Едва Даша успела это произнести, как в коридоре хлопнула дверь и через две секунды прямо в ботинках и куртке в комнату влетела Ксюша, держа в руках какой-то сверток.

- Девки, сядьте все, а не то в обморок попадаете! – запыхавшись, сказала Тонина сестра.

Мы сели на кровать.

- Готовы? – крикнула Ксюша.

- Ну не томи уже, выкладывай! – подпрыгивая на месте, сказала Маша.

Ксюша набрала полную грудь воздуха и закричала.

- Собирайтесь курочки, мы едем на концерт! – она развернула плакат, на котором была афиша концерта группы «Король и Шут» в Москве, и стояла сегодняшняя дата.

 - Король и Шут? Серьезно? – глядя на плакат, воскликнула Марыга и запрыгала по кровати.

- А-а-а, - закричала на всю комнату Тоня. - Это же мои кумиры! – она бросилась обнимать сестру и только через несколько секунд поинтересовалась: - А как мы попадем туда?

- Скажите спасибо моему Сане! – гордо заявила Ксюха. – Проведет нас через черный ход.

Оказывается, Ксюшин парень работает в охранном предприятии, и зачастую выезжает  охранять в столицу на большие концерты. И в том концерном зале, где сегодня выступает любимая группа девчонок, у него есть свои связи.

- Эй, скакать будете на концерте. А сейчас давайте-ка собирайтесь, электричка на Москву через три часа отправляется! – глядя на наручные часы, сказала Ксюша.

Девочки разбежались по домам, чтобы переодеться.

- Ксюх, стригани Мухе макушку. А не то она как будто не с нами, - засмеялась Тоня.

Я даже не успела задать ряд вопросов: сколько нужно на проезд, когда мы вернемся обратно и нужно ли что-то платить за вход, как Ксюша усадила меня на табуретку напротив зеркала, и взяла ножницы.

- Так, это мы уберем, а это покрасим… - Ксюша задумчиво посмотрела на меня. - Тонь, у нас осталась розовая краска?

- Есть немного. Мухе на макушку как раз хватит! – выкидывая вещи из шкафа, ответила Тоня.

Ксюша взяла с полки коробочку с краской, а в это время из Тониного шкафа на кровать полетела сначала кожаная юбка, затем черный топ с большим черепом, и следующими на зеленое покрывало приземлились колготки в крупную сетку.

Ксюша отрезала несколько сантиметров моих волос, затем выкрасила макушку и засекла тридцать минут. Пока ждали, когда подействует краска, она открыла Тонину косметичку, в которой были черные карандаши, синяя, черная и коричневая тушь, и черная помада. Я уже представила себя пандой с черными губами и успела ужаснуться, но всё обошлось: Ксюша красиво подвела мои глаза тоненькими стрелками, ресницы накрасила синей тушью, подкрасила брови, обвела по контуру губы коричневым карандашом, и накрасила их своим розовым блеском. Через тридцать минут Ксюша отвела меня в ванную, смыла краску, затем подсушила феном волосы и уложила ярко-розовую макушку.

- Вау, Муха! Тебе очень идет! – восторженно воскликнула Тоня и хмуро посмотрела на мои джинсы и серую водолазку. – А вот это никуда не годится! – Тоня снова распахнула свой шкаф и стала рассуждать вслух. - В моих шмотках утонет, в Ксюхиных тоже… Ксюх, позвони Машке, она у нас тоже тощая как Муха, пусть захватит ей балахон. И Юльке позвони, напомни, чтобы у матери на проезд стрельнула для Мухи.

Ксюша ушла в коридор к телефону, Тоня подошла к зеркалу, взяла из косметички черный карандаш, обвела глаза и накрасила губы черной помадой.

- А во сколько мы вернемся обратно? – спросила я.

- Ну, так как по ночам в нашу дырень не ходят электрички, то вернемся утром. Самая ранняя отправляется в шесть, три часа едем, значит, к десяти будем дома. Так что сегодня ночью будем гулять по Москве, подруга! Ты была там?

- Ни разу. Я вообще кроме бабушкиной деревни нигде не была.

- О-о, тогда сегодня я буду твоим личным экскурсоводом по столичным скверам и площадям! Но сначала мы вытряхнем из себя всю душу на концерте.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все это очень круто: электричка, Москва, концерт, ночная столица, свобода. Но… как быть с мамой?..

Как жаль, что она сегодня работает в дневную смену и уже в шесть  вечера должна приехать домой. А я, получается, не буду ночевать дома и вернусь только к десяти утра…

- Мух, ты чего загрузилась?

- Думаю, что бы такое соврать маме, чтобы она не забила тревогу.

- Так скажи ей, что останешься ночевать у одноклассницы. Девки всегда говорят, что у меня ночуют, и ничего, прокатывает.

- Тогда я должна сбегать домой и оставить ей записку.

- Так сейчас все вместе и сходим, а потом сразу на вокзал.

Девочки вернулись к Тоне. У всех был яркий макияж, ирокезы, «колючки» из волос, и вызывающие наряды: рваные джинсы, косухи, солдатские ботинки, цепи прикрепленные от штанов к курткам, у Юльки на шее был кожаный ошейник, Маша вообще была не похожа себя: вместо двух косичек, которые она почти всегда заплетала, на ее макушке были два рога, веки накрашены ярко-синими металлическими тенями, губы черные, на ней было короткое кожаное платье, поверх надето черное пальто с большим капюшоном, ну, и, конечно же, ботинки с железными бляшками и цепями.

