Кира посмотрела на Крылова.

– Андрей Александрович, и что же вы, все это время в саду прятались?

– Ну да.

Кира расхохоталась.

– Ну, вы даете! Холод, темень, а вы ходите вокруг да около! Хорошо, что зашли. Я ведь испугалась ужасно. Мы одни в доме, – Кира смутилась, – муж… бывший муж съехал… Я как тень увидела, черт знает что подумала…

– Извините!

– Хорошо, что это вы оказались. Думала, что Виктор… Мало ли, что ему в голову взбредет. Тем более после сегодняшнего заседания…

– Кстати, как там дела? Что-то решилось?

– О, сегодня был мой день! – рассмеялась Кира. Она вдруг почувствовала себя счастливой. Из чего это счастье складывалось, она не знала. Но это было точно оно. Ей хотелось улыбаться, она совершенно не сердилась на недотепу Крылова, который и телефон забыл, появился на ночь глядя, разбудив ее.

– Рассказывайте, только сначала дайте ваш телефон, я такси вызову. У меня даже номер вашей местной компании есть…

– Телефон я вам дам, но вы никуда не поедете.

– Что вы?!

– У меня есть свободная комната.

– Неудобно.

– Ну конечно, не так удобно, как на вашей замечательной барже, – рассмеялась Кира, намекая на вечер, проведенный в Берлине, – но тоже неплохо.

– Я не об этом. Я вас могу подвести – молва, разговоры…

– Перестаньте, я как-то об этом и не думаю сейчас. Я вас не выгоню в ночь. Меня сейчас ничего не волнует! Мне бы покончить с этим процессом, поехать на практику, открыть свое дело.

– Да, совсем ничего. Пустяки, – с доброй иронией сказал Крылов, – кстати, вы так и не рассказали о заседании. Что там случилось?

– О, у меня появился адвокат. Такой милый, но совершенно дряхлый старичок. Он плохо слышит, плохо видит, шепеляво говорит, но отлично думает и хитер как лис.

Крылов расхохотался:

– Хорошо вы его описали!

– Кстати, – Кира зачем-то понизила голос, – я думаю, что все это устроили Вороновы. У Люды муж такой молчаливый, сдержанный, довольно жесткий. Он не оставит это так. Он должен восстановить доброе имя семьи. А начать можно только с меня, с моего дела. Тогда и виновников этой затеи можно привлечь к ответственности.

– Это как? Ну, иск Виктора отклонен. А затем Вороновы подают на него за клевету.

– Да.

– Вы кровожадны? Мстительны? Вам бы этого хотелось?

– Я не кровожадна, но мне бы этого хотелось.

– Наверное, – задумчиво произнес Крылов, – но у меня самого никогда не получалось ответить достойно. Я как-то все больше отступал.

– Как? Совсем?

– Представьте, да. Вообще не возвращался. Я не вижу смысла бороться с человеком, который меня предал. В такой ситуации уже есть невозвратность. Неужели вы думаете, что человека можно проучить и он изменится? Или изменит свое отношение к вам? Самое плохое уже случилось! Все. А дальше надо уходить, так уходить, чтобы никогда не пересекаться с этим человеком.

– Никакого второго шанса? – Кира внимательно посмотрела на Крылова. Она помнила историю его развода с Инессой Владимировной.

– Никакого, – твердо ответил Крылов.

– На ошибку нет права?

– Помилуйте, ошибка ошибке рознь.

Кира задумалась. По своей природе она была милосердна. Впрочем, попроси ее сейчас простить Виктора, она бы отказалась.

– Каждый сам должен решать, – миролюбиво заметила она. – Давайте вам еще бутербродов сделаю и чаю налью. А потом постелю. Завтра договорим.

– Нет, спасибо, бутербродов не хочется больше. За чай спасибо, но, может, я поеду?

– Ерунда, даже не заговаривайте об этом. – Кира помялась. – Андрей… можно я вас так буду называть?

– Да, конечно, сам хотел предложить.

– Андрей, как у Майи дела? Боялась спрашивать… Но…

Крылов вздохнул:

– Устроила она, конечно, тогда концерт. Никого не пускала, на телефонные звонки не отвечала. Потом немного успокоилась. Я приехал к ней и обо всем рассказал. Как нашел вас, как уговорил приехать, как волновался за нее.

– И что она?

– Слушала, плакала. А потом вдруг говорит: – Это все неспроста. Я сердцем чувствовала, что неспроста все.

– Господи, да что же это за сантименты! «Сердцем чувствовала». Андрей, забирайте ее оттуда. Там она окружена душевнобольными людьми. И предоставлена сама себе. А ей надо работать. Она же талантлива, но не уверена в себе. Впрочем, это можно объяснить…

– Каким же образом? – с интересом спросил Крылов.

– Прежде всего отношениями в семье. Вероломство родителей по отношению друг к другу – этого ребенок не может понять и в конечном счете простить. Отсюда слом в душе.

– Откуда вы все знаете? – Крылов был неприятно удивлен.

Кира спохватилась.

– Простите, я не должна была говорить, но Майя все рассказала еще в Италии. Наверное, потому что ей было одиноко. Она скучала по нормальной домашней обстановке. Но главное – я была для нее посторонней, и она открылась…

– Возможно, но я думаю, дело в вас, – произнес Крылов, – вы производите впечатление человека, который продирается сквозь жизнь. А такие все понимают, им можно доверять, с ними хочется делиться сокровенным.

– Вы хотите сказать, что я произвожу впечатление измученной жизнью женщины. Такой несчастненькой, бедненькой? Кстати, вы – второй, кто мне об этом сказал.

