— Внимание! — крикнул Петар. — Шеф подъехал!

Сразу же воцарилась гробовая тишина, бутылки с водой и баночки с соком исчезли, как по волшебству. Я застыла вместе со всеми, но когда справа раздались шаги, не удержалась и скосила глаза, чуть подавшись вперед.

Мама дорогая! Это был сам Богосавец! Мне стало трудно дышать, а сердце пропустило пару ударов, а потом заколотилось, как бешеное.

Душан Богосавец — шеф-повар, звезда экрана и кумир домохозяек — шел вдоль шеренги, внимательно осматривая персонал. На Богосавеце была белая рубашка — без единой складочки, с крохотным циферблатом в петлице воротника. Простота, элегантность — с ума сойти!.. Я следила за ним взглядом почти со священным восторгом, а шеф чуть хмурился и бросал короткие сухие фразы:

— Застегни пуговицу. Поправь косынку. Покажи руки.

Каждое его распоряжение выполнялось быстро и беспрекословно — люди застегивались, поправляли косынки и послушно вытягивали руки, поворачивая ладонями то вверх, то вниз.

Богосавец был похож на экранного себя и не похож одновременно. Он оказался неожиданно высоким — под два метра, точно! — но двигался легко, как танцевал. Фигура у него была — только купальные плавки рекламировать — широкие плечи, узкие бедра, ноги прямые и мощные… Помимо воли я залюбовалась, как сидели на нем брюки — как влитые! Конечно же, и брюки идеально выглажены, а о стрелки вполне можно порезаться.

Все в нем было образчиком хорошего вкуса, строгой изысканности и… огромных денег. Я знала, что невесту он тоже выбрал под стать — актрису и модель Лилиану Калмыкову, дочку «угольного короля» Артура Колмыкова. В прошлом году она выиграла номинацию «открытие года», после того, как снялась в популярном сериале, играя провинциальную девушку, попавшую в жестокий мир шоубизнеса. Я не смотрела сериал, но на постеры с главными героями натыкалась всюду. Даже в кафе, где я работала прежде, висела афиша, на которой светловолосая красавица в платочке клонила голову на плечо небритому красавцу, небрежно демонстрировавшему золотые часы на запястье.

Я мысленно представила вместо небритого красавца Богосавеца, и подумала, что в этом случае афиша ничуть б не проиграла, даже выиграла.

А Богосавец, наконец, добрался и до нас. Он остановился, разглядывая конец шеренги и покачиваясь с пятки на носок. Брови нахмурены, взгляд цепкий, даже расслабленность позы — обманчивая. Как будто он был готов сию же секунду сорваться с места и броситься в бой.

Все же шеф сильно отличался от себя самого на экране. Да, теперь я это ясно увидела. Он был такой же смуглый, темноволосый, с упрямо выдающимся подбородком, но не было той веселости, что Богосавец демонстрировал, выступая в программе «Душевная кухня».

Вот шеф посмотрел на меня, и я улыбнулась, про себя отметив, что глаза у него серые, светлые и прозрачные. Это настоящая удача, что я могу посмотреть в них вот так — совсем близко…

— Что это? — резко спросил Богосавец, не сводя с меня взгляда.

От волнения я позабыла даже собственное имя, и только спустя пару секунд ухитрилась выдавить:

— Даша… Дарья Иванова… Алексей Аркадьевич попробовал мое блюдо в кафе… и пригласил на стажировку…

— Я знаю, кто вы, — сказал недовольно Богосавец. — Я спрашиваю: что вот это? — и он стремительно шагнул вперед и ткнул пальцем мне в грудь.

Ничего не понимая, я проследила за его пальцем и увидела крохотную желтую капельку на рубашке. Капелька апельсинового сока…

— В этом заведении первое правило — рубашка должна быть белоснежной, — отчеканил Богосавец. — Выйдите и оденьтесь надлежащим образом.

— Что, простите? — пробормотала я, потеряв способность соображать, когда он стоит вот так — совсем рядом, нависая надо мной, как скала.

— Переоденьтесь, — подсказал он почти вкрадчиво.

Строй в белых рубашках замер, и я физически ощутила, что сейчас грянет буря. Причем, эпицентром ее буду именно я.

Переодеться? Я растерянно хлопала глазами, глядя в его лицо — такое знакомое и одновременно незнакомое, и пискнула:

— Но… во что?

— Мне отдать вам свою рубашку? — спросил он чрезвычайно вежливо. — Жду пять минут, или вы уволены.

Я бросилась вниз по лестнице, по которой поднялась, и на одном дыхании влетела в комнату со шкафчиками.

Но у меня не было второй белой рубашки. И во что я переоденусь?!

Значит… уволена? В первый же день?!. И из-за чего?.. Из-за какой-то ерунды!..

Дверь приоткрылась, и молодая женщина в белой бандане улыбнулась и подмигнула мне, протягивая белую рубашку.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Переодевайся быстрее, — посоветовала женщина. — У тебя остались три минуты пятнадцать секунд.

Никогда еще я не переодевалась так быстро. Рубашка оказалась немного велика, но на ней не было ни одного пятнышка. Я торопливо застегнула пуговицы и бегом бросилась обратно.

