Испанские суда неумолимо приближались. Разглядывая противника, адмирал злорадно усмехнулся и приказал готовиться к сражению. Адмиральский галеон, следуя всем правилам морского искусства, занял место посередине шеренги. Зная своё огневое превосходство, сеньор дель Альканис был уверен в победе, но Корбо не собирался соперничать в мастерстве стрельбы из пушек, и «Поцелуй Фортуны» вырвался вперёд.

Наблюдая за движением фрегата, маркиз полагал, что сейчас пират сделает манёвр и уйдёт либо вправо, либо влево, при этом открыв борт для удара, но корсар ринулся между кораблем адмирала и галеоном Диего. Испанцы не ожидали такого. Это казалось равносильным самоубийству. «Пиратский корабль расстреляют с двух сторон!» – понимали моряки. С такого расстояния невозможно было промахнуться! Но открыв пушечные порты, испанцы увидели, всего в каких-то трёхстах метрах лица канониров соседнего галеона и поняли, что в случае выстрела они могут попасть не только в гораздо меньший по размеру пиратский корабль, но и в своих же товарищей.

Солдаты несколько растерялись, а «Поцелуй Фортуны» на всём ходу зашёл между галеонами, и пока испанцы сомневались, с обоих бортов фрегата гаркнули орудия. В ту же секунду корпус пиратского судна заволокло едким пороховым дымом, не позволяя разглядеть ничего вокруг. Зато испанцы смогли сполна оценить повреждения своих кораблей. Французы целились исключительно в парусное вооружение противника, в результате мачты и реи галеонов оказались изрядно покалечены специальными сдвоенными ядрами.

Болтаясь на снастях, разбитый рангоут безвольно поник, а паруса превратились в бесформенные тряпки. Понятно, с таким снаряжением парусники становились беспомощным и неповоротливыми, и над палубой испанцев прокатилась смачная ругань. Также чертыхаясь, канониры, пытаясь прицелиться, свозь клубы расползающегося дыма старались разглядеть противника, но тут раздалась команда открыть огонь, и галеоны пальнули. Когда смог рассеялся, глазам людей предстало печальное зрелище. Как и предполагали пушкари, ядра попали в борта своих же товарищей, и к ущербу, причинённому корсарами, добавились повреждения от испанских орудий.

Между тем, «Поцелуй Фортуны», используя замешательство противника и свою скорость, успел в дыму проскочить мимо галеонов, отделавшись лишь небольшими царапинами. Позволяя оставшимся судам французов разделаться с последним испанцем, что успешно и выполнил граф де Тюрен, фрегат, как ни в чём не бывало, сделал разворот и направился на флагманский корабль.

Лишённый возможности манёвра адмиральский галеон злобно гавкнул огнём. От ударов испанских ядер фрегат нервно вздрогнул и сердито огрызнулся пушечным залпом. «Поцелуй Фортуны» продолжал уверенно подступать к разозлившему его врагу. Увидев в нескольких метрах планширь испанца, пираты, почувствовав боевой азарт, с воодушевлением готовились к абордажу.

Флагманский галеон в отчаянье плевался выстрелами из мушкетов, и французы разразились ответной пальбой. Пули, словно рассерженные осы, свистели в воздухе, болезненно и смертельно жаля людей с обеих сторон. На деревянный настил посыпались раненые и убитые, раздались предсмертные стоны и гневные проклятия. Но в следующий момент с фрегата взлетели «кошки» и, хищно вцепившись в тело «испанца», «Поцелую Фортуны» страстно притянул борт флагмана к себе. Через секунду на палубу галеона с рёвом повалили флибустьеры и, размахивая оружием, вгрызлись в толпу солдат. Оставив первого помощника за старшего, Корбо лично кинулся возглавлять абордаж. Капитан, во что бы то ни стало, хотел сам разобраться с адмиралом, решив, наконец, поставить точку в их давнем противостоянии.

На кораблях завязался рукопашный бой, больше походивший на кровавую мясорубку. Воздух наполнился запахом пота, крови и человеческих нечистот. Мужчины с остервенением резали и кололи друг друга и, нанося страшные удары, беспощадно лишали жизни себе подобных. Пронзительный лязг металла о металл резал слух. Глухой хруст костей и смачные шлепки о палубу растерзанных тел вызвали бы в стороннем наблюдателе приступ тошноты, но люди, участвовавшие в схватке, не замечали отвратительной чудовищности происходящего.

Здесь господствовали другие законы… Когда главным становилось выжить самому, все человеческое, отступая на второй план, улетучивалось, а из глубин души поднимались первобытные животные инстинкты. Жажда крови полностью заполнила сознание самовлюблённых существ, возомнивших себя вершиной мироздания, и ничто не могло остановить безумства царившего на палубе.

Оставляя за собой страшный шлейф из раненых и убитых, Корбо, яростно размахивая палашом, упорно продвигался к капитанскому мостику. Сеньор дель Альканис, возвышаясь над толпой, невозмутимо наблюдал за сражением. Твёрдо стиснув тонкие губы, адмирал сверлил взглядом корсара и, обнажив шпагу, спокойно дожидался, когда Корбо сам к нему пожалует. Старый лис понимал: участвуя в схватке капитан неизбежно теряет силы, и подобное предположение подтверждала рубашка Тэо, намокшая от его пота и крови противника. Это облегчало задачу адмиралу. Да, он должен сразиться с пиратом, понимал дель Альканис. «Пора уже закончить этот поединок», – подумал маркиз и надменно направился навстречу графу. Заскочив на мостик, Корбо встал напротив сеньора. Захваченный сражением капитан взволновано дышал, и адмирал ядовито улыбнулся.