– А кто первый?

– Дядя Леша, наш местный умелец.

– Ясно. Ну да, вас жалко. Правда, когда вы поменяли прическу, стало немного лучше. А так – да, женщина, которой не повезло.

– Какая ерунда! – разозлилась Кира. – Почему вы решили, что мне в жизни не повезло?

Крылов засмеялся:

– Успокойтесь! Ничего плохого в том, что у вас вид борца с обстоятельствами, нет! Просто так совпало! А так мы все страшно несчастливые: вы, я, Майя. И моя бывшая жена – тоже несчастная. И ваш Виктор.

– Он с Зениной. Дамой во всех отношениях видной и удачливой!

– Ну, видная дама – это ничего еще значит! Счастье не в этом.

– А в чем же счастье? – Кира с интересом посмотрела на Крылова. Она уже перестала смущаться своего заспанного вида и получала удовольствие от этого разговора. Немного неожиданного, но такого обычного, человеческого. «А ведь я уже сто лет вот так запросто не разговаривала! И зачем надо было ставить здесь этот большой удобный стол, мягкие стулья и вешать желтую уютную лампу? Зачем это все, если никто никогда здесь не сидел и не разговаривал о жизни?» – подумала Кира и поняла, что очень рада приезду Крылова.

– Я рада, что вы приехали, – сказала Кира, глядя на Крылова, – и не только из-за суда. Хотя, конечно, поддержка ваша очень приятна. Я рада, что сегодня вечером не одна. Знаете, когда стемнело и задул ветер, мне стало не по себе…

– А тут еще тени таинственные бегают! – рассмеялся Крылов.

– Да! Я сначала в окно смотрела, а потом догадалась, что меня видно, а я ничего толком не вижу…

– А я вам знаки делаю, чтобы вы дверь открыли… ну, чтобы не шуметь, Лена спит же…

– А я, наоборот, все позакрывала, шторы задернула, в детской спряталась… И задремала.

– А я уж собрался возвращаться, но, думаю, дай-ка постучу…

– И я сонная, в пледе…

– Он вам очень идет, честное слово… Полосатый такой, как пончо мексиканское. Вам еще сомбреро нужно…

Кира глянула на Крылова и расхохоталась… И в это время в дверях появилась Лена.

– Мама, папа пришел? Ты чего смеешься? – Девочка была потешной, с растрепанными косичками, в своей в длинной яркой пижаме. – Ой, это вы!

Крылов снова засмеялся, увидев такую реакцию ребенка.

– Вот, дядя Андрей заблудился в нашей Вяземке. Пустим его переночевать? – серьезно спросила дочку Кира.

– Пустим, – тихо ответила девочка, – только пусть он нам качели починит. Бабушка говорит, что без мужчины мы не справимся.

– Когда это бабушка такое говорила? – охнула Кира, но не могла сдержаться. Смех душил ее. И вообще на нее вдруг напало дурашливое настроение.

– Ну-ка, не стой на полу босыми пятками, иди ко мне на колени. – Кира взяла к себе дочку и уютно устроилась на стуле. Девочка какое-то время сидела тихо, прислушиваясь к разговору взрослых, а потом уснула.

– Спит, – шепотом сказал Крылов, указывая на ребенка.

– Да, как бы ее в постель уложить, чтобы не проснулась? Завтра в сад не встанет.

– Давайте я ее возьму и отнесу в постель. – Крылов тихо поднялся и бережно взял девочку. – Указывайте путь.

Кира улыбнулась и встала, потирая затекшие руки. Крылов неожиданно обернулся и произнес:

– Знаете, у нас с вами не было ни одной встречи без Лены. Я впервые ухаживаю за женщиной в присутствии ее ребенка. И знаете ли, мне это совершенно не мешает.

Кира растерялась:

– Вы ухаживаете за мной?

– Это разве не очевидно? – шепотом переспросил Крылов, аккуратно укладывая Лену в постель.

– Нет. Я думала, вы со мной общаетесь из-за Майи, – так же тихо ответила Кира, поправляя одеяло дочери.

– Сначала – да. Я же не знал вас. А потом… Потом пригляделся…

– Что же вы увидели? – Кира вздохнула. – Несчастную женщину, которая сражается с жизнью?

– Я не так сказал. И увидел вовсе не это…

– А что же?

Они так и стояли у детской кроватки, склонив головы друг к другу, словно родители у колыбели. И никто из них не собирался двигаться с места – так удобно им было разговаривать, и не нужно было смущаться, прятать глаза или, наоборот, настойчиво искать в них ответ. Несмотря на начало отношений, между ними сейчас все было предельно ясно: он, она, ее дочь, их будущее, почти уже очищенное от прошлого, от его сомнений, подозрений, душевной сумятицы, чужих интриг. Так бывает в жизни – случайные обстоятельства, неожиданные поступки, окружение и даже звезды на небе способствуют процессу быстрой кристаллизации. Быстрому, почти моментальному проявлению самого важного, самой сути. Так бывает, редко, но бывает.


Проснулись поздно. Крылов спал дольше всех. Кира и Лена позавтракали на скорую руку и бегом отправились в сад, оставив дома спящего Крылова. После садика Кира зашла в магазин, купила хлеб, молоко и яйца. Она шла домой неторопливо, смакуя каждое мгновение, – было приятно, что дома ее ждут. Когда же Кира вошла в калитку, она увидела, как Андрей Александрович, раздетый до пояса, что-то делает в саду. Подойдя поближе, она увидела, что он ремонтирует качели.