— А ничего, что Рома любит меня? — видит Бог, я до последнего верю ему и даже в разговоре с его матерью отстаиваю нас как единое целое.

— Девочка моя, — устало вздыхает она, оттого что приходится пояснять такие элементарные вещи.

— Поверь мне… Я знаю своего сына. Он не любит тебя. Хочу сказать тебе больше, он не любит никого кроме себя. Он молод, красив, горяч. Ты для него как диковинная игрушка необычной наружности, дерзкая, непредсказуемая. Ты вызываешь в нем желание. Ему хочется поиграть с тобой, как маленькому ребенку. Но любви нет. Не тешь себя иллюзиями, — объясняет она, но видя мое скептическое настроение, раздражается и поправив выбившуюся челку из прически, продолжает наступление.

— Вот скажи, он сообщил тебе перед началом ваших отношений о своей невесте?

— Нет, — качаю головой и с ужасом для себя понимаю, что есть здравое зерно в ее рассуждениях. Как бы не прискорбно это было, похоже мной просто воспользовались.

— Это говорит о многом. Пойми, вам никогда не быть вместе, — от ее слов, я опускаю глаза на свои сцепленные руки и изо всех сил стараюсь не разрыдаться. Мало того, что в данный момент рушится мое счастье, так еще и общение с этой агрессивно настроенной женщиной бьет по нервам.

— Ну а на что ты надеялась? — заметив упадок моего боевого духа, решает она добить меня, чтоб уж наверняка.

— Пришла в его дом, расставила ноги… Думаешь, что мой муж, вот так просто отдаст тебе нашего единственного сына?

— А что во мне не так? — поднимаю на нее затуманенный пеленой взгляд. Честное слово, мы словно на разных языках говорим с ней.

— Ты знаешь кто все эти люди? — указывает она рукой в сторону зала, где проходит празднование.

— Это уважаемые люди, элита. Прокуроры, чиновники и бизнесмены с огромным состоянием. Люди, сделавшие себя. А кто, прости, у тебя родители? — я даже взгляда не могу на нее поднять после таких слов о моих родственниках. Господи, она вообще женщина? Или робот бездушный?

— Если представить такую абсурдную картину: вашу свадьбу. Как мы сможем представить тебя свои гостям? Стыдоба то какая.

— Я первый раз встречаю человека, который говорит так о других людях. У вас что совсем сердца нет? А за мужа своего вы по любви вышли?

— Оставь эту демагогию для своего окружения, — игнорирую мой вопрос отмахивается она.

— Пойми одно… он никогда не пойдет против отца. Ты просто не знаешь этого человека. Он очень жесток, если ему что-то надо он добивается этого всеми способами. Не ломай жизнь ни себе ни Роме. Не ссорь его с родными, не порть его карьеру. Рома мальчик с блестящим будущим, а твой потолок — рабочий с завода.

Не желая больше ни секунды находиться с этой ужасной женщиной, я поднимаюсь и не поворачиваясь собираюсь уходить.

— Оксана, — окликает она меня, — Я надеюсь этот разговор останется строго между нами. Ты же не хочешь, чтобы что-нибудь случилось с тобой или твоими родными?

Ну уж нет. Сейчас эта неприятная во всех смыслах женщина, перешла все мыслимые и не мыслимые границы. Пусть я закрыла глаза на унизительные слова в мою сторону, но угрожать моим родным…

— Да пошли вы… Ольга Алексеевна.

Выйдя в ресторанный двор, я спешу укрыться в темном пустом углу. Несколько минут стою словно оловянный солдатик, не имея ни одной мысли в голове. Странно, столько информации получила за полчаса, а в ответ — тишина. И только через время, проведя рукой по лицу, с удивлением замечаю влагу на пальцах. Слезы… А стоят ли эти люди моих слез? Черт возьми… это мои слезы… Мои! Наивной неполноценной дуры, которая так легко повелась на сказки красивого избалованного принца. И после осознания этого, в моей голове словно прорывает плотину: мысли бурлящим потоком, перебивая одна другую несутся, срывая все на своем пути. Как он мог? У него есть невеста… свадьба. И как хладнокровно он врал мне все время. Актер, которому хочется аплодировать до боли в ладонях и стоя кричать «Браво!». Это же надо так все устроить красиво: привести на свое день рождения, и сидеть у меня на глазах за одним столом со своей невестой, абсолютно не вызывая подозрений. Желая во что бы то ни стало поскорее убраться из этого гадюшника, я решаю отправиться на поиски Андрея. Найти его не составляет особого труда. На близстоящей лавочке, он занят обжиманиями с девушкой.

— Малая, ты в порядке? Что случилось? — увидев мое выражение лица, не на шутку пугается он и оставив в одиночестве подругу, в два шага преодолевает расстояние между нами.

— Ты можешь меня выручить? — удивляюсь, услышав столько мольбы в собственном голосе.

— Что нужно? — не раздумывая спрашивает он с серьезным видом.

— Отвези меня домой, так чтобы Рома не видел.

— Хорошо, — попрощавшись со своей собеседницей и приобняв меня, он направляется к машине. Проходя мимо главного входа в здание, мельком замечаю Рому, который в этот момент прощается с гостями, стоя с родителями и Наташей. Молодежь группками рассеивается по машинам, выезжая в клуб. Так что на наш уход никто не обращает внимания. Всю дорогу до моего дома Андрей то и дело нервно поглядывает в мою сторону, не решаясь заговорить. Я, не желая вступать в диалог, отворачиваюсь к окну и чувствую, как предательские слезы застилают обзор. И только когда машина останавливается у моего подъезда Андрей, повернувшись в мою сторону нерешительно говорит:

— Малая, что он сделал?

