— То есть ты улетаешь? – потерянно спрашивает, пытается взять себя в руки, но пока плохо получается, потому что планы у нее были на этот вечер совсем другие. Я бы с удовольствием их разделил, обманул ее ожидания на совместное будущее.

— Да, послезавтра утром. Мои сотрудники упустили выгодный контракт, без жесткого руководителя совсем страх потеряли.

— А как же я? – моргает, но слезы все еще стоят в глазах. И вот-вот заплачет от обиды. Раньше меня было сложно тронуть, да и сейчас мало кто может вывести на чувства, а ей удается. Всего лишь одним взглядом. У меня чуть с языка не срываются банальные слова: «я люблю тебя».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍—  Ты по-прежнему самая желанная женщина для меня. Буду до почернения работать, а потом срываться к тебе и не выпускать тебя из постели пару дней.

Горько усмехаюсь, теперь радуясь про себя появлению официанта с нашим заказом. Есть не хочется, еда встает поперек горла, но и смотреть на грустную Марьяну тоже выше сил. Я бы сейчас все отдал, чтобы узнать, о чем она думает. Ведь накрутит себя, это к гадалке не ходи. Придумает себе присутствие в моей жизни другой женщины. Чего скрывать, я сам сойду с ума на расстоянии от ревности. Ред то никуда не исчезнет с моим отъездом.

— Кэти будет это сложно понять.

Вряд ли она хотела меня задеть, но упоминание дочери прибавляет еще больше мук мне. Я не представляю, как буду жить без малышки, без ее смеха, без ее умных разговоров. У меня не будет возможности каждый вечер читать ей сказки, гладит по головке, целовать....

— Я подумаю. Мне нужно подумать, - бормочет сама себе под нос Марьяна. Удивленно вскидываю брови, но молчу, боясь поверить в то, что она может передумать. Боюсь даже дышать. Вдруг по возвращению в Москву мне нужно будет искать дом для нас троих.

38 глава

Застегиваю чемодан, сажусь на кровать, уставившись перед собой. Вчерашний ужин завершился скомкано, с неоднозначным ощущением в груди. Марьяна замкнулась в себе, явно размышляла о моих словах. Мы не обсуждали, что будет после моего отъезда. Совместное будущее покрыто густым туманом, не факт, что оно вообще есть.

Мне безумно хочется уломать Адаменко вернуться с дочерью в Россию, их пребывание рядом со мной придадут еще больше смысла моей жизни. Я куплю дом, я куплю коня для Кэтрин, если он ей нужен будет, я сделаю все, что они пожелают. Марьяна должна сама прийти к выводу, хочет она быть со мной - таким идиотом и неидеальным кретином. Без моих уговоров, без давления. Наше совместное прошлое не внушает уверенности в будущее. И где-то я могу понять сомнения Марьяны. Кэтрин самое дорогое, что у нас есть и рисковать ей не хочет ни я, ни Марьяна. Отголоски прошлого нет-нет, да иногда влезают в мое настоящее. Конечно, сейчас вряд ли кто-то захочет сделать «заказ» на меня, я максимально развел свою жизнь с жизнью «друзей» и «коллег» в разные стороны. Есть некоторые люди, с которыми по-прежнему общаюсь, но они, как и я, стали легализированными. Люди, у которых сводит зубы от мысли «узаконить» свою персону, появляются редко. Я могу с уверенностью на девяносто девять процентов сказать, что со мной рядом безопасно, но один процент Марьяну может остановить.

Раздается стук, заходит Тайсум. Прикрыв за собой дверь, не спеша проходит в комнату. Остановившись на полпути, сворачивает в сторону кресла, присаживается. Видимо пришел напоследок поговорить по душам.

До самого вечера мы сегодня с ним в ускоренном режиме набрасывали план по восстановлению ранчо. Мы с ним сошлись в кандидатуре управляющего, который будет следить за ходом стройки и отчитываться нам о проделанной работе. Можно сказать, нам фантастически повезло, найти такого человека в кратчайшие сроки. Конечно, первое время все будет строго проверяться, аферистов и нечистых на руку людей хватает, особенно когда крутятся большие деньги.


— Диана сказала, что ты завтра утром улетаешь.

Нет ни осуждения, ни недовольства, ни претензий. Уверен, Адам все знает и понимает. Или догадывается.

— Да. В начале недели просрали контракт. Еще пара таких косяков и обдерут меня до нитки, - от нервного перенапряжения хочется занять чем-то свои руки, поэтому я встаю с кровати, подхожу к столу, на котором стоит ноутбук.

— Понимаю. Когда не на кого положиться, все приходится контролировать самому. Поэтому я сам не люблю уезжать надолго из России, а если уезжаю, то каждый день контролирую своего заместителя. Кажется, он планирует от меня сбежать.

— Могу его подобрать, - усмехаюсь, Адам смеется, отрицательно качнув головой.

— Он слишком порядочный.

— Как раз самое оно для моей репутации.

— Твоя репутация итак побелеет, когда все прознают об этом, - выразительно обводит взглядом комнату, я выдавливаю улыбку. По сути мне это ранчо не нужно. Если Марьяна останется здесь, я ей отдам эти двадцать пять процентов. От этой мысли паршивое настроение становится еще паршивее. Вздохнув, собираю свои вещи со стола.

