– Ну, тогда все это входило в моду.

Домой они вернулись через два часа. Лена, уставшая, но державшаяся молодцом, объявила, что хочет смотреть мультфильмы. Кира наскоро умыла ее, переодела, покормила и включила мультики. Они с Крыловым уселись на кухне.

– Вот теперь я вас покормлю. И даже не пытайтесь отказаться, – сказала она.

– А я и не буду. Вы отлично готовите. Но у меня есть идея, – вдруг ответил тот.

– Какая?

– Давайте поедем куда-нибудь пообедать. Вы же не были в Берлине, не видели его известных мест. А я знаю несколько вполне приличных ресторанчиков в центре.

Кира посмотрела на Крылова. Он сидел расслабленно на стуле, одетый в джинсы и светлую рубашку. Загар, темные глаза, краснота чуть обветренных щек делали его моложавым.

– Сколько вам лет? – неожиданно спросила она его.

– Сорок семь, – ответил тот.

– А на вид – на десять лет меньше!

– Это потому, что вы рядом, – ответил Андрей Александрович, чем ужасно смутил Киру.


Этот день, как и предчувствовала Кира, был суматошным, раздерганным, абсолютно безалаберным, очень странным. Они взбудоражили Лену, не дав ей досмотреть мультики.

– Куда мы идем? С велосипедом идем? На такси едем? А куда мы едем? – спрашивала она.

– Можно с велосипедом, – отвечал Крылов.

Но тут воспротивилась Кира:

– Нет, велосипед – для прогулок рядом с домом. А мы едем в центр. Там много людей, там кататься нельзя.

Потом они ехали в такси, ехали долго – сначала вдоль леса, потом вдоль реки, старого замка с красивым парком, башен, огромных домов. Лена высунулась в окно и вслух комментировала все, что видела.

– Она эту поездку не забудет, – вдруг произнесла Кира, – это ее самое первое путешествие. И оно оказалось таким ярким. Спасибо вам, что вы так внимательны.

Последние слова относились к Крылову.

– Здесь только ваша заслуга. Не согласись вы мне помочь, ничего этого не было бы. Так что Лена будет благодарить вас. И Майя тоже. Она ведь звонила мне. И это совершенно неожиданно. До этого звонил только я.

– Что же она сказала?

– Что приезжала ее подруга. Что они поболтали. Что она была очень рада ее видеть и что они договорились встретиться еще раз.

– Это хорошо. Она озвучила планы – а это значит, что они появились. Даже если она передумает или у нее испортится настроение.

– Кира, она рассказала вам что-то такое, что мне надо знать? Вы – тоже мама, вы меня должны понять.

– Андрей Александрович…

– Андрей. Так лучше, – поправил ее Крылов.

– Хорошо, Андрей. Она мне рассказала очень немногое. То, на что у нее хватило сил. Вы же понимаете, это непросто – осознать, что с тобой произошло. А рассказ – это и есть осознание. Если хотите, воспроизведение ситуации. Думаю, ничего нового я вам не скажу.

– Это точно? Точно, что она больше ничего не сказала?

– Точно. – Кира посмотрела на Крылова честным взглядом. Она понимала, что сейчас врать надо ради Майи. Опасность миновала, но любой шум вокруг случившегося может нанести урон. И еще Кира подумала о матери Майи. Что бы ни говорили, как бы люди ни расставались, но даже бывшие муж и жена иногда объединяются вокруг общего ребенка. И нет никакой гарантии, что Крылов, узнав о прерванной беременности, не поделится новостью с Инессой Владимировной. А та, как уже поняла Кира, деликатничать не будет.

– Я надеюсь, что вы не будете делать тайн там, где это опасно делать, – произнес Крылов, и Кира вдруг услышала в голосе совсем незнакомые нотки. Она уже видела Крылова злым, раздраженным, обеспокоенным, заботливым, нерешительным, вежливым, но сейчас голос и интонации вдруг указали на жесткость и требовательность.

– Я надеюсь, что вы, Андрей Александрович, не будете видеть во мне подчиненную, – ответила Кира.

Меньше всего ей хотелось сейчас еще одной психологической зависимости. А именно этот тон, эта манера легко деморализовала таких мягких и уступчивых людей, как Кира. А еще этот тон напомнил ей о столкновениях с матерью и Виктором. Те тоже любили властные интонации, подразумевающие ее, Кирину, неоспоримую вину.

Крылов ничего не ответил и не извинился, как того ждала Кира.

До центра они ехали молча, только Лена продолжала рассказывать о том, что она видит в окно машины.


– Знаете, я хочу вернуться домой. И я не хочу никуда идти, – вдруг произнесла Кира, чуть не плача.

Они уже вышли из машины и стояли на оживленном перекрестке. Направо шла яркая и шумная улица Кудамм, налево шли переулки и улочки, прямо перед ними находился большой сквер. Рядом с Кирой был малознакомый мужчина, поведение которого ей сейчас решительно не понравилось. Но повлиять на него она не могла, да и не имела права. В этом городе она ради Майи, а не ради этого человека. Что же он тогда так разговаривает с ней? Она не обязана ему ничем. Вся эта затея – его затея.

