Настя Ильина - Вопреки прошлому

Четыре года назад

— Здравствуйте, Полина!

Открывая дверь, я и предположить не могла, что увижу её… Глядя на бывшую секретаршу мужа с округлившимся животом, я пытаюсь убедить себя, что она пришла просто так… Хотя зачем ей приходить ко мне «просто так»? Я ведь в момент нашей последней «жаркой» встречи готова была вырвать все волосы на её голове. И почти сделала это. Один клочок точно остался у меня в руках.

— Нинэль? — переспрашиваю я, будто бы не узнала её, а внутри клокочет всё от нервного напряжения.

— Мы должны поговорить об Антоне Фёдоровиче, — лепечет она себе под нос, опустив голову, и теребит пальцы с обкусанными ногтями.

Ещё бы каких-то пять минут, и я вышла из квартиры… Поехала бы на маникюр и не видела того, что предстало перед глазами, а теперь…

Неужели в эту секунду мне раскроется какая-то страшная правда?

Я пытаюсь успокоиться: она ведь пока ничего не сказала, да и прошёл целый год с того момента, когда Антон уволил её, и наш брак с ним чуть было не развалился. За год ведь она должна была родить, если у них всё-таки была интимная связь… Ведь должна была?

В нос бьёт тонкий аромат парфюма моего мужа, который я подарила ему на прошлый Новый год. Это хорошие французские духи, и я ни с чем не спутаю их запах. И он доносится от неё…

— Понимаете… Он не может развестись с вами. Мы видимся с ним каждую неделю! — Нинэль начинает хныкать.

Я смотрю на неё, и мне почему-то кажется, что она не врёт. В душе становится противно, словно её поливают помоями из громадной бочки. Мне самой хочется разреветься, но я держусь. Я сильная и даже такой удар выдержу стойко.

Замечаю на руке Нинэль браслет, который видела в кармане пиджака мужа несколько месяцев назад. Я всё думала, что он подарит его мне, а потом и вовсе вылетела из головы эта проклятая побрякушка. И вот теперь я вижу его на её запястье, и сердце начинает медленно умирать.

— Я не должна была встречаться с женатым мужчиной, знаю, но я ничего не могу с собой поделать… Я люблю его! И вынашиваю его ребёнка! — она шмыгает носом и поднимает на меня взгляд. — А он любит нас, но боится оставить семью.

Сердце отбивает несколько мощных ударов, а затем замолкает, будто бы останавливается. Навсегда… В ушах стоит гул, и я просто хочу раствориться в нём. Распасться на кучу мелких атомов и слиться с воздухом, которым они будут дышать и задыхаться, как ядовитым порошком.

Он всё-таки изменял мне. С этой дрянью. И клялся, ползал на коленях год назад, твердя, что меня одну любит, что даже не посмел бы смотреть на другую. Как я ещё держусь на ногах? Не знаю! Смотрю на Нинэль и не могу и слова выдавить из себя. Слишком тяжело и нереально всё это.

Почему я ещё не выгнала её из квартиры?

Перед глазами вспыхивает событие, которое я никогда не смогу забыть, даже если сильно захочу. Я хотела обрадовать Антона, получила часы, которые заказывала для него, и не смогла ждать до вечера. Приехала к нему в офис, зашла в кабинет и увидела взъерошенного мужа с широко распахнувшимися глазами и Нинэль, сидящую на его столе с расстёгнутой блузкой и раздвинутыми ногами. Я с силой бросила коробочку с часами в стену, и она со свистом пролетела около его головы, а потом накинулась на неё. Муж разнял нас. Он ползал передо мной на коленях и клялся, что не было ничего, что прямо сейчас вышвырнет Нинэль с работы. Он кричал, будто это какая-то подстава, словно кто-то специально подговорил её сделать это. И я поверила. Потому что не могла по-другому. Я слишком сильно любила его. Слишком. Просто не могла потерять из-за какой-то потёртой дряни.

И вот теперь она стоит передо мной, поглаживает свой живот и словно специально показывает мне браслет, подаренный ей моим мужем.

Слёзы щиплют глаза, но я не заплачу перед ней. Она не увидит моих слёз, не сможет почувствовать себя победительницей. Я просто смотрю на неё и широко улыбаюсь. Даже скулы начинают болеть от натянутой улыбки. Главное не расхохотаться ей в лицо и не выставить себя истеричкой. Унижаться перед этой дрянью я не стану. Антон не узнает, как мне было больно. Никто из них не узнает.

— Вы же понимаете, он такой мужчина… Я не смогла устоять, влюбилась и не думала головой, а теперь мне рожать скоро… У вас-то детей нет, а вот у нас с ним будет!

Я сглатываю тугой ком, образовавшийся в горле, и пытаюсь успокоиться. Это удар ниже пояса. По больному. У нас на самом деле нет детей. Потому что первая беременность закончилась неудачно, и теперь я лечусь, чтобы… Впрочем, теперь у нас с Антоном точно не будет ребёнка. Я больше не буду стоять, как наивная дура перед ним, которой вешают длинные спагетти на уши.