Прошмыгнув носом и смахнув рукой непрошенные слезы, поворачиваюсь к нему.

— Наташа… его невеста? это правда? — с последней надеждой смотрю в его голубые глаза, но встретив встревоженный бегающий взгляд, понимаю, что чуда не случится.

— Я хотел тебе сказать, но это ваше дело с ним. Ты должна была от него услышать. Вам нужно поговорить… — не дослушав его невразумительную речь, я отмахиваюсь рукой.

— Не о чем уже говорить, спасибо тебе, — открываю дверь, собираясь выходить, но его слова догоняют и останавливают меня.

— Ксюш, не наделай глупостей… И еще… насчет работы. Я понимаю, что сейчас не до этого… Но если что, мне нужен помощник толковый.

— Ты прав, не до этого. Не говори ему ничего. И вот, — достаю из сумки Ромин подарок, — передай ему.

Захожу домой, про себя вздыхая с облегчением, от того что мама на три дня в командировке и не увидит моего раздавленного жалкого состояния. Скинув ненавистные туфли и практически сорвав с себя жуткое платье, первым делом залезаю под душ. «Ненавижу, не хочу помнить!» — яростно тру себя мочалкой, подставляя тело под обжигающие струи воды. Как бы мне хотелось смыть сейчас всю эту грязь, все воспоминания о последних полутора месяца моей жизни. Но перед глазами снова и снова встают высокомерные лица, их насмешки в мою сторону, и лживое, до боли красивое Ромино лицо.

Кое как совладав с собой, я вылезаю из душа и закутавшись в махровый халат, добираюсь до спальни и камнем падаю на постель. Со стороны прихожей то и дело раздается рингтон, поставленный на Рому. Хочу игнорировать его, но после того как телефон раз двадцатый играет уже опротивевшую мелодию, от которой сердце заходится в бешеной агонии, я решаю резать по живому.

— Алло, — хриплым, срывающимся голосом отвечаю я.

— Чертенок?! Ты порядке? — голосом полным волнения спрашивает Рома. А я в который раз восхищаюсь его актерским мастерством.

— Нет, не в порядке.

— Ты где?

— Я дома.

— Почему?

— Рома, скажи честно… — перехожу к главному, — Наташа… твоя невеста? А в ответ пауза. Ну конечно, глупо ожидать что наивная дурочка Оксана так быстро все узнает.

— Все не так как ты думаешь… Я сейчас приеду и мы поговорим, — срывающимся от волнения голосом говорит он.

— Нет, просто ответь на мой вопрос односложным: да или нет. На момент нашего знакомства вы уже были сосватаны с Наташей? — задерживаю дыхание и зажмуриваю глаза, ожидая его ответа.

— Чертенок, все не так просто, — поверженным голосом отвечает он.

— Просто да или нет… — стою на своем.

— Да… — сказано им шепотом, еле слышно, а для меня словно дикий крик, рвущий мои перепонки. И все. Вот так просто. Конец иллюзиям, здравствуй, агония.

— Прощай Рома, желаю вам счастья, — кладу трубку и выключаю телефон.

Так же как я выключаю телефон, Рома только что выключил мой мир. Одним единственным словом.

Хорошо, что никого нет рядом. Что никто не мешает мне придаваться агонии и боли. Что никто не слышит мои отчаянные крики, полные ужаса и скорби. Я вгрызаюсь изо всех сил в мягкую ткань подушки, вымещая на той злость и заглушая крики. Никто не знает, какие пытки я испытываю. Что царапаю ногтями грудь, желая вырвать из под ребер адски саднящее сердце. Наконец-то полюбила, глупенькая Оксана. Довольна? Истерический смех и уже без слез. Нет спасения и все это не сон. Дерьмовая придерьмовая жизнь. Для таких как я нет красивой сказки и хэппи энда в конце. Срываясь на раздирающий глотку крик, я выкручиваю себе руки, стараясь хотя бы через физическую боль унять душевную. И только через несколько часов, выдохшись, я заваливаюсь в полуобморочном состоянии на кровать и забываюсь тревожным сном. Уже сквозь дрему слышу бешеный стук в дверь.

— Оксана, открой! — его яростный, полный боли крик, как яд, как соль на только что вспоротые раны.

— Нет! Уходи! Убирайся! — кричу я и зарываюсь головой в подушку. А вокруг его запах. Везде его чертов запах.

— Чертенок! Прошу, — сквозь оглушающие звуки ударов его кулаков о металл двери, доносится умоляющий вой загнанного зверя. Стараясь спрятаться и не думать, я закрываюсь в ванной и включив на всю воду, обессиленно опускаюсь на кафельный пол, опираясь о борта душевой. Дикий, непрекращающийся плачь душит меня, пока я не забываюсь, лежа на холодном полу. Я не слышу, но чувствую каким-то образом, как после двухчасового избиения двери он обессиленно сползает вниз, роняя голову на сомкнутые руки. Как всю ночь Рома сидит на холодном бетонном полу подъезда, сжимая виски руками. Как он, до боли в скулах сжимает зубы, кусая окровавленные кулаки, чтобы не раскричаться, не застонать. Как практически безмолвно, с тихим хрипом вырывается мужской плач. Он плачет впервые за свою сознательную жизнь. Этот баловень судьбы, у которого есть все, что можно только пожелать, которого в данный момент ждут в самом дорогом клубе города многочисленные друзья и подруги, плачет в грязном подъезде под дверью ничем не примечательной маленькой девушки, но отчего то такой необходимой. Без которой уже не дышится полной грудью, без которой больше нет желания жить.