиралу, просто ему было необходимо попасть на борт, и другого способа он не видел. Граф не сомневался: желая отомстить за все свои позорные поражения, дель Альканис решит его повесить, а потому капитан собирался кинуться в море, как только гвардейцы вознамерятся его схватить.

Понимая, что солдаты начнут палить по воде, Тэо намеривался проплыть под килем и вынырнуть с противоположной стороны судна, там, где испанцы его не ожидают. К тому же, сцепленные борта кораблей не позволяли увидеть человека, пристроившегося между ними, а значит, какое-то время он мог там отсидеться, пока противник не решит, что капитан погиб, и не успокоится. Далее Тэо надеялся освободить товарищей, болтающихся за бортом, а затем вместе с ними, забравшись по якорной цепи, спрятаться на баке, а дождавшись наступления темноты, вызволить и оставшуюся команду. Но барон де Бергани внёс неожиданную коррективу в планы капитана, и ему пришлось действовать иначе.

Граф де Дюран спокойно стягивал сапоги, и незаметно для взглядов испанцев нож из голенища перекочевал в его ладони. Беспокоясь, как бы солдаты не заметили оружия, Тэо решил сам спрыгнуть в море. «Главное, не выронить», – думал корсар, пока летел до воды. Подтянув и закрепив верёвку, испанцы потеряли к пленнику всякий интерес, и физиономии солдат скрылись за фальшбортом.

– Капитан, мне очень жаль, – пробормотал Нихель.

– Нечего жалеть, – фыркнул Тэо, и, удобней ухватив нож, взялся резать верёвку.

Море поддерживало корсара, несколько ослабляя напряжение каната, и де Дюран, стараясь не упустить последнее средство к спасению, осторожно кромсал стягивающие руки волокна. Он почти закончил, когда над поверхностью воды показался первый острый плавник подоспевшей на запах крови акулы. «Вы слишком рано», – зло подумал капитан и, освободившись, подплыл к Нихелю. Быстро перерезав путы, Тэо собирался направиться к следующему товарищу, но в этот момент раздались отчаянные крики – то на раненых моряков набросились ненасытные хищницы.

– Лезь наверх, – скомандовал де Дюран негру, и Нихель в два гребка оказался у якорной цепи.

Развернувшись, капитан было направился к Морису, но злобное чудовище его опередило. Моряк издал настолько истошный вопль, что у Тэо по телу пробежала мучительная судорога, словно он сам испытал боль, которой подвергся человек. Страдалец вскоре затих, а капитан в беспомощной ярости, вынужден был наблюдать жуткое зрелище гибели своих людей.

Устроив кровавый пир, мерзкие твари рвали несчастных на куски, и Тэо, с горечью понимая, что он ничем не может им помочь, уже собрался следовать за Нихелем, но тут один из трупов исчез под водой. Озверевшие страшилища увлечённо бросились терзать бесчувственное тело и вместе с ним всё дальше опускались на глубину, а на канате остались болтаться только руки несчастного. Быстро смекнув, что для пущей убедительности стоит предоставить адмиралу свидетельства своей смерти, корсар подплыл к верёвке. Поспешно срезав её, Тэо привязал останки к канату, на котором до этого болтался сам, и, провернув дело, направился к якорной цепи. Он уже находился неподалёку от неё, когда заметил зловещий плавник. Тут же нырнув, капитан увидел перед собой маленькие бездушно ледяные глазки и жуткую пасть с рядами острых безобразных зубов. Не задумываясь, корсар со всей силы вонзил в морду акулы нож. Почувствовав боль, страшилище тут же передумало нападать на столь опасную добычу и, окрашивая кровью воду, рванулось в сторону.

Не дожидаясь возвращения других хищниц, Тэо, находясь под водой, зажал нож в зубах и стремительно поплыл к спасительному якорю. Вынырнув, капитан услышал за спиной предсмертные стоны умирающих и, ухватившись за цепь, рванулся вверх. В последний раз оглянувшись, Тэо увидел, как чудовище, выпрыгнув из воды, жадно цапнуло пастью воздух. Явственно услышав холодный и разочарованный лязг челюстей, корсар злорадно хмыкнул, а незадачливая тварь, обдавая ускользнувшую трапезу брызгами, с шумом свалилась обратно. Свирепо вильнув хвостом, акула, торопясь поучаствовать в дележе, бросилась к собратьям, поедающим остатки людей. Капитан старался не смотреть на кровавое месиво, творившееся возле борта корабля, к его горлу подступала тошнота, а сердцем завладело гневное исступление. «Я отомщу за вашу ужасную смерть!» – мысленно дал обещание товарищам де Дюран.