Обвожу девчонку взглядом. Мне кажется, что в эту секунду я вижу в ней себя. Я ведь тоже увела Антона у другой, устроившись секретаршей к нему в офис. Вот только он тогда не был женат, а та другая не любила его. И я не молила о пощаде, а просто забрала мужчину, который действовал на меня, как самый отменный афродизиак. У нас с ним души были родственные, как две половинки одного целого. И он тоже это чувствовал. Или просто врал мне? Называл любимой, а сам гулял с этой…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глядя на Нинэль, я не понимаю, совсем не понимаю, что он в ней нашёл? Сухие, словно солома, волосы чёрного цвета. Серые, почти прозрачные глаза, сейчас слегка покрасневшие от слёз. Чересчур бледная кожа и ни намёка на румянец. Нос со вздёрнутым кончиком, который если поднять ещё на пару миллиметров станет напоминать поросячий пятачок.

Ну что он в ней нашёл?

Я смотрю на неё, а она на меня.

Между нами нарастает тишина. Я начинаю слышать, как капает кран в ванной, который Антон сам хотел починить, но из-за проблем на работе приходил домой поздно и сразу ложился спать.

Так вот она — его рабочая проблема. Беременная любовница, о которой он не удосужился сказать и слова.

И теперь она просит меня перевязать его красной ленточкой и отдать ей. А смогу ли я иначе? Она беременна, а мне изменщик не нужен.

— Вы скажете что-то? — спрашивает Нинэль и снова всхлипывает.

Её противный писк режет по ушам. Лучше бы не видеть её никогда. Взгляд опускается ниже, останавливаясь на её животе, в котором живёт ребёнок Антона.

— Пошла вон! — почти рычу я и осторожно выталкиваю её за дверь, чтобы не упала и не принялась обвинять меня в выкидыше.

Я захлопываю дверь прямо перед её носом, скатываюсь по стене на пол и беззвучно плачу. Мне так плохо, что хочется просто растянуться и умереть.

Антон предал меня…

Он изменил мне с ней…

Снова…

И не один раз…

Настоящее время

Я беру в руки чашку кофе и смотрю на пенку, которая прекрасно держится на поверхности. Утопаю в рисунке пятилистого клевера, изображённого с помощью шоколадной крошки, и вспоминаю, как готовила такой же для него… Для своего бывшего мужа и нынешнего кошмара.

Сколько себя помню, всегда любила кофе. Даже маленькая, в классе третьем, покупала себе пакетики растворимого и с наслаждением пила, пока мама не ловила меня с поличным и не принималась отчитывать, твердя, что этот напиток слишком вреден для сердца. Теперь мне кажется, что у меня нет сердца, а вместо него в груди кусок ледяной глыбы. Так что никакой кофеин не способен навредить ему.

Наверное, именно страсть к хорошему кофе стала толчком для открытия собственной кофейни. Сбежав от мужа, я просто продала практически все украшения, подаренные им, и решила попробовать себя в чём-то новом. Первые несколько месяцев работала сама, пока не поняла, что не справляюсь. Клиенты, как ни странно, пошли сразу и в большем количестве. И теперь у меня работают лучшие баристы города, которых я обучила лично, чтобы быть уверенной в качестве продукции, которую предлагаем клиентам.

Я тяжело вздыхаю и делаю глоток, хоть и жалко портить такую красоту. Вышло просто идеально. И пока шоколад ничуть не растёкся по поверхности, хоть я использовала молочный, а он тает быстро.

Смотрю в окно и жмурюсь от восходящего солнца, отражающегося от белоснежного полотна, которым укрыта земля.

Смотрю на наручные часы.

До открытия пятнадцать минут.

Времени хватит для того, чтобы насладиться вкусом этого божественного напитка и немного подумать. Впрочем, сделать этого мне не дают, потому что я слышу негромкий стук в дверь. Неужели кому-то из клиентов не терпится?

Поднимаюсь на ноги и плетусь к входу. Хоть и не хочется этого делать раньше положенного времени, я открываю и тону в аромате морозной свежести, разбавленном нотками сандалового дерева.

— Кирилл, — улыбаюсь я, делая шаг назад.

Он проходит и потирает руки. Чёрные волосы, торчащие ёжиком, припорошены снегом. А идеально ровный нос красный, как у Деда Мороза. Я негромко хихикаю, а Кирилл увлекает меня в объятия. Он холодный с улицы, поэтому отстраняется быстро, чтобы я не замёрзла.

— Привет! — шепчет он и целует меня в висок.

Прикосновение мужских холодных губ кажется мне каким-то сухим, но я одёргиваю себя. Время от времени внутри происходит что-то такое… Я будто пытаюсь сравнить настоящее с прошлым и вспомнить, как оно было с Антоном, но такие моменты длятся недолго.

— А ты что так рано? — спрашиваю я, возвращаясь в зал.

— Не могу без твоего утреннего кофе. А ты в последнее время редко делаешь мне его.

— Просто Ева заболела, — принимаюсь оправдываться я, хотя не знаю сама, зачем это делаю.