«Какой летальный исход, зачем?» — мысленно возмутился я и попытался поднять голову.

Ботинки протопотали к выходу, запах оружейного масла и казармы удалился вместе с ними.

Меня погладили по щеке:

— Лежи, сына, лежи, мой мальчик! Боже, аритмия какая, надо давление померить. Где же этот аппарат?! — и в сторону, как Горгона: — Вы слышите?! Если сейчас же не будет скорой, он умрёт! И для вас жизнь тоже кончится, я гарантирую!

Я даже сам поверил, испугался и с усилием открыл глаза. В тумане проплыла мама, ниже уровнем — собачья морда. Они какие-то похожие.

— Мама, — выдавил из себя я. — Всё н-нормально. Н-не паникуй.

Я нашёл в себе силы приподняться. Она мгновенно сунула мне что-то под язык. Сердце в груди заходилось, как плакальщица на похоронах. Я мотнул головой, или показалось, что мотнул.

— З-зачем?

Попробовал выплюнуть таблетку, мама зажала мне ладонью рот.

— Не вздумай! Я не выдумываю о летальном исходе! Дальнейшее смещение рН в кислую сторону приведёт тебя к коме и к смерти, идиот, ты понимаешь?! К смерти!!!

Я вяло моргнул. Мама стала чётче, она засуетилась, нырнув в свою сумку. А потом снова поплыла рябью.

— Эгоист! Какой же ты эгоист, Иван! — чуть не плакала она. — Тебе наплевать на мать, на мои чувства!

Язык не хотел шевелиться, но я как-то прожевал «Прости», даже не пойму, вслух или про себя. Мама попыталась стянуть с меня пиджак.

— Жениться он захотел! Ну, я припомню тебе эту свадьбу… Только в себя приди, я тебе такое устрою!

— Л-лучше не приходить?…

— Иван! Шутит он ещё! Руку подними, давай, вот так! Ну, я тебе устрою! Потом! Главное, чтоб до комы не дошло! Смотри на меня!

Я пошевелился, как вяленый кальмар. Показалось, что у меня справа не одна рука, а десять, и все мешаются. А я будто под водой. В мутной зоне просмотра, хоть она и стала реально меньше овчинки, появились фигуры в форме. О, автоматы… Против кальмара-правонарушителя. Я хмыкнул, вышел хрип задушенного осла.

Меня подхватили под руки с двух сторон и подняли.

— Осторожно! — вскрикнула мама.

Я ощутил под собой что-то мягкое. Кто-то похлопал меня по щекам. Пуделиха зашлась лаем.

— Лучше помогите снять пиджак, я сделаю ему укол! — заявила мама.

— Вот ещё, гражданка! Угомонитесь! Оставьте это для врачей, мы такую ответственность на себя не берём.

— Да у меня тоже медобразование! И если он умрёт…

— Не умрёт! Уже подъехал автозак.

— Какой автозак?! Ему скорая нужна! И я судмедэксперт!

— Ну тогда вы точно должны знать, что можно, а что нельзя.

На минуту меня оставили в покое, потом к губам ткнулся стакан. Я послушно их приоткрыл и глотнул тёплую противную жидкость.

— Пей, Ванечка, дорогой, — приговаривала мама. И кому-то с яростью: — Это вода! Водой я могу напоить сына?

Но дышать вдруг стало легче — таблетка подействовала?

Мама-молодчина. Так уверенно врёт. И уверенно спасает! Точно куплю ей дачу на Бали. Или дворец. И выполню заветные желания, как золотая рыбка, потому что я правда эгоист. И игрок, но я правильного джокера сунул в рукав — мою маму. Прости, меня за это! Мне было стыдно, с другой стороны — радостно, что всё разыгрывается, как по нотам. Почти.

— Прости… — шепнул я, пытаясь сфокусироваться на маминых зрачках.

Вдруг что-то холодное коснулось моих запястий и характерно щёлкнуло.

— А наручники зачем, вы с ума сошли?! — зарычала мама.

Я открыл глаза и вдохнул воздуха — всё с той же сухостью наждачной бумаги в горле, но чуть проще и глубже. Знаю, ещё накроет, но пока на грамм отпустило.

— Откуда мы знаем, вдруг гражданин симулирует. Эй, пойдём, Красницкий. — Меня потянули вверх. — Давай-давай, ножками. Никто тебя нести не будет.

На мамины возгласы не обратили внимания.

Картинки начали меняться. Рожи в шапках. Кажется, лифт. Кажется, иду. Точно, как пьяный с двумя провожатыми. Надо шагать лучше. Нога правая-левая, а это какая? Чёрт, в ногах я тоже кальмар…

Испуганные приветствия в холле. Швейцар. Распахнутая дверь. Свежесть в лицо. Холод улицы. Журналисты… Только их не хватало!

Ко мне кинулась алчная толпа.

— Что случилось? Куда вы везёте господина Красницкого? Скажите, Красницкий пьян? Срочное заседание суда? С вами плохо обращались, Иван? Господин Красницкий! Вопрос от канала… Дело сфабриковано? Вы давали взятку? Почему вы уничтожили лес?!

Унизительно выглядеть тухлым яйцом.

На каком-то третьем дыхании или десятом я выпрямился, с трудом сдержался, чтобы не упасть и не послать всех в задницу. Хипстер в куртке-полярника заслонил обзор, ткнул мне микрофоном в нос:

— Вы собираетесь сделать чистосердечное признание?

