– Я не смотрю, я удивляюсь твоей безответственности. Иногда мне кажется, что Виктор прав!

Кира внимательно посмотрела на Антонину Васильевну. Да, это было в ее духе. Еще недели две назад ответом на эти слова матери были бы слезы, гнев, горячая попытка переубедить ее, доказать, что она, Кира, хорошая, ответственная. Но сегодня Кира рассмеялась. Антонина Васильевна на это возмутительное непослушание ответила удивленным взглядом.

– Мам, я пойду поработаю, прости. – Кира коснулась руки матери и вернулась в поликлинику.

Уже под конец рабочего дня она набрала телефон Вороновой Люды, ей хотелось поблагодарить ее за адвоката Семена Семеновича. Но разговора с Людой не получилось – у той шумели дети, а с Кирой рядом были посетители поликлиники.

Ужинали они вместе: Кира, Лена и Крылов. Ели картошку и сосиски.

– Сил нет готовить что-то серьезное, надо выспаться, – сказала Кира, допивая чай.

– Давайте по комнатам, девушки, – согласился Крылов, посуду я помою сам. И поставлю на завтра холодец. Мне еще работать и работать.

– Какой еще холодец? В доме ни куска мяса!

– Почему это? Вот какие филейные части и сахарные косточки. Я их замочил на час-другой. У меня мама всегда так делала.

– Откуда мясо? – Кира удивилась живописным кускам в большой кастрюле.

– Купил. У вас тут фермеры приезжают.

– Ты ходил куда-то?

– Да, голова разболелась от расчетов. Пошел прогулялся. Деревню изучил и вот мяса купил. Вы любите холодец?

– Да, – обрадовалась Лена, – особенно с горчицей!

– Завтра будет холодец!

– Ну ты даешь, – улыбнулась Кира.

– Кстати, на завтрашний ужин приглашена Антонина Васильевна.

– О боже! Мама и здесь побывала?

– Была, пыталась меня воспитывать.

– И чем же все закончилось?

– Приглашением на ужин.


В день заседания Лена в сад не пошла, ее утром забрала Антонина Васильевна. Кира сквозь сон слышала переговоры дочери, матери и Крылова. Кира хотела встать, но, посмотрев на часы, поняла, что у нее есть еще полчаса. Кира повернулась на бок и уснула. Крылов же встал очень рано, приготовил завтрак, покормил Лену и терпеливо дожидался Киру, когда пришла Антонина Васильевна. Он по-хозяйски налил ей кофе, сделал бутерброды и сказал:

– Моя мама любила завтракать рано, когда все еще спали. Теперь я понимаю, что это было ее единственное свободное время. К тому же с утра еще были силы. Вечером она валилась с ног. И иногда даже не ужинала.

Антонина Васильевна посмотрела на накрытый стол.

– Пожалуй, выпью кофе. А кто ваша мама была? Где работала?

– Мама была домохозяйкой. А папа зарабатывал деньги, пока не наступили новые времена, так сказать.

– А потом?

– Институт развалили. Отец почти не работал. Научные проекты закрыли… да вы сами все знаете. Отец умер совсем молодым. Потом мама…

– У вас есть братья или сестры?

– Никого. У меня есть дочь. Но живет отдельно. Вы, наверное, в курсе.

– Да, я знаю вашу историю… – поперхнулась Антонина Васильевна, наверное, впервые в жизни не знала, нужно ли говорить правду.

– Сейчас ей лучше. И спасибо Кире – она помогла, у нее дар находить общий язык с людьми. Причем самыми разными. Наверное, это ей от вас передалось.

Антонина Васильевна заподозрила издевку, но лицо Крылова было совершенно серьезным.

– Она мало похожа на меня.

– Вам так кажется, – вежливо возразил Крылов, – иногда мы даже не подозреваем, как похожи на близких людей.

– Сегодня заседание… – произнесла Антонина Васильевна.

– Поэтому я и не бужу Киру. Пусть поспит. Боюсь, нервы ей потреплют.

– Но у нее этот Семен Семенович появился… Я надеюсь, что он опытный человек. Вот тоже – подруга ее Люда Воронова, ни слова ни говоря, адвоката прислала. Не самое дешевое удовольствие. Я узнавала.

– Главное, чтобы помог, – согласился Крылов, – я бы тоже хотел пойти с ней в суд…

– Ни в коем случае! – воскликнула Антонина Васильевна.

– Почему?

– Ну… – смутилась та, – сами понимаете. Живете с ней под одной крышей, а она еще даже не разведена.

– А вас не смущает, что ее муж давно живет с другой женщиной?

– Смущает! – горячо воскликнула Антонина Васильевна. – Но уподобляться ему нельзя. Женщина должна быть праведной и несчастной. И тогда ее, может быть, пожалеют.

– Мне не нравится эта точка зрения. Я считаю, что женщина должна быть сильной и уметь за себя постоять.

– А что тогда мужчины будут делать? Если женщины будут сильными, смогут за себя постоять?! Что будут делать мужики, если женщины не будут нуждаться в помощи? Если они сами все будут делать в этой жизни?

– Такого не будет никогда. Природа не дура. Она все предусмотрела. Женщине всегда будет нужен защитник. Но это не значит, что женщина должна считать себя слабой.

– Нам пора, Лена в сад опоздает, – прекратила спор Антонина Васильевна. Она присматривалась к Крылову, и он понемногу начинал ей нравиться.

