— Герман, - прикладывает палец к губам, заставив замолчать. – Тебе жизнь дала замечательный шанс, почувствовать себя сыном. Понимаешь? Теперь скажи мне, что ты ему пообещал за наше спасение?

— Семью.

— То есть?

— Соколов с помощью своего влияния и связей обрубает меня от прошлого, взамен я должен ему дать полноценную семью, статус счастливого отца и дедушки, - чувство, что ты кому-то что-то должен всегда меня тяготило. И признавшись Марьяне о цене «обмена», остро ощутил тяжесть этого обещания. Ей-богу, лучше бы сам разрулил ситуацию. Пусть совсем не законными способами, но не был кому-то обязан.

— Герман, - Марьяна хватает меня за подбородок, заставляет взглянуть в глаза. – Это не столь высока цена, если подумать. И этот мужчина дает тебе шанс стать хорошим мужем и прекрасным отцом.

— То есть ты на меня не сердишься? – руки сразу же по-хозяйски вытаскивают блузку из-под резинки юбки. Губы изгибаются в порочную улыбку. Нащупываю застежку бюстгальтера, прижимаюсь к полураскрытому рту Марьяны алчным поцелуем.

— Герман! – шипит сквозь зубы Адаменко, вырывавшись из плена поцелуя, пытается сползти с меня, но не даю ей совершить побег. Тем более сейчас, когда в брюках становится тесно, а ее тело такое податливое и горячее.

— Тебя не смущает рядом спящий ребенок? – укоризненно смотрит, увиливает от поцелуя, ерзает на мне, заставляя член наливаться кровью. – И вообще, я не сказала, что простила тебя! Так что убери свои клешни от меня!

— И не подумаю. Я должен старательно заслужить твое прощение, твое снисхождение до моей персоны, - мой шепот звучит слишком громко, наше дыхание слишком громкое. Мы замираем, когда Кэтрин причмокивает во сне и откидывается на спину, раскинув руки в разные стороны. Звезда, одним словом.

— Ты ее разбудишь, похотливое животное! – возмущенно бьет меня по рукам, сдерживаю смешки. Позволяю ей встать на ноги только для того, чтобы самому встать. Почти сразу же ловлю ее за запястье и тяну в сторону ванной комнаты.

— Что ты делаешь? – сердито сверкает глазами, оказавшись прижатой спиной к кафельной стене.

— Ничего особенного, просто пытаюсь выбить для себя прощение, - облизываю ее губы, заставляю откинуть голову назад. Присасываюсь к шее. Марьяна еще не оставляет попытки сопротивления, вяленько отпихивает мои руки, сдвигает ноги, когда пытаюсь их коленом раздвинуть по шире.

Покрываю ключицу поцелуями, отстраняюсь и дрожащими руками пытаюсь расстегнуть мелкие жемчужные пуговки. Кто, блять, придумал такие пуговицы? Оторвать бы голову этому дизайнеру. Но мне можно выдать медаль за терпение, я не психанул и не дернул полы блузки в разные стороны. Аж вспотел.

— Не хочешь меня раздеть? – заглядываю в темнеющие глаза, стаскивая блузку и бюстгальтер с Марьяны.

— Обойдешься, - улавливает момент, скрещивает руки на груди. – Ты слишком самоуверен. Думаешь сексом добьешься прощения своих грехов?

— Я буду очень стараться, моя злючка.

Отправляю юбку, трусики к компании валяющей на полу одежде. Марьяна сердится или делает вид, что сердится, не шевелится. Под ее прищуренным взглядом быстро снимаю с себя свою одежду. Чувствую каждой клеточкой ее сдерживаемое возбуждение, которое она пытается подавить. Отворачиваюсь к душу, настраиваю воду, после этого кивком головы приказываю Адаменко первой зайти в душевую.

— Я очень сердита.

— Я в курсе. Я обещал стараться.

Кто-то говорил, что лучше мириться сексом. Я поддержу это мнение. Секс после ссоры неповторимый. Адреналин смешивается с сильной жаждой любить и доказать эту любовь. Пусть где-то нежность переплетется с грубостью, а укус плавно преобразится в страстный поцелуй. Прикосновения напоминающие сначала ожоги потом становятся желанной лаской.

Крепче сжимаю влажное от воды тело Марьяны, погружаясь в нее все глубже и глубже, на каждом вдохе выдыхаю одно слово: люблю. Ее руки сильнее обнимают меня за шею, прерывает поцелуй только для того, чтобы наполнить легкие воздухом.

— Я тебя все еще не простила, - смотрит на меня сквозь поток воды, трясясь в моих руках после полученного оргазма. Усмехаюсь, чмокаю в кончик носа.

— Значит буду каждый день просить прощение до конца своей жизни.

— Сексом? – иронично улыбается.

— Есть различные способы, дорогая. Дай мне только возможность проявить себя, и твое сердечко скоро дрогнет.

— Самоуверенный до мозга костей, - фыркает Марьяна, прижимаясь губами к моим губам.

53 глава

(Марьяна)

Каждая маленькая девочка, смотря финальные кадры мультфильма от Уолта Диснея «Золушки» мечтает о королевской свадьбе. Чтобы пир на весь мир, чтобы много гостей из разных стран-государств, в первом ряду, пуская скупую мужскую слезу, сидел бы отец жениха, пряча счастливую улыбку. Обязательно церковные колокола звенели над головой. Платье пышное-пышное, похожее на большое облако, фата длинная-длинная, ее обязательно должны нести мальчики-пажи и девочки-цветочницы. И главное, чтобы у подножия пьедестала, где будут произнесены клятвы верности и любви, ждал принц. Принц твоего сердца.