Я собрал все силы и хрипло гаркнул:

— Да!

Морозная пауза. Даже надзиратели остановились.

По ощущению — круче «Оскара», и несмотря на то, что всё вокруг кружилось, как на карусели, я ухмыльнулся и добавил:

— В любви!

Сотрудники ФСИН чертыхнулись и меня запихнули в автозак. Меня скрутило болью в желудке, дверь захлопнулась перед озадаченными рожами репортёров. Вот так и умирают сенсации. Надеюсь, не умру я.

Глава 80

«Свадьба-пранк» — ярлык, метко навешенный Димоном, застрял в моей голове. Не думалось вообще ни о чём, кроме отделения скорой помощи и почему там? Ванина афёра? Или заболел?

Какое могло быть платье, когда я так волновалась! Но из вагона метро я позвонила Ясику и попросила приехать в свадебный салон, потому что сама я джинсы могу три часа выбирать, а он сразу знает, что мне надо. И вообще Ясик — мой талисман и лучший друг!

От услышанных новостей его разбила неистовая ажиотация, как эпилептика приступ, — Ясик всегда реагирует слишком эмоционально на знаковые события, особенно на те, где нужно наряжаться.

— Я работаю, Заюшка, сегодня моя смена. Но постараюсь отпроситься! — воскликнул он. — Хотя нет, такое дело — я точно приеду! Если ты начнёшь примерку раньше, шли мне фото на ВотсАп.

На самом деле, я до сих пор не понимаю, зачем Ясику быть официантом, если из него получился бы и отличный повар, и фотограф, и стилист, он и пуговицы лучше меня пришивает. Ясик смеётся и говорит, что и так всеми ими является, просто исключительно для меня. Эксклюзив.

Жаль, благосостояния это ему не улучшает — он категорически отказывается брать с меня деньги, но я всё равно хитрю и подкидываю. А бойцовских качеств у Ясика вообще нет, словно по какой-то нелепой случайности на небе сломался распределительный щиток, и все они достались мне, когда я родилась на три года раньше. Пожалуй, Мальвина из детской сказки была более агрессивна, чем мой друг с раскосыми глазами. Ясик — совсем не достигатель.

Мой папа называл его мальчиком-канарейкой за милоту и хрупкость; его собственные родители настаивали на интеллигентности и не воспитали ничего, кроме любви к искусству; бабушка по сю пору зовёт Ясика Килькой, а дворовая шпана, застрявшая на уровне подросткового алкоголизма и бычки, шпыняет словесно. Впрочем, иногда хватается за шиворот и грудки. И только я считаю Ясика самым лучше в мире другом, братом и сестрой одновременно и удивительной красоты сердца и тонкости человеком.

Уверена, однажды ему должно повезти. Очень хотела бы, чтобы с моей помощью. Я уже мечтаю о том, чтобы помочь ему переехать из нашего урожайного на быдломань и алконавтов захолустья в более цивилизованный центр!

* * *

Ни Регина, ни водитель, ни мордатый хранитель моего тела Василий, не понятно, зачем ко мне приставленный, не знали толком, что происходит. Шеф сказал «надо», и застава бросилась в ружьё.

Благо, едва мы вошли в салон на Петровской, туда же впорхнул Ясик, и я почувствовала себя на грамм увереннее.

— Боже, какая красота! — восхитился друг интерьером и содержимым магазина, сделав жест, достойный Жизели.

Регина удивлённо взглянула на маленького юношу, а я по обыкновению почувствовала себя большой и грубой. Я всегда так чувствую себя рядом с Ясиком, когда мы выходим на люди. Кажется, всем сразу видно, что я — бунтарь, а он — сама нежность. Парадокс, и я не раз думала о том, что лучше б было иначе. Всё-таки я — девушка, он — парень, и по канонам это неправильно.

Но никто не вспоминал о канонах, когда подростками мы остались выживать. Ясик с престарелыми родителями, которые ни во что не вмешивались, читали литературную газету и смотрели канал «Культура». Они потом тихо и незаметно умерли, оставив сына на попечение ещё более древней бабушки. Я даже не помню, почему в шестнадцать его не отправили в детский дом. Видимо, из-за неё, что-то там было про опеку.

А я тоже не сирота, но вечно одинока и неприкаянна.

«Будь самостоятельной, ты справишься, ты умница» — таков был мой апокриф воспитания. Я никого не виню — так сложились обстоятельства. Да, я была умницей и давала в лоб тем, кто обижал меня и Ясика. Мы с ним как два противоположных заряда одной батарейки, связанной балконом. Пожалуй, без него мне бы тоже не выжить. Ведь для души и сердца нужна нежность и ласковое слово, и пирог, а ещё чтобы тебя кто-то просто погладил по голове.

В общем, мой Ясик взглянул на платья, каталоги, меня и пропел со счастливыми глазами, почувствовав себя в своей тарелке:

— Какой кайф! Чего именно ты хочешь, Заюшка?

— Понятия не имею, — с выдохом призналась я. — Наверное что-то вполне скромное, чтобы понравиться свекрови, и красивое, чтобы понравиться Ване. А ещё удобное в перемещениях, потому что жениться мы будем в отделении Скорой помощи, куда Ваню привезут из-под домашнего ареста. И да, мой жених миллиардер, он за всё платит, поэтому я просто обязана не выглядеть дояркой. На всё про всё у нас час, и, если честно, я в панике.