Помню, однажды мы поругались из-за какой-то мелочи вроде школьной стенгазеты, и дело дошло до того, что мы пошли на «стрелку». Дело было на школьном дворе. Каждая из нас пришла со своей группой поддержки. Кроме подруг я привела трех отвязных десятиклассников, а Васька пришла с двумя крутыми одиннадцатиклассницами, которые обещали натянуть мне на голову кожу с того самого места, на котором я привыкла сидеть. Мы с Окладниковой вцепились друг другу в волосы, и не знаю, что произошло бы, если бы нас случайно не увидел историк. «Стрелка» закончилась, толком и не начавшись, а утром родителей вызвали в школу на профилактическую беседу. Но что могло сделать руководство с двумя отличницами, которые ездили на все олимпиады? Я побеждала на всех олимпиадах по русскому языку и литературе, а Васька – по английскому и истории.

Ситуация усложнилась в девятом классе, когда на школьной дискотеке нам обеим понравился один и тот же мальчик из нашей параллели. Его звали Слава Ростов, и, как сейчас помню, он был красив – высокий, светловолосый и темноглазый, с обаятельной улыбкой и ямочками на щеках. Он играл на гитаре, у него были руки художника, душа рок-музыканта и бархатный, какой-то взрослый, приятный голос, от которого душа таяла, как шоколад в горячих пальцах. Я была уверена, что это любовь. Я просто с ума сходила по его прикиду и даже начала слушать те же группы, что слушал он сам, чтобы быть к Славочке ближе. Мы сходили на парочку свиданий, тайно выбрались на рок-концерт, и там я отдала ему свой первый поцелуй, который вышел в меру слюнявым и мятным, а потом… Потом моего Славу заприметила Васька. Ну как же она могла пройти мимо чужого сокровища? Девчонки говорили, что Окладникова прямо-таки позеленела, когда узнала, что мы встречаемся. И решительно отбила у меня мою почти рок-звезду.

Эта идиотка подстроила все так, чтобы встретиться с ним на тусовке у общего знакомого, напоила, а потом оказалась с ним в одной постели. Нет, ничего такого у них не было, но сам факт того, что ребята видели, как эти двое целуются, лежа на родительской кровати хозяина дома, был убийственным. Слава стал встречаться с этой стервой, трусливо попросив у меня прощения по телефону. Господи, как же я была зла! Видеть не хотела их гнусные рожи! Я поднапряглась и окончила девятый класс не просто с красным дипломом, а со званием королевы школы, которое получила во время нашего выпускного. Васька едва не подавилась слюной, наблюдая за тем, как мне на голову надевают корону из стразов. Сама-то Окладникова стала только вице-королевой. А Славу Ростова увела какая-то девица из колледжа.

В старшей школе кое-что поменялось: родители отправили нас обеих в элитную гимназию, и наконец-то мы оказались в разных классах. Я в «А», Васька в «Б». Наши семьи все еще общались: у пап одно время даже был общий бизнес, и дела у них обоих одновременно пошли в гору. А мы с Васькой объявили друг другу холодную войну, которая так и не закончилась. Мы делили парней, популярность, влияние, и то одна из нас, то другая одерживала победу. На выпускном мы даже подрались в женском туалете, но нас быстро разняли.

После школы мы обе поступили на экономический факультет нашего государственного университета, но, слава богу, на разные специальности. Зато обе стали старостами. Виделись мы почти каждый день, хотя и старались особо не пересекаться – так надоели друг другу за время учебы в школе. Меня все так же сильно тошнило от Окладниковой, и я не понимала, почему люди все так же принимают этого демона в юбке за ангела. Мы все так же соперничали – за рейтинг, за выступления в местном КВН, за лидерство в организации мероприятий, и я научилась действовать тонко: аккуратно прощупывала людей и настраивала их при необходимости против Окладниковой. Да и вообще старалась во всем быть первой, опережать развитие событий. У меня в отличие от Васьки были мозги, а это, как известно, не всем доступная опция.

Впрочем, время шло, и на последнем курсе я даже почти решила забить на старую врагиню, но тут ее старшая сестра увела у моей старшей сестры жениха прямо перед свадьбой, а Васька выставила мою Ксю полной идиоткой.

Все началось с того, что Ксюша в один прекрасный день позвонила маме и сказала, что ее свадьбы с Виталиком не будет. Мол, они поняли, что не любят друг друга и хотят остановиться, пока есть время. Времени до свадьбы, если честно, оставалось немного, всего лишь каких-то две недели. Был забронирован шикарный ресторан, сшито платье, заказан торт, оплачены визажист и парикмахер, а Ксю велела все это отменить. После чего впала в депрессию. Она похудела, ее лицо осунулось, а глаза потускнели.

Мы не понимали, в чем дело: на все вопросы Ксюша отвечала, что они с Виталиком просто не сошлись характерами, поторопились со свадьбой и им лучше просто оставаться друзьями. Однако истинная причина их разрыва стала мне ясна, когда я случайно встретила в торговом центре Виталика и Лину, которые целовались так, будто готовы были засосать друг друга и проглотить вместе со всеми костями. И мне стало ясно: моя Ксю просто узнала, что любимый и лучшая подруга предали ее.

Я сделала несколько их фотографий и проследила: из торгового центра парочка направилась к Лине домой. Конечно, хотелось вцепиться Окладниковой в волосы и спросить, какого черта она встречается с женихом своей лучшей подруги, но у меня был план – прислать эти фото нашим родителям и общим друзьям Ксюши и Лины, чтобы они поняли, какая Окладникова на самом деле. Но сначала я решила все же позвонить Ксю, и та просто пришла в ужас.