Крылов по-прежнему молчал. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в сторону. Ситуация была идиотской, и от этого Кире было еще хуже. Идти искать сейчас машину, хватать за руку дочь и тащить ее к метро – все это так напоминало семейную сцену. Муж с женой поссорились, и вот теперь…

– Почему вы считаете возможным так разговаривать?! – воскликнула она в отчаянии.

– Кира, как? На что вы обиделись?! – спросил Крылов, чуть наклонившись к ней, не вынимая рук из карманов.

– Мне не нравится, когда вы так стоите. И так разговариваете. Вы похожи за горлопана. На шпану… на… на…

– На кого я похож? На шпану? – удивился Крылов, но руки из карманов вынул.

– Вас не учили, что неприлично так стоять?. Что это развязно?!

– Господи, да что это вы напали на меня?! Я боялся, что вы можете скрывать что-то страшное о Майе. Знаете, женщины иногда в плену дурацких представлений о джентльменских соглашениях. Они будут хранить тайну, не понимая, что ее оглашение вовремя может быть спасением для другого человека.

– Почему вы так плохо думаете о женщинах? Они не глупее мужчин. И понимают разницу между секретом и тайной.

– Господи, а это еще что за различие?! – развел руками Крылов.

– Вам не понять, раз спрашиваете, – отрезала Кира.

– Вы ругаетесь громко, на вас смотрят, – вдруг раздался голос Лены.

Кира и Крылов опомнились.

– Извините. Я не хотел ничего такого сказать. И уж тем более – обидеть. Я на вас готов молиться, столько вы сделали для меня и Майи. Сами видите, я неуклюж. Я не смог бы деликатно разговорить ее. А еще я страшно злюсь, когда чувствую подвох.

– И сейчас вы это чувствуете?

– Да, чувствую. Мне кажется, что вы что-то скрываете.

– Я не скрываю. Я – недоговариваю. Но в общем-то, вы не ошиблись. Даже удивительно – такое чутье для отца, – заметила Кира.

– Вот интересно вы рассуждаете! Она – дочь!

– Мужчины менее чувствительны к деталям. Но поверьте, я скрываю только то, что не имею права сказать.

– Хорошо, – кивнул Крылов, – но если что…

– Я обещаю.

Кира справедливо решила, что Майя имеет право на деликатные тайны. «Заключения врачей могут быть и ошибочными. А уж если они, к несчастью, правы, есть другие варианты. Но сейчас говорить об этом нельзя», – думала она.

– Вот и отлично, если мы помирились и вы раздумали ехать домой… – начал было Крылов, но, увидев физиономию Киры, спохватился: – Извините еще раз. Пошли пообедаем наконец, может, я от голода такой вредный.

– Ладно, – смилостивилась Кира.

Она взяла за руку притихшую Лену, и они пошли по улице.

Со стороны они выглядели неоднозначно: молодая женщина, стриженная под мальчика, красивый мужчина и маленькая девочка, которая на всякий случай крепко держала мать за руку. Это была не семья, но и не случайные знакомые. И на друзей они не были похожи. Каждый из них был сам по себе, но тем не менее что-то держало их вместе. И то были не только обстоятельства. Это что-то уже можно было определить такими словами, как взаимное влечение. Оно было еще слабым, неопределенным, но оно уже было.

Ресторан, в который привел их Крылов, был переполнен.

– Пойдемте найдем что-нибудь поспокойнее. И не такое пафосное, – шепнула Кира Крылову, пока тот объяснялся с метрдотелем. Она уже успела разглядеть людей, сидящих за столиками.

– Вам не нравится, – как-то нерешительно спросил Крылов.

– Нет, не нравится. Шумно, – ответила Кира.

– А может…

– Андрюша! – раздалось откуда-то из угла.

Крылов повертел головой, а потом, неуловимо переменившись в лице, кому-то махнул рукой. Кира не успела разглядеть женщину, которая окликнула Крылова, только поняла, что она сидит в компании ярких людей.

– Ты когда будешь у Майи? – продолжила женщина, несмотря на гул ресторана и посторонних.

– Я уже был у нее. Извини, спешу, – отвечал Крылов и деликатно подтолкнул Киру к выходу.

– А что, здесь очень дорого? – громко прореагировала Лена на их бегство. Оказавшись на улице, Крылов выдохнул.

– Простите, – он усмехнулся, – я все время извиняюсь перед вами. Это мать Майи. Вы думаете, что только Москва – большая деревня? Вовсе нет. Берлин – тоже деревня. Только поменьше.

– А-а, – понимающе протянула Кира, – правильно, что ушли. Да и ресторан мне не понравился.

В результате они обедали в небольшом кафе, которое скрылось на тихой улице неподалеку от Виттенбергплатц («Одна из самых старых станций метро», – заметил Крылов). А еще неподалеку был канал, по которому плавали катера и теплоходы. Лена, быстро съев картошку фри и маринованный огурчик, ерзала на стуле. Она тяготилась этим чинным сидением за столом с белой накрахмаленной скатертью.

– Пусть пойдет поиграет. Вон там – детский уголок. Все дети там.

– Я с ума сойду, приглядывая за ней, – возразила Кира.

– Там специальные няни. Они и рисуют, и играют с ними. Не беспокойтесь. И потом, она же на глазах, – успокоил Крылов.

Лену, к ее радости, отпустили, и она быстро влилась в детский коллектив.