Ночь спустилась на землю, и теперь дорогу слабо освещала лишь луна. Неприятные предчувствия терзали душу Синары всякий раз, когда откуда-то доносился стук копыт, но как только шум затихал, ей становилось чуть легче. Возможно, все это шутки разыгравшегося воображения? Однако, как ни старалась Синара, ей не удалось отделаться от тревожных мыслей а Мерлине. Но почему судьба мужа должна так беспокоить ее?

Через час они добрались до постоялого двора в Безингстоке. Легкий ветерок шевелил листья деревьев, на веревке, натянутой около дома, хлопало выстиранное белье. Перед тем как позволить Синаре войти, Гидеон Свифт осмотрел общую залу. Почти никого, если не считать двух стариков, сидевших за кружками с элем.

— Закажите комнату, миледи, а я пойду поищу доктора для молодого господина.

Свифт поговорил о чем-то с хозяином, и кокетливая горничная с вьющимися темными волосами и изящной фигурой повела Синару наверх, в спальню. Номер оказался маленьким, мебель — убогой, но зато все было чисто, словно здесь, совсем недавно убирали. Синара с усталым вздохом опустилась на кровать. Очень узкую, по сравнению с той, на которой она спала в Блек Рейвне. Хотелось бы, чтобы Тильди была рядом… но молодая горничная вполне справится с застежками ее платья. Вымыв лицо и руки в фарфоровой миске, Синара привела в порядок волосы и направилась в комнату напротив, откуда слышался голос Брендона. Она появилась как раз в тот момент, когда тот ущипнул за щечку хорошенькую горничную, разрезавшую окровавленный рукав его куртки. Она не могла вспомнить, когда видела брата в таком прекрасном настроении, а глаза девушки лукаво сверкали.

— Вижу, о тебе уже успели позаботься, — сухо заметила Синара. — Значит, рана не так серьезна, как я боялась.

— Простая царапина, сестричка, — подмигнул Брендон. — Свифт отправился за доктором, а я пока постараюсь выжить, особенно с такой нежной сиделкой, как Милли.

Синаре вовсе не хотелось уходить: она очень беспокоилась за Брендона, хотя он и храбрился.

— Когда, по-твоему, появится Мерлин? У него было достаточно времени, чтобы обмануть негодяев.

— Он, как его тезка, легендарный Мерлин, приходит и уходит, когда вздумается.

Милли развернула повязку, и Брендон побледнел:

— Поосторожнее!

— Только не вздумайте упасть в обморок, — предупредила горничная, опрокидывая его на подушки.

— Принеси бутылку бренди, сестричка, — прохрипел он. — Эта женщина намерена замучить меня до смерти.

Синара спустилась вниз, но по-прежнему не обнаружила никого, кроме засидевшихся за элем стариков, к которым присоединились еще четверо приятелей. Компания весело болтала, табачный дым клубами поднимался к потолку. Лишь один или двое мельком взглянули на Синару, когда та проходила мимо их столика.

— Пришлите бутылку бренди в комнату мистера Хо-торна, — велела она хозяину постоялого двора, вытиравшему тряпкой стол.

— Судя по вашему виду, миледи, вам тоже не помешало бы чуточку выпить, — заметил хозяин.

— Мой муж, лорд Рейвн, еще не приехал?

— Не видел, миледи. Он обычно останавливается здесь всякий раз по дороге в Лондон. Прекрасный благородный человек… и щедрый к тому же, — улыбнулся хозяин.

Неожиданная гордость за мужа охватила Синару.

— Я вернусь в комнату брата, подожду доктора. Не забудьте бренди.

К тому времени как доктор зашил рану Брендона и заверил Синару, что случай не смертельный, она почти валилась с ног и готова была заснуть даже стоя, если по-другому не выйдет. К полночи брат, прикончив полбутылки бренди, мирно похрапывал. Он выглядел бледным, но жара не было и кровотечение прекратилось.

— Вам необходимо отдохнуть, миледи, — посоветовал кругленький толстячок-доктор, пристально вглядевшись в Синару — Может, дать вам снотворное?

— Нет, — покачала головой графиня, — я должна бодрствовать, на случай, если вдруг брату что-нибудь понадобится.

— Вряд ли, — хмыкнул доктор, — после такого количества бренди… Но вы должны прилечь, миледи. Я попрошу кого-нибудь из горничных посидеть с ним.

— Да, это как раз то, что ему необходимо, — сухо заметила Синара и, проверив, тепло ли укрыт брат, вышла из комнаты. Она была так измучена, что едва могла идти. Пол, казалось, качался под ногами как палуба корабля в бурю.

Где Мерлин? Прошло несколько часов с тех пор, как они расстались.

Поглядев вниз, женщина заметила сгорбленную фигуру Свифта. Он сидел с кружкой эля в руках за ближайшим к лестнице столиком.

— Всегда настороже, — с нежностью подумала Синара. Старик оказался ее неожиданным союзником и, кроме того, был беззаветно предан Мерлину.

Синара направилась к себе, сбросила туфли, вынула из волос бесчисленные булавки и развязала ленты. Золотистые локоны, высвобожденные из тугого узла, рассыпались по плечам. Тревога ушла, сменившись тупым онемением. Синара вздохнув, расчесала густые пряди и немного помассировала голову. Только теперь она сообразила, что не сможет сама расстегнуть платье. Молодая графиня вертелась и изгибалась, пытаясь дотянуться до маленьких пуговок на спине, но поняла, что придется спать, не раздеваясь. Смирившись с неизбежным, она сняла чулки и попыталась открыть застежку золотой цепочки, висевшей на шее. В этот момент сзади скрипнула дверь. Испуганно вскрикнув, Синара обернулась, не зная, чего ожидать, но тут же с облегчением узнала мужа. Он выглядел бледным и осунувшимся.

