Я обернулась, вытирая дрожащей рукой слезу со щеки.

За широкой аркой под табличкой «Смотровая» простиралось помещение, разделённое десятком серых штор на стальных штангах.

Опираясь о металлический столбик, в проход выглядывал Ваня. Полусогнутый, с ввалившимися, лихорадочными глазами с синими полукружиями под ними, взволнованный и… совсем больной. Но он увидел меня, и его глаза светились, а бледное лицо расцвело улыбкой! Ваня поднялся.

Боже, на своих ногах! Живой!

От сердца отлегло. В моей груди, истерзанной страхом и отчаяньем, распустилось тепло — настоящий фейерверк радости.

— Ванечка! — выдохнула я и бросилась к нему.

Он подался ко мне, чуть покачнулся и схватился за живот. Лицо его стало белым. У меня тоже похолодело в желудке.

Грубый голос, как автоматная очередь, вернул к реальности:

— Стоять! Красницкий! Куда?!

Кто-то подхватил меня под локоть. Внезапно. Я чуть не споткнулась. Сердце, кажется, так по инерции и полетело туда, к узнику Смотровой, а меня завернули чуть ли не со звуком «Тпруу».

— Погодите, Рита! — Это был адвокат, Юрий Самвелович.

Я глотнула воздуха, не в состоянии справиться с эмоциями! То что происходит неправильно! Ване плохо, я должна быть рядом с ним!

Из смотровой послышалось:

— Ложись давай, только что тут умирающего лебедя изображал. Не то впаяют тебе лишний срок за симуляцию.

Серая штора, серая внушительная фигура охранника с автоматом скрыла от меня серое Ванино лицо.

В моей душе всё передёрнулось, первым порывом было — броситься туда, ведь всего метров десять осталось от меня до Вани. Или двадцать. Знать, что он рядом, и не иметь возможности подойти, обнять — это пытка какая-то! Извращённый садизм. Я вскинула умоляющие глаза на адвоката:

— Сделайте что-нибудь!

Но Юрий Самвелович, внушительного вида армянин с седыми висками, держал меня крепко.

— Спокойно, Рита, спокойно. Главное, ничего не испортить. Ещё минутку терпения. — И он сделал кому-то знак.

Мой пульс, должно быть, было слышно во всех этих помещениях и коридорах. Краем глаза я увидела вошедших Ясика, Регину и Василия. Юрий Самвелович сделал всего лишь жест ладонью, и они остановились поодаль, у скамеек для посетителей. Я не знаю, как выглядела Ирина Лорантовна, но, очевидно, её здесь не было, — никто не бился в истерике. И было тихо.

В смотровую от регистратуры направился крепкий, кряжистый врач с видом матёрого хирурга и упрямой лысиной. Он шагнул к ячейке, в которой был Ваня, и строго указал охраннику на выход.

— Вам здесь быть не положено. Попрошу покинуть помещение.

— Я обязан охранять арестованного.

— Отсюда ему сбегать некуда, — уверенным басом заявил врач. — Выйдите. Вы мне мешаете проводить осмотр.

Надзиратель фыркнул, но подчинился. Постоял в коридоре, прислонился к стенке. Мимо него прошли две немолодые медсестры. Одна с красной папкой под мышкой, вторая со стойкой капельницы на колесах.

Юрий Самвелович передал меня в руки молодого врача и сказал:

— Как договаривались, пожалуйста.

А сам направился к Ване.

Надзиратель потоптался немного. Отошёл на метр к скамье у входа в смотровую, сел, уложив на колени автомат. Затем он обвёл скучающим взглядом окружающую обстановку, каждого из присутствующих в холле приёмного отделения, меня и остановился на моей груди.

Я похолодела, забыв как дышать. Но поняв, что это был не тот охранник, которого я видела пару дней назад под Ваниной квартирой, начала мысленно благодарить Вселенную.

Молодой симпатичный доктор с внушительным кавказским носом и весёлыми глазами раскрыл брошюру, похожую на историю болезни, и спросил меня:

— Итак, вас что беспокоит?

— Голова кружится и…

— И?

Я поняла, что врач, как и все, разглядывает мою грудь. Я наклонилась, не понимая, что там. Обнаружила вышивку. Видимо, красивая, раз все смотрят. Впрочем, плевать. Мне нужно было к Ване!

— И бедро болит, — нашлась я. — У меня довольно свежее ножевое ранение. Вот здесь. — Я чуть приподняла подол, зацепив вновь внимание надзирателя, но остановилась. Тот ухмыльнулся. Я отвернулась. Да, он точно не знает моего лица. Повезло! Хоть в чём-то.

— Пойдёмте, я осмотрю вас, — довольно громко сказал симпатичный доктор и указал мне на смотровую.

«Господи, Господи, Господи, не подведи!» — взмолилась я, еле сдерживаясь, чтобы не побежать туда. «Я ведь артистка, почти ею стала. Надо держать лицо». Но как же это было трудно!

Доктор с заговорщической улыбкой провёл меня в ячейку, следующую за Ваниной, и отдёрнул штору. Внезапно передо мной оказалось любимое лицо.

— Ванечка, — прошептала я.

