Наталия Миронина - Волшебная сумка Гермионы

Зенина сказала это ради красного словца, дабы укрепить неприязнь Виктора к жене и подчеркнуть, что она вполне понимает серьезность проблемы. Виктор же услышал ее слова, их суть. Он и так понимал, что нравится Зениной, поэтому не обратил внимания на эмоциональную составляющую. Поведение Киры его раздражало – он понимал, что жена вырвалась из-под его влияния, что даже мать, Антонина Васильевна, уже не в состоянии ничем помочь. Раздражение от неудач и потеря авторитета в семье – все это превратило разногласие в противостояние, и Виктор придумывал способы наказать Киру. Та самая история с порванным разрешением на выезд дочери была не чем иным, как карой и возмездием за попытку Киры быть самостоятельной.

«А что, может, затея ничем и не закончится, но попытаться можно. Вот забегает она тогда. Не до сумок будет!» – размышлял он.

Виктор ухватился за мысль, подсказанную Зениной. Он ее лелеял, пестовал, взращивал, а самое приятное в этом было представлять лицо Киры. Он молчал до поры до времени – все ждал удобного момента, чтобы Зенина снова завела этот разговор. И этот момент настал.

– Я разговаривала с нужными людьми из отдела опеки. Мне кажется, вам надо с ними посоветоваться.

– Ох, даже не знаю, вот она вернется… – вздохнул Виктор.

– Не надо ждать, пока кто-то там вернется. Надо подумать о девочке! – решительно произнесла Зенина.

Виктор задумался.

– Виктор, послушай меня внимательно, – Марина Игнатьевна как бы невзначай перешла на «ты», – причин, чтобы лишить родительских прав, много. В данном случае, как мне кажется, мы наблюдаем использование родительских прав в корыстных целях, отказ от выполнения прямых родительских обязанностей.

– А какие у нее корыстные цели? – спросил Виктор.

– Ну, например, она уехала в эту самую Италию, чтобы заработать денег, а ребенка подкинула чужим людям. А может, она там любовника завела! Прости, но ты уж очень доверчив. Тебе это и в голову не пришло!

– Ну, не знаю… – развел руками Виктор.

– Значит, так: надо проконсультироваться со знающими людьми. У меня есть хороший юрист. Я могу позвонить, и он приедет.

Юрист, Николай Анатольевич, не приехал, он примчался. С бумагами и планшетом, который он тут же включил.

– Все ясно. Мать отдала девочку в семью полузнакомых людей, хотя у ребенка есть бабушка и отец? Причины отъезда нам неясны. Будем исходить из предположения, что они носят частный характер, – сказал он и многозначительно посмотрел на Виктора.

– С чего начать? – спросила Зенина.

– Если вы поручите дело мне и я стану вашим представителем в суде…

– Будет суд? – вдруг удивился Виктор.

– А как вы думаете? Лишение родительских прав возможно только через суд! – воскликнул юрист.

– Подготовьте необходимые документы, – сказала Зенина юристу.

Дела завертелись. Казалось, что не Виктор теперь что-то планирует и делает, а дела крутят Виктором. Зенина поднажала на кого надо, и Виктора мгновенно взяли переводом на работу. Юрист проехал по всем инстанциям, собрал все необходимые документы. Виктору только оставалось кивать головой и делать горестный вид.

Заминка произошла с психологом. К Люде Вороновой он приехал с юристом, но зашел один.

– Леночку надо психологу показать. В садике проверка, – проговорил Виктор.

Люда недоверчиво сказала:

– Хорошо, поедем вместе.

– Я сам. И вообще, какое отношение вы имеете к моей дочери? – спросил, ухмыляясь, Виктор. Люда показала издалека письмо, в котором Кира просила Люду присмотреть за дочерью, пока будет на учебе, и бумагу от нотариуса, в которой были прописаны обязательства Вороновых по отношению к ребенку на время отсутствия матери.

– У меня есть письмо от матери девочки и все нужные документы. И обязательно привезите Лену назад.

В разговоре с психологом Леночка держалась хорошо. Она спокойно ответила на вопросы, подробно рассказала о своей жизни у Вороновых, сказала, что скучает по маме, но мама звонит два раза в день.

Психолог посмотрела на Виктора:

– Ваш ребенок адекватен. Да, она скучает по матери, но никакого ущерба ее психике отъезд не нанес. Она спокойна и весела. Не стесняется незнакомых взрослых людей. Давно не видела такого спокойного и веселого ребенка.

Психолог была опытным врачом и женщиной. Виктор был ей неприятен.

– Психолог будет на стороне матери, – сказал Виктор юристу после беседы.

– Психолог – это еще не все, – вздохнул юрист. – И потом, можно не лишить прав, а ограничить права. Это для матери тоже наказание. И потом – репутация, слухи, мнение окружающих…

Однажды к Виктору зашла Антонина Васильевна. Все шаги, предпринимаемые им и Зениной, держались в секрете, никто ничего не подозревал, но некая суета, постоянные долгие отлучки Виктора неизвестно где и внезапный переход на новую работу озадачили тещу.

– Где ты пропадаешь? Как ни приду, нет тебя, – спросила Антонина Васильевна.