– Я рад, Корбо, что ты решил отправиться на тот свет именно от моей руки. Так и быть, я удостою тебя подобной чести, – воскликнул дель Альканис и кинулся в атаку.

Тэо отбил стремительное нападение адмирала, и его палаш, скрестившись со шпагой испанца, замер. Пересеклись и взгляды противников. Глаза сеньора пронизывали самодовольным холодом, а глаза пирата прожигали свирепой ненавистью. В следующую секунду откинув адмирала, Корбо перешёл в наступление, но маркиз оказался на удивление хорошим фехтовальщиком и знал себе цену. Да, было бы наивно полагать, что, будучи плохим бойцом, заносчивый сеньор смог бы дожить до столь солидного возраста, когда улицы испанских городов заливала кровь от бесконечных дуэлей по всякому ничтожному поводу. Но Корбо, подстёгиваемый желанием отомстить за все обиды, причинённые его любимой, похоже, не чувствовал усталости и в какой-то момент задел раненое плечо адмирала. Сморщившись от боли, дель Альканис злобно прищурился и всё же отразил удар корсара. В следующую секунду адмирал выхватил из-за пояса пистолет и направил его на капитана.

– Да… Я и не ожидал честного боя от испанского дворянина, – ухмыльнулся Корбо и, не дожидаясь выстрела, взмахнул палашом. В этот же момент раздался залп. Капитана словно кто-то толкнул в грудь, и на мгновение он остановился, но в следующую секунду Тэо вновь продолжил атаку. Адмирал в изумлении вылупил глаза на противника, корсар молотил палашом так, будто его пуля наоборот придала разбойнику новые силы:

– Ты что, Корбо, и вправду дьявол? – отбиваясь от пирата, в ужасе выдохнул дон Хосе.

– Не больше, чем ты! – парировал капитан.

Отчаянно зарычав, адмирал кинулся на врага, но корсар, отразив нападение, в ответ сделал серию выпадов. Лихорадочно отбиваясь, маркиз отступал, но в какой-то момент сам перешёл в атаку. Увернувшись, Корбо отскочил в сторону, и в движении сделал взмах палашом. В ту же секунду голова адмирала соскочила с плеч и покатилась по настилу, но капитан, ухватив её за волосы, приподнял и взглянул в глаза сеньора Альканиса. К изумлению Корбо, адмирал ещё продолжал осознавать происходящее, поскольку в его глазах читался ужас.

– Теперь мы с тобой в расчёте, адмирал. Это тебе за Эстель, – проговорил капитан, и в следующую секунду взгляд испанца погас: жизнь ушла из того, что осталось от высокомерного сеньора. Нахмурившись, Корбо некоторое время всматривался в застывшее лицо поверженного врага, как вдруг ощутил необъяснимую слабость. Протянув голову адмирала к подбежавшему Санчесу, капитан приказал:

– Поставь это на кол на всеобщее обозрение, – и, избавившись от страшного трофея, Тэо почувствовал мучительное жжение в груди. Прикоснувшись к прилипшей к телу и неожиданно отяжелевшей рубашке, Корбо с удивлением понял, что она вся пропитана кровью.

Растеряно осознавая, что в пылу схватки он не заметил ранения, капитан поморщился. Только теперь рана, пронзая плечо огнём, заставила вспомнить о себе и рассекающим хлыстом впилась в руку и в грудь. Чувствуя, как силы покидают его, Корбо медленно опустился на палубу и огляделся. Уже проваливаясь в тёмную пустоту, капитан удовлетворённо отметил: «Корабль захвачен, мы победили…»

К вожаку подскочил Нихель:

– Капитан, вы ранены! – взволновано взглянул здоровяк и, не дожидаясь ответа, взвалил Тэо на плечо и потащил его на фрегат. – Где этот грёбанный лекарь! – взревел негр, и из трюма высунулось озабоченное лицо Жюлиана. Врач бросился останавливать кровь, а подоспевший Санчес достал травы, подаренные ему индейским шаманом.

– Ну нет, Корбо, теперь ты точно должен жить! – упрямо твердил корсар теряющему сознание капитану, и Тэо, слабо улыбнувшись, неожиданно увидел встревоженные глаза жены.

Глава 21

Крик чаек разбудил графа де Дюрана. Мужчина открыл глаза и увидел сияющее лицо Жюлиана:

– Ну, наконец-то, капитан! – счастливо воскликнул лекарь. – Напугали вы нас! – с укоризной покачал он головой. – Санчес утверждал, что вы не можете умереть, поскольку Луна растёт, а она ваша покровительница, – проверяя рану на груди больного, нахмурившись, бормотал Жюлиан. – Я говорю, что за бред ты несёшь, Санчес? А он знай твердит, что он наполовину индеец и знает наверняка, – ворчал врач, но тут же удивлённо вскинул брови. – Но как бы то ни было, вы действительно пошли на поправку. Уж не знаю, из-за роста Луны, или здоровье у вас отменное, – пожал плечами Жюлиан и, удовлетворённо хмыкнув, начал вновь забинтовывать грудь больного.

Оглядевшись, Корбо понял, что лежит в своей постели в каюте «Поцелуя Фортуны», но не помнил, как сюда попал.