Я не думала.

Но сидя на полу в ванной, мне было все равно, что я достаточно взрослая и смелая, чтобы сделать это.

Я не сдвинулась с места.

Дверной звонок зазвонил снова, и я услышала, в стенах моей простой, но элегантной, сказочной ванной комнаты, обшитой деревянными панелями, свой хнычущий шепот.

И я не сдвинулась с места.

Я оставалась в этой позе, сгорая от стыда, пока шли минуты, напряженно прислушиваясь и не сдвигаясь ни на дюйм.

Звонок больше не звонил.

После того, что казалось часами, целыми жизнями, я поползла на четвереньках к вешалке для полотенец. Я схватила розовое полотенце, которое отлично смотрелось в моей ванной в Ла-Хойе, но совсем не подходило к этой простой, элегантной ванной комнате в Мэне.

И я тут же свернулась калачиком на полу, натянула полотенце на себя, до самой шеи, подоткнула его и закрыла глаза.

В этот момент я поняла, что достигла дна.

В этот момент я поняла, что не могу опуститься ниже.

Но я боялась, что со всем, что было мной, кем я являлась, я найду новые способы испортить все еще больше.

У меня был к этому талант.

Это было моей единственной способностью.

Которую я не хотела.

Я просто понятия не имела, как от нее избавиться.

Это была единственная часть меня, которая была реальной.

Так что я лежала на полу в своей ванной, укрытая полотенцем, и думала (возможно, истерически), что, возможно, мне не нужно было искать себя.

И так я заснула на полу своей ванной комнаты, боясь, что эта «я» — единственная, которая может быть.

*****

Следующим вечером я сидела на диване в гостиной, положив ноги на сиденье, обхватив руками икры, уткнувшись подбородком в колени, глядя на темнеющее над морем небо, которое весь день было серым и неспокойным (отражая мое настроение), и думала: раз уж я продала свой телевизор (все четыре), мне нужно купить новый. Немедленно.

Я не ужинала (и не обедала, и не завтракала, если уж на то пошло). И рядом не было бокала вина (хотя один мне бы хотелось, у меня просто был пустой желудок, а бывшая Микки заставила меня волноваться, что больше я потреблять не буду, но мне его безумно хотелось).

Так что я сидела одна, как обычно, гадая, куда же делся день, и мне казалось, что так будет всегда.

Единственное, что я сделала, это запланировала в среду пойти с Джози и Алиссой, у которой в тот день в салоне был выходной, чтобы начать проект «Голубой Утес: фаза два».

Это все, что я сделала.

Разве что еще погружалась в свои страдания.

В дверь позвонили.

Я напряглась, чувствуя, как внутри меня сжимаются все сухожилия, и закрыла глаза.

Дерьмо.

Микки.

— Ты уже большая девочка, Амелия, тебе надо, черт возьми, вести себя как взрослая, — сказал мне мой рот. Я была права.

Мне нужно вести себя как взрослая, встать и подойти к двери.

Я думала, что первым шагом к новой мне был переезд в Мэн.

Нет.

Первым шагом было направиться к двери, чтобы встретиться с Микки лицом к лицу.

Дерьмо.

Как бы тяжело это ни было, я распрямилась, встала с дивана, направилась к двери и сделала это быстро. Не потому, что хотела до нее добраться. Не потому, что была достаточно умна, чтобы идти быстро, и как можно быстрее покончить с чем-то неприятным, мучительным и совершенно унизительным.

А потому что я не хотела заставлять Микки ждать.

Прежде чем отпереть и открыть дверь, я позволила себе немного утешиться мыслью, что, по крайней мере, приняла душ и переоделась.

Я подняла глаза и приложила все усилия, чтобы не вздрогнуть, когда поймала его взгляд.

Затем я сказала:

— Привет.

— Привет, Эми, — мягко ответил он.

— Мне очень жаль, — быстро сказала я. — Мне жаль, что тебе пришлось прийти сюда, а я не была достаточно взрослой, чтобы выйти к тебе и извиниться. Я еще больше сожалею о том, что сделала. Я была в полусне, но это не оправдание. Ты не должен позволять никому прикасаться к тебе, если не хочешь. Не знаю, что на меня нашло. Но я знаю, и хочу, чтобы ты знал, мне действительно очень жаль.

— Дело не в этом, дорогая, — тихо сказал он. — Ты очень.…

Он замолчал, но продолжал смотреть мне прямо в глаза.

Но его следующее слово и нерешительность сказали все.

И это уничтожило меня.

— Симпатичная.

Я подавила очередную дрожь.

— Просто ты не мусоришь там, где живешь, — продолжал он. — А ты, детка, живешь прямо через дорогу, и у нас обоих есть дети.

Это была ложь. С благой целью. Но это была абсолютная ложь.

Он не хотел меня, все просто и ясно.

Я была просто его… «симпатичной» соседкой.

Я позволила ему это сказать, потому что он должен был это сделать.

— Ты прав, — согласилась я.

— Ты хорошая женщина, Амелия.