– Не смей ничего делать! – кричала она на меня, хотя обычно разговаривала тихо и спокойно. – Только попробуй кому-нибудь рассказать об этом, поняла?! Не смей, Таня! Не смей!

– Почему? – пыталась понять я. – Ксю, все должны знать, что твоя подружка и той женишок – гнилые люди. Как они посмели тебя предать?

Я пылала праведным гневом: боль своих близких воспринимала как свою и старалась защищать их, как могла.

– Мы должны рассказать правду, – злым голосом сказала я, вспоминая, как самозабвенно целовались эти двое.

Но сестра вдруг разрыдалась, и мне сквозь зубы пришлось пообещать, что я ничего не буду делать. Впрочем, в удовольствии прийти к Лине и высказать все, что о ней думаю, я себе не отказала. Пока я говорила, и Лина и Виталик молчали. Она смотрела в стену с какой-то злой ухмылкой, а он рассматривал свои ладони, делая вид, что меня рядом нет.

– Все сказала? – устало спросила Лина после моей долгой тирады. – Если все, то иди, пожалуйста, домой, Таня.

– Ксю так доверяла тебе, а ты ее предала, – напоследок сказала я, презрительно глядя на Окладникову. – Какая же ты тварь, Лина.

На этом я решила покинуть ее логово и с гордо выпрямленной спиной направилась в прихожую, где столкнулась с Васькой, которая пришла к сестре. И Васька сразу поняла, что я все знаю, – видимо, у меня было слишком злое лицо. Ее улыбка исчезла, а глаза стали холодными.

– Привет, Васек, – поприветствовала я Василину. – А твоя сестра смогла меня удивить. Увела парня прямо перед свадьбой.

– Лина ни при чем. Твоя сестра сама виновата, – холодно сказала Васька. – Не смогла удержать своего жениха, и он ушел к другой.

Меня прямо-таки охватила ненависть. И хотелось помять Васькину глупую шею стальными перчатками.

– Вот как? – прищурилась я.

– Именно. Ксюша сама упустила Виталю. Значит, и не была ему нужна. А теперь можешь идти, Ведьмина, – презрительно сказала мне Василина.

– Знаешь, от такой наглости можно слегка растеряться, – улыбнулась я ей в ответ, – но я не теряюсь. Свинья – это образ жизни. Кажется, с Линой это у вас семейное. Как-то, помнится, ты и у меня парня увела…

– Уходи, – велела Васька, и я, фыркнув, ушла, заявив, что в хлеву оставаться – себе дороже.

А теперь я решила немного позабавиться и провести эксперимент: останется ли Васька при своем мнении, когда ее драгоценный зануда станет моим парнем? Мне хотелось проучить ее, поставить на место, да и игра в охотницу казалась мне многообещающей: можно будет неплохо повеселиться.

«Ненормальная», – мог бы сказать мне кто-то, но чужое мнение и я – два полюса. Я уважала людей, но себя уважала и любила гораздо больше. Как говорится, своя рубашка ближе к телу, а чужую и стирать не хочется. Чужое мнение для многих как наркотик. Прислушался к нему несколько раз, пересилил себя, поступил так, как хочет кто-то другой, а не ты сам, и вот ты уже плотно сидишь на игле и не можешь с нее слезть. И чем авторитетнее это самое мнение, тем сильнее зависимость. Я предпочитала здоровый образ жизни.

В ожидании звонка от Пети я взяла телефон и, с ногами устроившись на кровати, зашла на страничку к Ваське с фейка, потому что наши настоящие аккаунты давно были друг у друга в черном списке во всех соцсетях. Никакого Олега у нее в друзьях нигде не обнаружилось, да и вообще не было никакого упоминания о том, что она с кем-то встречается. Что-что, а уж искать-то я умею. Зато в инстаграме, где, к слову, Васька играла в бьюти-блогера и где у нее было несколько десятков тысяч подписчиков, я увидела у нее новое фото, выложенное буквально полчаса назад. На нем Василина была изображена в профиль, она грустно смотрела куда-то вдаль, а золотисто-русые волосы падали на ее обнаженные плечи. Под фото была грустная цитата: «Одно мгновение с тобой стоило целой вечности. Я так хочу вернуться в то время, в ту летнюю сказку…»

О, да это же завуалированный намек Олегу на то, что Васек по нему скучает. А если она намекает об этом в инстаграме, значит, Олег тоже здесь есть: ей ведь нужно, чтобы он увидел ее душевные муки. Но как найти его среди всех ее подписчиков, я понятия не имела. Ничего, вся надежда на Петечку.

На всякий случай я поставила под Васькиной фоткой лайк и злорадно написала: «Как же красиво сказано! Не переживайте, у вас все будет хорошо». И даже смайлик в виде сердечка поставила. Фейк у меня был достоверным: звали меня Настенькой, и я время от времени выкладывала левые фотографии, а на аватарке у меня был портрет Саманты. Саманта – моя американская подружка. Целый семестр я училась в университете штата Аризона по программе обмена и жила в американской семье, где и познакомилась с Сэм. Васька жутко завидовала и распускала слухи про то, что в программу по обмену я попала благодаря связям своего богатого папочки. На самом деле я своими силами смогла пройти конкурс, хоть желающих и было много. А вот папа отпускать меня в США совершенно не хотел, боялся, но я его уговорила. Я не была идеальной дочерью, но хотела, чтобы мои родители гордились мною.