— Что решил с Марьяной?

— Ничего. Я ей честно сказал, что не вижу себя лихим ковбоем. Она не бросит ранчо в память о своем муже.

— Кевин ей помог, конечно, она ему благодарна. Тогда после родов, после странных посылок Рената она были морально истощена.

— Если бы ты не скрывал от нее мое состояние, было бы по-другому.

— Уверен? – ирония в голосе Тайсума заставляет обернуться к нему. – Твои враги бы ее сожрали. Они бы схватили тебя за яйца, узнав о Кэтрин.

Тут я не могу спорить. У меня нет аргументов против. Адам говорит чистую правду.

— Ты прав.

— Послушай, Герман, - встает с кресла, подходит ко мне. – Марьяна с тобой натерпелась многого. Не буду скрывать, ваши отношения меня настораживали, я боялся за свою семью. Я запрещал Диане общаться с Марьяной, пока та была с тобой. Мне ты сам по себе был неприятен. Не люблю, когда меня держат на крючке.

— Твое мнение обо мне изменилось? – иронично выгибаю бровь, а где-то в груди становится немного тепло от сузившегося взгляда карих глаза.

— Ты не совсем безнадежен. Оказывается, ради кого-то умеешь жертвовать и разворачиваться на сто восемьдесят градусов. Вам нужно немного времени.

— Уж не сыграешь ли ты роль купидончика?

— Думаешь мне крылышки подойдут? И нимб над головой?

Дверь резко распахивается, заставляет нас двоих мужиков вздрогнуть. На пороге стоит растрепанная Кэтрин. Судя по тому, что она в пижаме, готовилась ко сну. Взгляд серых глаз устремлен на меня, их выражение заставляет меня швырнуть вещи в руках на стол и податься к дочери.

— Кэтрин... – опускаюсь перед ней на колени, чувствую себя полным ничтожеством и беспомощным, как никогда. Слова, которые бы дошли до Марьяны, совсем не уместны для маленькой девочки.

— Ты обещал... – тихо, почти одними губами, говорит Кэти. Сводит бровки, поджимает губы. Не плачет, но слезы готовы уже покатиться по щекам.

— Я не от тебя уезжаю, котенок. Просто возникли кое-какие дела, как только я их урегулирую, сразу вернусь к тебе и к твоей маме.

— Ты говорил, что тебя невозможно будет выгнать, даже если кто-то захочет. Почему ты уезжаешь? Я себя хорошо вела! Я даже кашу эту жидкую ела, потому что Молли говорила, что ты будешь рад моему здоровому аппетиту!

Молли вырвать язык, к чертям. Кэти обнять. Что я и делаю, притягиваю к груди дочь, она не упирается, не вырывается. Замечаю, как Адам тактично выходит из комнаты, кому-то что-то говорит. Возможно, даже Марьяне.

Беру на руки малышку, она доверчиво прижимается к груди. Вещи подождут, а вот успокоить принцессу нужно в срочном порядке. Правда, не знаю с чего начать. Взрослые разговоры с дочерью не уместны, какой бы она умной не была. Поэтому ложусь на кровать, все еще прижимая ее к себе, слегка качаю на руках. Она теребит пуговицы на рубашке, горячо мне дышит в ключицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Запомни, дочь, где бы я не был, ты всегда можешь ко мне обратиться. Я тебя всегда буду любить и люблю очень сильно, несмотря ни на что.

Только с Кэтрин у меня перехватывает дыхание и становится трудно говорить. Только она умеет выбить из меня дыхание, заставить почувствовать себя беззащитным и открытым.

Кэтрин сползает с моих рук, укладывается рядом. Ложусь на бок, убираю темные пряди с лица малышки. Несколько секунд мы смотрит друг другу в глаза. Я вижу свое отражение, в буквальном и переносном смысле. Малышка серьезно говорит:

— Я расскажу тебе сказку про злого дракона и принцессу. Дракон был злой и страшный. Все его боялись. Он держал в страхе всех, кто находился у него под влиянием. Однажды ему встретилась принцесса. Только у принцессы был характер, и она не собиралась пугаться дракона. Они постоянно ругались, боролись друг против друга, потом прониклись симпатией. Стали бороться против рыцарей, которые хотели убить дракона и спасти принцессу. Им говорили, что они несовместимые, но на зло всем были вместе.

— И жили они долго и счастливо? – максимально серьезно спрашиваю, подозревая, что сказка выдумана Марьяной.

— Нет. Принцессу обманули, сказали, что дракона убили. Долго она печалилась и тосковала. Потом у принцессы появилась маленькая принцесса с глазами дракона.

— Конец?

— Папа! Ты меня перебиваешь! Я не буду рассказывать дальше.

— Все, я молчу. Чем закончилась сказка? Дракон воскрес и нашел принцессу?

— Да. Ты знаешь эту сказку? – большие глаза дочери вызывают улыбку.

— Когда-то читал, но не помню, конец.

— А конца и нет. Мама сказала, что автор оставил финал открытым. Это когда читатель сам додумывает, что случилось дальше между драконом и принцессой.