Он стоял, опираясь о тумбочку. Всего в метре от меня. Торжественный, взволнованный, без кровинки на щеках. В его пальцах было кольцо с огромным камнем, обрамленным россыпью камней поменьше. Ваня многообещающе улыбнулся. В серых, как зимнее море, глазах светилось ожидание.

Боже, как я люблю его! Какой он красивый! — по моим рукам побежали мурашки. А душу охватили радость и одновременно ужас — от того, что он такой бледный.

Ваня сглотнул и, покачнувшись, потерял улыбку, но тут же снова улыбнулся. Моё сердце забилось в тревоге.

— Может, к чёрту свадьбу, Ванюша? Тебе нужна помощь!

Он мотнул головой отрицательно и улыбнулся шире: мол, всё хорошо. А я ему не поверила.

Врач и медсестра взглянули друг на друга довольно тревожно.

— Поторопимся, — сказал лысый хирург.

Как всё странно!

Юрий Самвелович встал в проходе и проговорил негромко.

— Господа, здесь камеры. Всё должно быть в рамках закона. Иван и Рита, ни слова друг другу. Только через меня. — И повернулся к медсестре с папкой: — Я прошу вас.

Я моргнула, с опаской скосила глаза на вход. К счастью, надзирателя там не было.

Женщина расправила плечи, словно была не в белом халате, а в костюме с розой на груди, раскрыла папку и торжественно произнесла:

— Дорогие Жених и Невеста! Дорогие гости!

— Пожалуйста, максимально коротко, — прервал её адвокат.

Дама кивнула.

— Где бы это ни было, но это официальная церемония бракосочетания Ивана и Маргариты.

Любовь это большое сокровище дарованное человеку…

— Ещё короче, — сказал врач. — Ему надо капельницу ставить.

Дама из ЗАГСа опять кивнула, уже менее довольно, и продолжила:

— Перед тем как официально заключить Ваш брак, я хотела бы услышать: является ли Ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак? Прошу ответить Вас жених. Через адвоката.

Ваня написал на бумажке размашистое «Да!», отдал его Юрию Самвеловичу, тот представительнице муниципальной службы. Ваня снова качнулся.

Я кинулась поддержать. Он мотнул головой: мол, всё хорошо.

— Ваш ответ невеста.

— Да, да, да! — ответила я. — Скорее!

Ваня встряхнул головой, и его на миг помутнённый взгляд вновь стал сфокусированным.

Дама будто этого не видела, она торжественно провозгласила:

— Ну если совсем без речи, то в соответствии с семейным кодексом Российской Федерации ваше взаимное согласие дает мне право зарегистрировать Ваш брак. Прошу скрепить подписями Ваше желание стать супругами. Прошу вас, невеста. И вас жених. Через адвоката.

— Фамилию невеста не меняет, — вставил Юрий Самвелович и сунул нам ещё какие-то бумаги, шепнув: — Росписи быстро. Оба. Это заявление задним числом.

Два поспешных росчерка пера. Юрий Самвелович протянул их сотруднице ЗАГСа и наши паспорта следом:

— Печати, пожалуйста. Теперь свидетельство о браке.

Дама из ЗАГСа поджала губы и с усердием шлёпнула печати в нескольких местах. Помахала розовой бумажкой с гербом в воздухе и просияла:

— Иван, Маргарита, поздравляю! Вы — муж и жена. Свидетельство — супруге, как я полагаю.

— Спасибо! — выдохнула я.

Адвокат пожал руку Ване и улыбнулся мне:

— Ну, теперь можете разговаривать! Поздравляю вас.

Откуда-то из-за соседней шторы он извлёк шикарный букет алых роз и вручил его мне.

— Ты самая красивая, Рррита! Ты моя жена! — счастливо произнёс Ваня, наконец. — Господи, как я соскучился!

Все вокруг заулыбались и захлопали.

— Ванечка, любимый! — чуть не расплакалась я от переполнивших меня чувств. — Муж! Ванечка!

— Я люблю тебя, Рррита! — сказал Ваня и потянулся ко мне через койку.

Но вдруг качнулся, его рука скользнула по металлическому столбику, и мой муж рухнул на руки врачей без сознания.

Перстень с бриллиантом покатился по полу.

— Ваня! — закричала я.

В смотровую влетела невысокая женщина с рыжими волосами и таким же длинноватым, как у Вани носом:

— Где мой сын?!

Глава 82

Как же я ждал её, мою Ррриту! Я весь сконцентрировался на этом, отодвинув на задний план и боль в висках, и тошноту, и то, что снова взбесилось сердце. Я ждал…

И я понимал, что меня отвезли не туда, и всё не по плану. Вообще к чертям!

Как бы я ни говорил упыркам из ФСИНа про то, что приписан к медцентру скорой помощи на Камергерском, ближе к моему дому, эти сволочи упёрлись, что не положено. Тогда пришлось выдавить, что им придётся иметь дело с моим адвокатом. Хотя, чем именно им это грозит, я и сам не знал. Просто выдал на гора, как умею, с наглой уверенностью, пусть и хрипло, скручиваясь на скамье автозака.

Неужели всё зря?! — не мог я поверить, глядя в серый потолок казённого фургона.

Шутить больше не хотелось. Да и сил не было. Ужасные запахи, холод были пустяком по сравнению с наступающим на горло отчаянием. Кажется, из-за него, а не из-за приступа я дышал так громко, до стискивающей боли в лёгких.