На меня нацепили балахон с группой «Король и Шут», а еще Маша прихватила с собой свои кожаные штаны, которые сели на мне как родные, и они очень хорошо смотрелись с ботинками на высокой подошве, которые купил мне Костя.

Я побежала домой, а девчонки остались ждать возле подъезда. Открыла дверь и застыла на пороге, не понимая, почему в маминой комнате горит свет и ее сапоги стоят в прихожей… Она что, дома?

- Люд, это ты? – крикнула она из спальни. – Не раздевайся, сходи в магазин.

- А ты что не работе? – я выключила свет в прихожей, быстро застегнул куртку, чтобы скрыть балахон и надела на голову капюшон, чтобы спрятать розовые волосы.

- Меня попросили сменами поменяться, - она вышла в прихожую, сняла с крючка свою сумку, достала из нее кошелек. – Нужно купить молоко, хлеб, сметану… Люсь, свет включи, ничего не вижу.

Я неохотно нажала на выключатель и опустила голову.

- Держи деньги! – мама подняла на меня глаза и, глядя на мое лицо, застыла с вытянутой рукой и отвисшей челюстью. – Ч-что с твоими бровями? – заторможено спросила она. – Кто разрешил их сбрить? Что за боевой раскрас? – прокричала она на всю прихожую и сдернула с моей головы капюшон.

- А это еще что? - глядя на розовую макушку, прошептала мама. - Кто тебя так изуродовал? – она схватила меня за волосы и дернула так сильно, как будто в голову впились иголки.  – Кто всё это сделал? Кто разрешил вот это, вот это, вот это? – она больно тыкала пальцем в бровь, в глаза, в губы.

- Сама! – огрызнулась я и сжала руку в кулак. – Модно сейчас так, ясно?

- Не расслышала, ты сказала модно? – переспросила она, повернувшись ко мне ухом. - Ах ты дрянь такая! Ну, мерзавка! Изуродовать себя решила? Я сейчас тебе помогу! Сейчас разукрашу тебя вдоль и поперек!

Мама бросилась в свою комнату и через пару секунд выбежала с ремнем. Я не знаю откуда во мне взялось столько смелости, и что за демон в меня вселился, но как только мама взмахнула ремнем, я его выхватила из ее руки и ударила по ее лицу железной бляшкой. Следующий удар был по голове, еще один, когда она упала на пол, прикрывая голову руками – по спине.

- Людка, не бей! Остановись! Больно! – кричала мама.

- И больше никогда не смей трогать меня, поняла? – не своим, демоническим голосом проговорила я и бросила в нее ремешок. – Взрослая я уже, могу за себя постоять! – собрав с пола деньги, сунула их в карман, открыла дверь, обернулась на маму. – Домой сегодня не жди, буду утром!

Демон не покидал меня до самой столицы. Вместе с девочками горланила песни на весь вагон электрички, затем в метро, пока ехали до Лужников, и когда нас Ксюхин парень провел в зал, в котором мой демон был в своей стихии.

Зал был битком, мы протиснулись почти к самой сцене, и куда ни глянь, ты не увидишь ни одного обычного человека: ирокезы разной длины и цветов, банданы, балахоны, косухи и шипы окружали со всех сторон. На сцене с микрофонами прыгали два сумасшедших призрака с белыми лицами и темными кругами под глазами. Еще один такой же обезумевший призрак играл на электрогитаре, и худощавое приведение в длинной белой сорочке ходило по сцене со скрипкой, иногда играя на ней, иногда просто витало в облаках, размахивая скрипкой в воздухе. В них было сложно узнать парней, изображенных на футболках, майках и балахонах пришедших на концерт. Этот концерт был мистическим, нагоняющим страх, обволакивающий черной магией. Стробоскопы, громкая музыка, хриплые голоса кричащие из динамиков, фанаты, одержимые желанием прикоснуться к кумирами, подруги, которые знали каждое слово каждой песни, и не жалея голосовых связок, кричали до хрипоты. Теперь мне стало понятно, почему Юльку называют дерганная - она танцевала так, словно встала голыми ногами на оголенные провода. Впрочем, все, кто был в этом зале, танцевали примерно так же, включая меня. Как будто мы заражены одним вирусом, который стремительно поражает мозг и я - человек, который прежде никогда не любил рок, теперь жажду еще и еще и еще музыки, еще криков, еще больше бешеных танцев. Стоило только солисту что-то шепнуть в микрофон, и я начинала визжать как сумасшедшая и рвать на себе волосы, в ожидании следующей песни. А когда он допил воду и кинул в зал бутылку, я бросилась в толпу одержимая желанием ее поймать, сама не знаю зачем, может, чтобы прикоснуться к тому, к чему касались губы парня с обалденным хриплым голосом.

Под конец концерта я нисколько не удивилась, что Тоня целуется с каким-то лысым парнем, у которого вся шея была покрыта тату, а Марыга сидит на плечах у симпатичного парня с синими волосами. Что гитарист со всей силы ударил гитарой о пол и разломал ее на две части, что Ксюхин парень, который должен контролировать, чтобы фанаты не прорвались к сцене, танцевал с нами с голым торсом, размахивая в воздухе черной рубашкой охранника и выкрикивая вместе со всеми: