Валентина Кострова - Вопреки

— А что ты сделала с деньгами, которые я тебе оставил?

— Я их не трогаю. Они лежат для Кэтрин, - встречаемся глазами. – Я не знала, какое будущее будет у нас. И решила, что лучше мы будем жить скромно, но у нас будет хорошая финансовая подушка, чем все потратив, остаться без копейки. Кевин со мной в этом вопросе был солидарен.

— Он тебя не обижал?

— Нет. Он относился ко мне как к любимой девочке, которую хотелось всегда баловать и опекать.

Настроение сразу же портится. Представляю, как старый мужик лапает Марьяну, ласкает, сует в нее свой вялый член. И она вынуждена это была терпеть. Вынуждена, правда ведь?

— Ты нахмурился, о чем задумался?

— Ни о чем.

— Герман, - обхватывает меня за руку, крепко прижимается ко мне, пытается заглянуть в глаза. Я упорно смотрю в сторону, слежу за Кэтрин.

Прошлое не изменить. У меня самого хватает грехов, ошибок, я прекрасно осознаю, что Марьяна имела право пытаться быть счастливой. Даже если бы знала истину, что я жив, а не мертв, она заслуживала спокойной жизни, семью. Понимаю, но принять не могу. Все внутри противится мысли о других мужчинах.

— Когда я думала, что ты умер, смыслом моей жизни стала наша дочь. Я видела в ней продолжение тебя. Каждый день, заглядывая в ее глаза, мне казалось, что это ты на меня смотришь. Поэтому ни разу не задумывалась о том, что смогу кого-то к себе подпустить, позволить занять твое место в моем сердце. Кевин с самого начала знал о тебе. Я ему рассказала, что люблю только одного человека, несмотря на то, что его нет рядом со мной. Он меня понял, потому что точно так же любил свою жену.

— Ты хотела стать монашкой? – за иронией скрываю свои истинные чувства. В первую очередь облегчение. Любит, любила и будет любить только меня.

— Светской монашкой. Я очень люблю пить вино, иногда неприлично ругаться, - прикасается ладонью к щеке, потом прижимается губами к ней. – Люблю тебя, мой ревнивец.

Я не отвечаю ей, не повторяю признания. Она не требует этих слов, потому что в моих глазах, уверен на сто процентов, видит то, что ей нужно увидеть: мою любовь к ней. Любовь к девушке, покорившей меня с первого взгляда, сумевшей меня в себя влюбить до гробовой доски.

(Марьяна)

— Надеюсь ты не в обиде, что мы дома? – Диана суетится вокруг стола, расставляет чашки и тарелки, поглядывает на спокойно играющих детей. – Адам последнее время сам не свой. Какой-то раздражительный. Не хочется его лишний раз беспокоить и нервировать.

А я вот ни черта не нервничаю. Я в полной гармонии с собой после признаний Германа. Непривычно еще думать, что этот скупой на слова, на чувства мужчина, прожигающий тебя одним взглядом, любит. Еще ревнует. И еще раз любит.

Раньше я думала, что, услышав эти заветные слова, умру от счастья. Ан нет, жива, улыбаюсь и иронизирую над ситуацией. И когда Герман засыпает, я несколько минут рассматриваю его лицо, чтобы про себя сотни раз повторить: мой.

— Чему ты улыбаешься? – подруга садится на стул напротив меня, присматривается.

Я хитро улыбаюсь, беру чашку с чаем. Хочется ее немного подразнить, потомить. У меня не такая красивая история любви, как у нее, но я так же, как и она люблю сильного мужчину. Харизматичного до умопомрачения. Опасного. Таинственного. Любимого. Мне не хочется признаваться себе, что не хватает перчинки. Не хватает той остроты в отношениях, что была между нами. Этот драйв, который заставлял кровь бурлит в венах, а адреналин кружил голову. Не хватает. И каждый раз задумываясь о том, чем пожертвовал Герман ради меня, ради дочери, понимаю насколько непросто далось ему это решение.

Диана ждет от меня рассказа, не допытывает, не засыпает меня вопросами, я все еще сомневаюсь немного насчет того, чтобы вываливать на подругу свои личные победы. И все же хочется поделиться.

— Герман признался в любви, - прикусываю губу, еще не веря, что кому-то об этом сказала вслух. Вслух! Я себе об этом вслух не говорила.

— О, неожиданно. За это нужно выпить, - вскакивает на ноги, бежит в сторону кухни. Минут через пять возвращается с бокалами и бутылкой вина.

— Я, если честно, от твоего выбора не в сильном восторге, но сердцу не прикажешь. Чего скрывать, твой бандит бывает милым.

— Никакой он не бандит, - беру протянутый бокал, взбалтываю в нем вино. – Просто обстоятельства вынудили его быть им.

— Не обольщайся, Марьяна. Человек может уехать из деревни, но деревня из человека – никогда. Я не говорю, что Соболь по сей день промышляет криминалом, я не верю, что такой человек, державший многих в своих руках вдруг стал белым и пушистым.

— Серый бизнес никто не отменял, - дежурно улыбаюсь. Диана отвлекается на детей, Марк плачет, требует ее внимания.