Кира уходила через час. От волнения она не смогла поесть и несколько раз возвращалась, что-то забывая. Наконец Крылов не выдержал. Он взял ее за руки и сказал:

– Прекрати. Что бы сегодня ни произошло, я имею в виду неприятности, – это не окончательно. Но если случится победа – это будет твоя победа, и она будет окончательной. Не переживай: все хорошо и все исправимо.

– Я понимаю, но боюсь…

– Я бы поехал с тобой, но это может сослужить плохую службу. И в этом я согласен с твоей матерью.

– Быстро вы договорились, – улыбнулась Кира.

– Антонина Васильевна – разумная женщина.

– Ладно, я пошла. – Кира взяла ключи от машины и пошла к двери.

– Веди осторожно. И не волнуйся. – Крылов открыл ей дверь, пропустил вперед, и, когда она уже была на крыльце, внезапно обнял: – Я буду ждать тебя. С холодцом на столе. Обещаю.

Кира не улыбнулась.

– Прекрати шутить, сегодня все решится!

– И что теперь, холодец отменить? – осведомился Крылов, не отпуская ее.

– Ох, – вздохнула Кира и уткнулась ему в плечо.


Заседание открылось энергичным броском Николая Анатольевича.

– На прошлом заседании обращалось внимание на то, что истец проживает в доме гражданки Зениной. И это обстоятельство позволило моему оппоненту усомниться в моральном облике отца ребенка. В то же время в доме гражданки Стрельцовой проживает посторонний мужчина. И это на глазах дочери, которая наверняка скучает по отцу. Как быть с моральным обликом матери? Не подобное ли поведение гражданки Стрельцовой послужило причиной иска? Я бы подчеркнул: и в том числе подобное поведение. – Юрист обвел всех победоносным взглядом.

– Перед судом не стоит задача обсуждать личную жизнь ответчика, – неожиданно сказала судья.

– Я считаю немаловажным этот факт именно в связи с иском, который подал мой клиент, – «принял мяч» Николай Анатольевич.

Кира поняла, что это игра. Старик Семен Семенович уткнулся в бумаги и, казалось, совершенно не слушал.

– Я бы хотел пригласить свидетеля. Как мне кажется, его показания могут иметь решающее значение, – сказал Николай Анатольевич.

– Пригласите, – согласилась судья.

Кира в беспокойстве заерзала на своем месте. Откуда этот проныра мог взять свидетеля? Кира гадала: кто и что мог сказать о ней и ее личной жизни?

– Ну, и где же ваш свидетель? – поинтересовалась она у юриста.

– Простите, видимо задерживается. Вот-вот, с минуты на минуту будет…

– Тогда мы заслушаем этого свидетеля завтра, – внезапно решила судья и объявила заседание закрытым.

– Сколько это будет продолжаться?! – обратилась Кира к Семену Семеновичу.

– Кто ж его знает! – пожал плечами тот. – В любом случае нам это на руку.


Домой она пришла в слезах. Если по дороге еще сдерживалась, то домой вбежала в слезах.

– Я завтра никуда не пойду. Не могу больше!

– Погоди, что ты так разнервничалась? – Крылов подошел к Кире и обнял ее за плечи.

– Пусти, и так на суде болтают, что я тут с тобой бог знает чем занимаюсь!

– Пусть болтают. Ты же знаешь, что это неправда.

– Мне от этого не легче!

– Я все понимаю, – тихо сказал Крылов, – ты устала, боишься за дочь, не веришь в успех. Но ты не должна так нервничать…

– Ты бы слышал, что они говорят обо мне.

Крылов посмотрел вопросительно, и Кира продолжила:

– Что в моем доме живет какой-то мужик.

– Но это же правда? – рассмеялся Крылов. – Живет. В твоем доме. И, как мне кажется, он влюбился в тебя.

– Что?

– Ну, если ухаживает, значит, влюбился. Логично? Кира, ты мне очень нравишься… Даже больше – я люблю тебя. И мне очень хочется тебя защитить.

– Не может быть… Майя… Если она узнает…

– Кира, при чем тут моя Майя?! Она взрослый человек, и скоро все у нее наладится. А мы с тобой – это другое дело. Я разведенный, одинокий мужчина. И я тебя люблю. Неужели я не имею на это права?

– Не знаю… – растерялась Кира.

В голове у Киры вертелись мысли о суде, разводе, измене Виктора, но в душе поднималась волна радости. Ведь, кроме навалившихся проблем, ее жизнь была наполнена и хорошим: у нее была любимая дочь, интересное дело – все эти рисунки диковинных сумок, мягкие лоскуты кожи, блестящие цепочки и замочки. У нее был уютный дом, стоящий под большим старым дубом, и река, которая напоминала о себе прохладой, свежестью и тихим шумом. Наконец, было и это – нежное, только зарождающееся чувство, но уже принесшее в душу столько тепла и ласки. И не нужно ей сейчас пугаться этого чувства, бежать от него. Кира смотрела на Крылова, человека, которого она знала несколько месяцев, но казалось, знает всю жизнь.

– Ты мне тоже очень нравишься… Но… – Кира запнулась, а потом хотела продолжить, но было уже поздно. Крылов привлек ее к себе и поцеловал в губы.

– А вдруг мама придет?! – спросила она шепотом.

– А мы сейчас закроем дверь и окна. И никому не откроем.