Боже, это было совершенно неубедительно.

Но, что еще хуже, я даже не была такой.

— Я… Я… — я покачала головой. — Не могу выразить, как мне жаль. Ты хороший сосед. Хороший парень. Ты был так добр ко мне. И у тебя отличные дети. Можем ли мы, — я пожала плечами, надеясь, что это было небрежно, — забыть, что это вообще произошло?

Вот тогда-то и появилась усмешка, но она убивала, что было нелегко.

— Абсолютно.

Я сглотнула, прежде чем кивнуть и сказать:

— Спасибо, Микки. — Я сделала глубокий вдох и выдохнула, закончив, — и еще раз, мне очень жаль.

— Нет ничего, за что нужно извиняться. Ничего ведь не случилось.

Хороший человек. Добрый человек.

Человек с замечательными детьми, которых я теперь из кожи вон вылезу, чтобы видеть крайне редко.

Типа того, чтобы помахать им из машины или, таща свой зад в дом, если мне не повезет выйти, когда они будут на улице.

— Хорошо, — сказала я, придавая своему голосу твердость. — Я бы пригласила тебя на бокал вина, но у меня нет бокалов, и я вроде как занята.

Его улыбка стала свободнее.

— Я бы сказал, что ценю твое предложение, но я не пью вино, и мне тоже есть чем заняться.

Он лгал.

Так же, как и я.

Все было кончено.

Это должно было бы принести мне облегчение, но вместо этого неприятное чувство зарылось глубже, а затем вытянуло длинные щупальца, кончики которых распространяли кислоту по всем частям моего тела.

— Ладно. — Я начала закрывать дверь. — Увидимся, Микки.

— Надеюсь.

Это тоже было ложью.

Я растянула губы в улыбке.

Он сдержал улыбку, поднял руку и отвернулся.

Я не стала вежливо ждать, чтобы закрыть и запереть дверь, сделав это немедленно.

Я снова повернулась к комнате. Встроенные лампы верхнего света были включены, приглушены, но обычно я никогда их не включаю. Я бы использовала торшеры.

Только у меня их не было.

Мои ноги хотели унести меня в спальню, в ванную, к зеркалу.

Я им не позволила.

Я пошла на кухню и сделала это, думая: к черту всё.

Поэтому, добравшись до кухни, я открыла бутылку вина и налила здоровую порцию в пластиковый стаканчик.

Я вышла с ним на террасу. С тех пор как я переехала сюда, я там почти не бывала. Добравшись до перил и остановившись, я почувствовала холод, идущий от моря, и мне понравилось.

Мне нужна была мебель для террасы.

Мне нужен был список дел.

Мне нужен был список дел с различными заголовками, который, завершившись, вероятно, оказался бы длиной со список подарков Санты.

Но сначала мне нужно было принять решение.

Оставаться внизу и позволить себе опуститься еще ниже.

Или вытащить голову из задницы и взять себя в руки.

Я приехала в Мэн, чтобы сделать последнее, и через несколько недель закончила тем, что поцеловала своего красивого, доброго соседа, одним махом убив многообещающие отношения дружбы и товарищества и превратив их в неловкие отношения избегания и беспокойства.

Мне нужно было выговориться, и для этого я хотела позвонить Робин. Мне хотелось рассказать ей все, что случилось, и послушать, как она говорит мне то, что всегда говорила. Какая же я милая. Какая умная. Какая красивая. Как я заслуживаю всего хорошего в своей жизни. Как я заслуживаю, чтобы со мной обращались должным образом. Как я заслуживаю того, чтобы меня лелеяли, защищали и уважали.

Но я не отвечала на звонки Робин, только обменивалась быстрыми сообщениями и электронными письмами, которые теперь будут только сообщениями, так как я продала свой компьютер.

И я отрезала себя от Робин.

Я не могла позвонить Джози или Алиссе, потому что они были близки с Микки, и они подумали бы, что я сумасшедшая, глупая, слабая и убогая из-за того, что сделала. И в этих неловких отношениях они встанут на сторону Микки. Он был их другом. Я была просто новой знакомой, цепляющейся за дружбу со всеми, потому что я так ужасно в ней нуждалась.

И я знала, что так и будет, не только потому, что они знали меня две недели, а его целую вечность, но и потому, что мои друзья, которые не дезертировали, когда Конрад меня бросил, дезертировали, когда я сошла с ума после того, как Конрад меня бросил.

Нет.

Мне нужно было понять, чего я хочу.

Я должна выяснить, кто я такая.

Я должна создать дом.

Я должна вернуть своих детей.

Я должна построить свою жизнь.

Мне нужно было хоть немного самоуважения. Я должна перестать вести себя как идиотка, слабая, эгоистичная и глупая.

Мне придется начать присматривать за собой.

Я должна перестать быть такой нуждающейся. У меня больше не было мужа, который мог бы меня удовлетворить. Я потеряла детей, которые, просто дыша, давали мне все, в чем я могла нуждаться. Мне нужно найти что-то, что заполнит эти пустоты.