Это должно было быть, если бы я мечтала о свадьбе, как у Золушки. Замуж за Германа я не вышла. Не потому что он вдруг расхотел, передумал. Нет. Он исправно каждый месяц десятого числа задавал один и тот же вопрос: ты выйдешь за меня замуж. Каждый месяц получал неизменный ответ: нет. Вот так мы живем уже год, и ничего менять мне не хочется.

После похищения и благополучного исхода из этой ситуации в нашей жизни появился Виктор Николаевич Соколов. С первого взгляда он не располагал к себе, вызывал внутреннее напряжение и всегда выдержанно молчал. От скупого разговора с Германом о том, кто этот человек, узнала, что Соколов действительно настоящий отец. На этом мне запретили лезть в прошлое и ворошить давно прошедшие события. Я кожей чувствовала недовольство Германа по этому вопросу. Он привык считать себя сиротой, но через силу, преодолевая свое сопротивление, медленными шагами налаживал контакт с отцом. Как ни странно, Кэтрин сразу доверилась Виктору Николаевичу. Он чаще с ней проводил время, чем с нами, бывая по выходным у нас в гостях.

— Ты проснулась?

Со стороны ванной комнаты появляется Герман. Я сквозь опущенные веки любуюсь его звериной грацией. Для меня он красив до безобразия, паршивец с обаятельной улыбкой. Каждое утро, смотря мне в глаза, просит прощения за свои косяки. Косячит он и сейчас, правда, по мелочи. То забудет мои просьбы, то выключит телефон, то придет слишком поздно, то забудет меня поцеловать. Придраться я всегда найду к чему, позлю его, а потом сама и обижусь на него. В общем живем мы весело.

Если как муж он не очень, как отец – можно выдвигать его кандидатуру на звание «самый хороший папочка». Дочь от него дуреет, а он от нее. Иногда, глядя на то, как Герман и Кэтрин часами валяются на диване, смотря телевизор, ловлю себя на мысли, что нам нужен еще один малыш. Недавно Диана шепнула мне по секрету, что они с Адамом ждут третьего ребенка. Теперь мысль еще об одной дочке или сыне преследует меня каждый день.

— Ты слишком молчалива, - Герман оглядывается через плечо, секунду удерживает на моем лице внимательный взгляд, исчезает в гардеробной. Повод молчать у меня есть, но я пока не уверена, что мои подозрения имеют реальную почву. Хочу сначала сама убедиться в своих догадках, а потом ошарашивать Германа.

— Ты заболела? – голос пропитан тревогой и заботой. Я непроизвольно улыбаюсь, но все так же не произношу и слова. На ходу застегивая рубашку, Герман подходит к кровати с моей стороны и садится. Сразу же тянет ладонь ко лбу. Хмурится, ищет в моих глазах ответ.

— Все хорошо. Я просто выспалась. Кто-то решил дать мне передышку, - лукаво изгибаю губы, Герман хмыкает. Хорошо, что живем в доме, а комната Кэтрин находится в другом конце коридора. Покраснеет даже искушенный в плане секса, узнав, какие у нас горячие ночи.

Секунду над чем-то размышляет, а потом нагибается ко мне и целует в губы. Я не сопротивляюсь и не смущаюсь от того, что не успела зубы почистить. Он меня видел и не в таком состоянии. Несколько месяцев назад меня с ног свалил грипп. Было полной неожиданностью получить со стороны Германа чрезмерную опеку. Он в буквальном смысле мне не давал вставать с кровати, пока температура держалась на критической отметке. Кормил с ложечки, обтирал мокрым полотенцем, пока я пылала, как печка. При этом умудрялся развлекать Кэтрин и работать дома. Тогда я ему от души отсыпала много плюсиков, которые существенно перевесили минусы.

— Я сегодня могу задержаться на работе, так что ужинать начинайте без меня, - встает, заправляет рубашку в брюки, подходит к комоду, на котором лежат его наручные часы. Прикусываю губу, заметив, как привычным жестом надевает обручальное кольцо. Это его инициатива, его желание считать себя моим мужем. Еще один плюсик.

— Я отвезу Кэтрин к Диане, а потом поеду по своим делам.

— Каким делам? – оборачивается, сдвигает брови к переносице.

— Обычным, у меня дел не может быть?

— Нет, - давит взглядом.

— Может я хочу прогуляться по магазинам, - заметно расслабляется, заставляя меня усмехнуться.

Минус в карму. Постоянно напоминает мне, что я нахлебница. Не в укор, конечно, но после этих слов, мне сразу же хочется найти себе работу, доказать ему, что могу вполне себя обеспечивать. Один такой порыв закончился предложением работать у него в юридическом отделе. Отказалась. Мне Германа дома хватает с лихвой, не хватало его еще на работе постоянно видеть. Поэтому я с удовольствием откликнулась на предложение Питера заняться дистанционно документацией. Восторга со стороны своего мужчины я не увидела, но и не запретил помогать Эвансу. За это ему можно поставить плюсик. Смотрит на часы, вздыхает.