— Мерлин!

Губы Мерлина дернулись в улыбке:

— Ты рада видеть меня, дорогая женушка? Синара залилась краской, но не могла скрыть своего счастья.

— Ты в безопасности! Что произошло на дороге?

— Ничего особенного — скачка по полям и ухабам. Переступив порог, Мерлин закрыл дверь и повернул ключ в замке.

— А преследователи? — пробормотала Синара, борясь с цепочкой.

— Скачут по дороге в Уилтшир. Будем надеяться, что не обнаружат своей ошибки, пока не доберутся до Стоунхенджа.

Он медленно обошел вокруг жены:

— Давай помогу.

Теплые пальцы коснулись шеи, и восхитительная дрожь пронизала Синару. Мерлин ловко открыл замочек и, положив цепочку на этажерку около умывальника, начал расстегивать пуговицы. От близости его тела с Синарой начало твориться что-то странное — ее бросало то в жар, то в холод, по коже ползли мурашки. Длинные чувствительные пальцы скользили по спине, горячие, чуть жестковатые губы коснулись нежного местечка у основания затылка.

— Прекрати, Мерлин, — потребовала она, пытаясь отстраниться, избавиться от соблазна. Его прикосновение околдовывало, притягивало; мысли Синары начали путаться.

— Но почему? — пробормотал он. — Ты так же, как и я горишь нетерпением изведать тайны царства любви…

Губы обожгли ее обнаженное плечо, и Синара ослабела, забывая о сопротивлении. Как было бы легко…

— Нет! — простонала она. — Не надо…

Женщина вынудила себя вспомнить, что не доверяет ему. Как может Мерлин жить с таким грузом на совести, если, конечно, именно он хладнокровно убил родного отца. Синара знала, что сама она, да и всякий порядочный человек, никогда не выдержали бы такого.

Последним усилием воли Синаре удалось освободиться. Отбежав в сторону, она прижала к груди сползающее платье.

— Почему ты сопротивляешься? — спросил он, скрестив руки на груди. Лицо Мерлина помрачнело.

— Боюсь, — прошептала Синара.

— Боишься? Меня? Синара отвела глаза:

— Боюсь той власти, которую ты имеешь надо мной. Мерлин неловко переступил с ноги на ногу:

— Я твой муж.

— Да, — кивнула Синара, но не можешь заставить меня полюбить тебя.

Мерлин, усмехнувшись, шагнул к ней:

— Я не обладаю властью над твоими чувствами, но и у тебя ее нет.

Он приподнял ее подбородок так, что Синара была вынуждена взглянуть на него. Темные глаза, казалось, испытующе смотрели прямо в душу. Нежный свет сиял в них, успокаивая жену и одновременно еще больше смущая. Прикосновение лишило Синару сил; все вокруг завертелось в безумном хороводе.

— Не надо, — пробормотала она, но Мерлин не послушался. Как только их губы слились, Синара поняла, что протестовать слишком поздно. Пока она пила сладкое опьяняющее зелье его поцелуя, Мерлин без усилий разделался с ворохом одежды, разделяющей их тела, бросая ее как попало. Синара задрожала от счастья, когда он прижал ее к себе, ощутила бархатистую гладкость кожи, гранитную твердость мышц. «Как можно противиться этой страсти, этому пылу?» — думала женщина, едва не теряя сознание, когда губы любимого накрыли жесткий сосок.

Мерлин отнес ее на узкую кровать:

— Совсем не подходит для любовников, — пробормотал он, опуская жену на жесткий матрас и ложась рядом.

Им было тесно, но Синара не жаловалась, да и рот у нее был все равно занят. Она гладила сильную шею, пробовала на вкус каждый дюйм кожи. Руки скользили по спине, груди, животу, пока не опустились ниже, сомкнувшись на напряженной пульсирующей плоти, стремившейся к слиянию с ней. Как страстно хотелось Си-наре доставить ему такую же радость, какую он дарил ей! Ее руки лихорадочно блуждали по его телу, и у Мерлина вырвался блаженный вздох. Если бы только она была такой же необузданной и искренней за порогом спальни! Но днем Синара всегда смотрела на него подозрительно, а глаза напоминали мрачно затихшее перед штормом море.

Желание все возрастало, становясь непереносимым. Ласки Синары обжигали, она стала словно жидким пламенем, разлившимся под Мерлином — теплая нежная кожа, ноги, обвившиеся вокруг него…

Любовь вспыхнула в Мерлине с новой силой, причиняя острую боль. Он желал, желал страстно… но так же страстно нуждался в любви. Ее любви.

— Скажи, что любишь меня, Синара, — настойчиво прошептал он в то мгновение, когда желание превратилось в безумную жажду.

Она что-то простонала, и Мерлин взглянул в дорогое лицо, пытаясь увидеть нежность, преобразившую строгие черты. Щеки женщины раскраснелись, прелестный рот полуоткрыт, глаза затуманены страстью — приметы урагана, бушевавшего в ней… но скоро все кончится и наступит утро…