– Чай садитесь пить, свежий. – Виктор поставил на стол чашку с блюдцем. – Я на новую работу устраивался. Знаете, столько бумаг собрать надо было – с ума сойти.

– И как, взяли?

– Взяли. Буду работать в гараже… – И Виктор назвал ведомство, в котором трудилась Зенина.

– Да, солидно, – уважительно кивнула Антонина Васильевна.

Все-таки она не ошиблась – зятя она выбрала себе правильного, хоть и жалуется на него дочь. Которая, кстати сказать, сама уехала неизвестно зачем, а дочь отдала подруге. Об этом Анатонина Васильевна думать спокойно не могла, поскольку так и не решила, сделала ли она ошибку, отказав дочери в помощи.

– Ты навещал Лену? – Антонина Васильевна помешала чай ложечкой.

– Да, – ответил Виктор.

– Как она?

– С матерью ей было бы лучше.

Итак, документы были собраны, интересы истца, то есть Виктора, в суде представлял все тот же самый Николай Анатольевич. Обращение Виктора строилось на обвинении Киры в уклонении от выполнения родительских обязанностей. Речь шла об отъезде Киры и передаче ребенка в чужую семью.

Этот же поступок попадал под пункт о злоупотреблении родительскими правами. То есть, пользуясь своим правом и причиняя возможный ущерб дочери, Кира поселила дочь в чужую семью. Как ни старался юрист, но найти еще что-либо криминальное в поступках Киры он не смог. Николай Анатольевич был доволен тем, что первое заседание суда было назначено сразу же после возвращения Киры из Италии.

– Нанесем моральный удар и сразу выведем из строя – это больше дело, – объяснил юрист Виктору.

Кире было некуда деться. Душой она чувствовала смятение матери – ее слепая вера в непорочность зятя поколебалась. Но поведение Антонины Васильевны, ее уверенность в том, что во всем виновата Кира, не давали поговорить откровенно. Люда Воронова, поддерживающая Киру и негодующая на вероломство и непорядочность Виктора, была рядом, но Кире совестно было ее лишний раз беспокоить. Кира осталась наедине со своими страхами, болью и обидой. Только дочка, словно чувствовавшая что-то, не отходила от матери.

Виктор накануне вечером приехал поздно и заперся в своей комнате. Кира только учуяла запах незнакомого одеколона. Еще Кира обратила внимание на то, как одет муж – в светлое, модное. В обычное время Виктор предпочитал вещи серых или темных тонов, а на работу вообще мог поехать в безобразных шлепанцах. «Какие метаморфозы!» – подумала Кира, но ни капли ревности не появилось в ее сердце. Виктор словно бы не существовал для нее.

С судьей было что-то не так. Кира это почувствовала. Сначала она себя одернула – мол, придираюсь. Но потом, когда прошел первый страх, а внимание обострилось, она поняла, что не ошиблась. Симпатии судьи были на стороне Виктора. Нет, она открыто не показывала этого, но говорить ему разрешала дольше, не перебивала, не одергивала замечаниями. Виктор умело пользовался преференциями и заливался соловьем. «Господи, неужели он говорить так складно умеет! Кто бы мог подумать!» – зло подумала Кира. Муж, по ее мнению, выглядел отвратительно – напыщенно и неискренне. Но судья его слушала очень внимательно.

Заседание шло долго – каждый документ пристально изучался, о каждом свидетеле получалась подробная информация. Юрист зачем-то пригласил сотрудников детского сада, куда ходила Леночка, и те, напуганные, пытались что-то говорить в защиту Киры, но их сбивали с толку неожиданными вопросами. Еще была детский психолог, которая давала заключение, но выяснилось, что ее присутствие необязательно.

– Вы все написали в заключении, этого достаточно, – холодно сказала судья.

– Я считаю, что для ребенка очень важна мать. Здесь рассматривается странный случай. Непьющая, работающая на двух работах, старающаяся получить еще одно образование мать может послужить хорошим примером для ребенка. Тем более она не замечена в грубости или жестокости по отношению к дочери, – сказала психолог.

– Мы это учтем, – заметила судья, – но прежде выясним, как и почему ребенок оказался в чужой семье. Чем руководствовалась мать, поступая таким образом. И если сейчас все прошло благополучно для девочки, не будет ли в будущем подобных вещей.

– Надо внимательно разобраться, – согласилась психолог.

А судья задала следующий вопрос Виктору:

– Скажите, вот ваша супруга договорилась о том, что дочь будет жить в доме Вороновых. А вы знаете, сколько денег она передала этим людям, чтобы дочь могла получить все необходимое во время ее отсутствия?

– Нисколько, – ответил Виктор, – это они ей давали деньги.

В зале повисла тишина. Судья внимательно посмотрела на Виктора.

– Вы точно знаете об этом?

– Прошу слова, – выступил юрист, – если будет необходимость, мы подтвердим факт передачи определенной суммы денег гражданке Стрельцовой от семьи Вороновых. Это было накануне поездки.

Кира вдруг почувствовала, как у нее по спине побежала струйка пота.

– Ты знаешь, что мне люди одолжили денег на поездку! – воскликнула она. – Мне дали в долг!