Я знаю, что бывшие уголовники, то есть авторитеты не станут вдруг законопослушными гражданами. Бывают исключения, но человек должен проделать колоссальную работу над собой. Вроде знаю Соболя, но как много в нем тайн. Он не рассказывает о своем детстве, о моем меня подробно не расспрашивает. О родителях мы тоже не говорим. Я, правда, приезжала к дому, где живут мои мама и папа, но так и не осмелилась зайти к ним в гости. Тем более без предупреждения. Ни о каком прошлом до нашей встречи Герман не делится, словно перевернул страницу своей жизни или вырвал. А любопытно ведь, какой он не со мной.

— Диан, я оставлю у тебя Кэти с ночевку, - выпаливаю, когда подруга возвращается ко мне. Она непонимающе смотрит, как я начинаю собираться. А мне нужно сейчас увидеть Германа. Увидеть его вне дома. Своими глазами взглянуть на то, какой он сейчас в окружении подчиненных сегодня.

Сообщаю дочери о том, что она остается у крестной. Кэти радуется. Ей нравится играть с Евой и Марком. Надеюсь Адам не задаст своей жене вопрос, почему я оставила ребенка и куда-то удрала.

Такси привозит меня к бизнес-центру. Вызывает возле одной высотки. Я замираю, подняв голову на стеклянное здание. Обрывочно вспоминаю, как приехал сюда, когда направлялась на свидание к Тимуру Ясину. Не доехала. К счастью. Герман не допустил моего падения ради себя.

— Добрый день, чем могу вам помочь?

Меня встречает красивая брюнетка. Очень красивая. Настолько внешне идеальна, что я немного чувствую не в своей тарелке. Это его секретарша? В голове проносятся красочные картинки, чем Герман занимается в рабочее время. Заставляю себя немного приподнять подбородок, смотреть с легким превосходством. Главное, чтобы Соболь меня не выставил сейчас к чертовой матери, прикрывшись делами.

— Добрый день. Мне нужен Герман Александрович, - губы застывают в вежливой улыбке. Брюнетка окидывает меня оценивающим взглядом, поджимает губы. Так-так, похоже она уже раскатала на своего босса свою подколотую губу.

— У вас назначена встреча? – наманикюренные пальчики быстро порхают над клавиатурой.

— Нет.

— К сожалению, Герман Александрович занят, - улыбается, а глаза сверкают. Интересно, если попрошу Соболя уволить эту хищницу, уволит?

— Марьяна? – в приемной появляется собственной персоной босс брюнетки, мой мужчина. Я поворачиваюсь к нему лицом. Мысленно прошу подойти, обнять, можно и поцеловать.

— Что-то случилось? Где Кэтрин? – серые глаза мечутся по моему лицу, но ту же расслабляется, поняв, что я не в истерике. Усмехается, подходит ко мне.

— Соскучилась? -  обнимает за талию, на стол секретарши кладет папку. – Лиля, эти документы нужно отнести в отдел аналитики.

Брюнетка послушно кивает головой, пытается скрыть свое раздражение и разочарование. Герман либо не видит, либо игнорирует чувства своей подчиненной. Подталкивает в сторону кабинета, я захожу первая.

— Она давно на тебя работает? – успеваю спросить, прежде чем властные руки вновь обнимают, притягиваю к груди. У меня пропадает дыхание, когда горячие губы прижимаются к шее.

— Кто? – Герман разворачивает к себе лицом, глаза лихорадочно блестят, вскидывает руки мне на плечи. Медленно стягивает бретельки сарафана, обнажая грудь. Рефлекторно прикрываюсь.

— Что ты делаешь? – лепечу слабым голосом, двигаясь куда-то назад, утыкаюсь задом в стол.

— Ты соскучилась. Я тоже, - резким движением усаживает меня прямо на документы, встает между моих ног, решительно убирая мои руки в сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— У тебя рабочий день еще, - шепчу, запрокинув голову назад. Ощутив его ладони у себя на грудях, прогибаюсь в пояснице, выставляю руки за спину.

— Более того, у меня через полчаса назначена встреча. Поэтому я тебя по-быстрому трахну, и потом мы пойдем обсуждать с риелтором покупку дома, - подол платья задирается до талии, вздрагиваю, ощутив его пальцы поверх трусиков.

— Риелтор? – фокусирую взгляд на напряженном лице Германа. Он не отвечает, целует в губы. Я забываю свой вопрос, потому что в очередной раз делаю глубокий вдох, заполняя свои легкие его запахом. Тем самым запахом парфюма, название которого все еще не знаю.

Легкая щетина знакомо колет нежную кожу губ. Герман сильнее меня прижимает к своей груди. Я чувствую жар его тела сквозь рубашку. Удерживает одной рукой за поясницу, вторую поднимает вверх, фиксирует мою голову. Жадно, нагло, требовательно просовывает язык в рот. Его возбуждение передается мне по воздуху, вместе с дыханием, через слюну, через прикосновения. Низ живота привычно ноет, тянет.

— Хочу тебя, - шепчет в губы Герман, просовывая свою руку мне в трусики. – Влажная, - довольно резюмирует, медленно погружая в меня два пальца. Зажмуриваюсь, прикусываю губу, чтобы не застонать в голос. Как же это...мучительно нежно.

В реальность меня возвращает звук расстегиваемой ширинки. Тянет за руку, настойчиво разворачивает к себе спиной, нажимает ладонью на поясницу. Я ложусь на стол, чувствую обнаженной грудью его прохладу, упираюсь животом об его край. Наверное, со стороны все выглядит как принуждение. Особенно, эта мысль укрепляется, когда Герман коленом раздвигает шире мои ноги.