Богосавец и все остальные ждали меня, и когда я встала в шеренгу, пытаясь отдышаться, шеф придирчиво оглядел меня с ног до головы, подойдя вплотную.

Только от этого можно было упасть в обморок — вот он, рядом! Такой великолепный! И живьем! От него пахло морозом и свежестью, немного крахмалом и… и все. Похоже, он даже не пользуется одеколоном…

— Все допущены, — объявил Богосавец, возвращаясь во главу шеренги. — Всем доброго дня, по рабочим местам.

Однако никто не двинулся с места, пока шеф в сопровождении Петара не удалился куда-то на второй этаж, и только тогда люди выдохнули и задвигались.

— Стажеры — все за мной! — скомандовала женщина, которая дала мне рубашку. — Меня зовут Елена Казарина, я — второй роттисёр[2] на кухне «Белой рубашки». Я всё расскажу и всё вам покажу. Сюда, пожалуйста.

Мы потянулись за ней бестолковой толпой — семь человек. Три парня, четыре девушки. Голубоглазая Ирина оказалась рядом со мной и просительно сложила ладошки:

— Ты прости за сок, ладно? Даже не заметила, как так получилось.

— Забудь, — улыбнулась я ей. — Ерунда какая!

Елена взглянула на меня как-то странно — быстро и с усмешкой, но в следующую секунду хлопнула в ладоши, привлекая внимание, и заговорила четко и лаконично:

— Вы приняты сроком на месяц. Но не все доработают до конца месяца. Каждые четыре дня будет отсеиваться один стажер, и работу получит тот, кто останется последним.

Ее слова были встречены гробовым молчанием. Каждые четыре дня одного будут увольнять? Да ладно!

— Остаться должен только один! — произнес Матвей басом и состроил зверскую гримасу.

Я прыснула, потому что это и вправду показалось мне смешным. Принять семерых, чтобы отсеять шесть человек?!

— Это не смешно, — строго сказала Елена. — Отнеситесь к нашей кухне со всей серьезностью, если не хотите вылететь отсюда с позором. Советую приносить с собой запасную рубашку, — она указала на меня. — Чтобы больше не было подобных досадных инцидентов.

— Простите, — пробормотала я. В самом деле, если бы не ее помощь, я вылетела бы уже сегодня, не дожидаясь пяти дней. И это, в самом деле, было бы позором.

— Правило первое в нашем ресторане, — продолжала Елена, поднимая руку и выставляя большой палец. — Рубашка должна быть белоснежной в любое время дня и ночи. Правило второе, — она выставила указательный палец, — никаких служебных романов. Ничто так не портит работу в коллективе, как нерабочие отношения. Будете думать о личном, а не о блюдах — вас выгонят взашей. Правило третье… — к двум первым прибавился средний палец, — узнает тот, кто пройдет стажировку. А останется, — Елена посмотрела на Матвея, и в ее глазах я увидела даже не улыбку, а ее тень, — останется только один.

2. Настоящая семья

Останется только один!

После таких пафосных слов я невольно поежилась, представив, как элегантный Богосавец кухонным тесаком отрубает стажерам головы — по очереди, как курятам.

— Ваша главная задача в первую неделю, — продолжала Елена энергично, — наблюдать за нашей работой, во всё вникать, не мешать и не наделать ошибок. Запоминать ваши имена никто не будет, поэтому на время стажировки вам будут присвоены номера. Прошу откликаться без заминок. Понятно?

Мы переглянулись. Я перехватила взгляд одного из парней — высокого, холеного, с красивым тонким лицом. Парень прищурился — недоуменно и презрительно. Но я была полностью с ним согласна. Номера? Мы лошади на забеге, что ли?

— Сейчас я зачитаю вас пофамильно, — Елена достала из кармана фартука сложенный пополам листочек, — объявлю ваши номера и скажу, за какой работой вы будете закреплены. Чтобы не было недовольных, сразу говорю: распределением и присвоением номеров занимается шеф. Им были изучены ваши личные дела, и он сам решает, где вы будете полезнее. Запоминайте с первого раза. Итак… Номер один — Поклевский Стас, разделка мяса, — она сделала паузу, глядя на красавчика, а тот смотрел на нее. — Не слышу ответа, — сказала Елена ледяным тоном. — Вам ясно?

— Да, — бросил красавчик и скрестил на груди руки, всем своим видом выражая высокомерную отстраненность.

— Номер два — Брюханова Вероника. Мытье посуды.

Девушка с тремя серьгами в ухе, прекратила жевать жвачку и так же, как и Стас бросила: «Ясно». После чего прошипела сквозь зубы: «Зашибись».

А Елена продолжала зачитывать список дальше:

— Номер три — Перфилова Алла, разделка мяса.

— Ясно! — отчеканила стройная и по-спортивному подтянутая девушка. Рубашка сидела на ней, как рыцарские доспехи, а поварской колпак был натянут до бровей. На лице ее не было ни грамма макияжа, в ушах, на шее и пальцах не было ни одного украшения, и вся она была полной противоположностью Вероники, которая кроме серег могла похвастаться браслетами на обеих руках и серебряными кольцами в три ряда.