Добравшись до клюза7, капитан перебрался на палубу перед баком, где его с нетерпением ждал Нихель. Взглянув в лицо негра, Корбо с изумлением отметил: парень сделался серым, никогда до этого он не подозревал, что чернокожие могут бледнеть. Здоровяк, прикусив губу, не мог вымолвить ни слова, а на его глазах появились слёзы.

– Ничего, Нихель, мы позаботимся о том, чтобы адмирал пожалел об этом, – глухо прошептал граф, и его лицо исказила звериная гримаса, которой могли позавидовать суетящиеся за бортом акулы.

Под прикрытием носовой надстройки, надёжно скрывающей лазутчиков от взглядов испанцев, мужчины пробрались в помещение бака. Затаившись за ящиками и просмолёнными канатами, капитан, пытаясь через щёлочку в досках разглядеть, что происходит на палубе, приник к стене, но щель была слишком мала, и Тэо ничего не смог разобрать. Вскоре глаза корсара привыкли к темноте, и он, обнаружив сучок, остриём ножа осторожно начал его выковыривать. Усердие капитана увенчалось успехом, и в перегородке образовалось небольшое отверстие, достаточное для наблюдения. Но столпившиеся пленные французы закрывали обзор, и де Дюран не мог понять, чем так взволнована публика. Вдруг команда расступилась, и Тэо увидел свою побледневшую жену, а рядом с ней расплывшегося в самодовольной ухмылке адмирала.

У капитана свирепо сжались челюсти, а его лицо приобрело хищное выражение зверя. Ему безумно хотелось придушить заносчивого сеньора, но поневоле приходилось только смиренно за ним наблюдать. В следующий момент упавшую в обморок Эстель подхватил на руки барон дель Сильво, а позже испанцы вывели нескольких членов команды «Поцелуя Фортуны». Взглянув на реи, де Дюран разглядел бездыханное тело Фореста и в мучительном бессилье заскрежетал зубами. Этого человека Тэо знал с детства, старый пират никогда не отличался кровожадностью. Форесту часто просто не позволяли участвовать в сражениях: где ещё взять такого искусного и толкового мастера парусов? Когда следующим приговорённым накинули верёвки на шеи, капитан оторвал взгляд от зрелища и опустил голову.

– Что там? – взволновано спросил Нихель.

– Они вешают наших людей, – выдавил де Дюран. – Да, не стоило ждать от благородного адмирала честности, – памятуя об обещании сеньора не трогать команду, нахмурился он.

– Может, нам напасть на испанцев? Парни поддержат, – предложил здоровяк.

– Это бессмысленно, – вздохнув, возразил граф и пояснил: – У нас один нож на двоих, а у ребят и вовсе нет оружия. На палубе человек тридцать, остальные, похоже, заперты в трюме. Испанцев гораздо больше, и они вооружены.

– Так что же делать?

– Надо разобрать доски, проникнуть в межбортовую галерею и по ней добраться до отсека, в котором держат наших парней. А там снимем внутреннюю обшивку и освободим всех, – сообщил свой план капитан. – Затем захватим корабль, поднимем паруса и уйдём от испанцев. В открытом море им нас не достать, – был уверен опытный моряк.

– Пока мы будем возиться с этими деревяшками, они всех перевешают! – чуть не плача пролепетал Нихель.

– Надо поторопиться, – сухо ответил Тэо и, незамедлительно приступив к делу, попытался отодрать планку настила.

Оказалось, сделать это было не так просто: мастера на верфи графа де Дюрана хорошо знали своё дело, и плотно подогнанные доски не хотели поддаваться. Но тут на корабле вновь поднялась суета, и Нихель, желая узнать, что происходит, прильнул к отверстию:

– Они собираются повесить ещё пятерых, – встревоженно проронил негр.

Тэо ничего не ответил, только с большей яростью продолжил колупать палубу, но неожиданно крупные капли дождя гулкими ударами зашлёпали по перекрытию бака, переходя в один сплошной гул. Буйный тропический ливень обрушился на корабль.