Милый парень, такой правильный, справедливый и умный. Только хватку усилить, хоть он и знает, как надо действовать, но как-то уж больно застенчив. Посмотреть бы на него еще в зале суда.

— Ивонна, Сигизмундовна, — услышала я, — все-таки не зря вас называли стервой. Я слышал многое: о ваших делах, вашей цепкости, эксцентричности. А одно ваше ходатайство в суде стало легендой среди юристов, — Ботаник улыбнулся, а я усмехнулась:

— Что-то много лирики.

— В общем, — подытожил он. — Я хотел быть таким, как вы, поэтому и пришел устраиваться к вам на работу. Вот только интуиция подвела, когда я оказался под колесами вашей машины, а стоило догадаться, на какую стерву я напоролся, переходя дорогу возле офиса.

Я чуть не подавилась кофе. Оказывается, Ботаник и такие нецензурные слова знает. Или от нас с Лешей нахватался?

— Влюбился, что ли?

Он покраснел, но снова покачал головой:

— Вот вроде вчера-позавчера были почти нормальной, а сейчас опять ехидничаете.

Вот почему, как только я собираюсь ответить колкостью, меня тут же прерывает телефон? Но это Клементьев, его не пошлешь.

— Костик, милый, — пропела я в трубку.

— Звучит подхалимски, гайморит мне в нос, — ответил патологоанатом. — Нашел я твоего парня.

— Он не мой.

— Значит, тебе повезло, — Костя ответил вполне серьезно. — Игнатович Егор Михайлович. Твой?

— Мой.

— Вот, а ты говорила… — снова начал стебаться Костя. — Что-то еще для крутой адвокатессы от скромного патолога?

— Вроде нет.

— Пневмонию мне в легкие, тогда я побежал по делам.

Мы с Клементьевым попрощались, и тут же Ботаник спросил:

— Я только хотел вам предложить… — и уже рассмеялся, даже не в силах больше говорить.

— Оргию, садомазо?

Не уверена, что он и знал значение этих слов.

— Нет-нет, — заверил меня Ботаник. — Я просто хотел предложить, чтобы вы позвонили Клементьеву и спросили, как звали убиенного два года назад парня. Но, кажется, вы уже это сделали.

— Сделала, — кивнула в ответ. — Угадаешь?

— Это тот самый Егор?

— Да.

— И что теперь? Что мы будем делать с одними догадками и предположениями?

— Так у тебя же было предложение, — отставила я чашку и сложила руки на столе, заговорщически подмигнув Ботанику.

Он немного смутился, наверное, от собственной глупости и безрассудности. Значит, идея стоящая. Потянуло парня на авантюры!

— Предложение есть…

— Но мы ничего не станем делать, пока у нас не будет фактов.

Мы повернулись в сторону двери, где стоял Леша, произнесший последнюю фразу.

— Нам нужно подтверждение Лидии Аркадьевны, — кивнула я. — Только вот до нее не дозвониться.

— Ивонна Сигизмундовна, — даже немного обиженно сказал Ботаник, — для всех путевок, выделяемых медучреждениями, есть база. Если я не смогу взломать, то вашего соседа-хакера, о котором говорил Алексей Владимирович, можно попросить.

Не всем так везет с первого раза… Я нашла то, за что многие бы руки оторвали. Главное — рассмотреть потенциал.

— Но это же кто-то оплатил…

— Ну и что? Если там оказывают медуслуги, да тем более такого профиля, то это явно не курорт. Да даже попробуйте просто сейчас ей позвонить! Зачем все усложнять?

А правда!

Я взяла телефон и набрала номер Лидии Аркадьевны. Благо, что сохранила его вчера. И гудки потекли! Один, второй, третий…

Я обрадовалась или даже растерялась. Почему меня прет всегда окольными путями, ведь все на самом деле просто.

— Лидия Аркадьевна, это Ивонна…

— Я узнала вас. Что вам от меня надо?

— Встретиться. Где вы?

Лебедева подумала минуту, а потом назвала адрес.

Мне показалось, что она понимала, о чем я хочу спросить… Но после ее тона я не хотела бередить раны, те раны, которые не заживают. И в наших умозаключениях я уверилась теперь на… Да какие проценты могут быть на человеческую жизнь?

Глава 14

Мы поехали на одной машине, что логично — надо беречь окружающий мир и деньги на топливо. Я за рулем, Леша рядом, а Ботаник на заднем сидении. Навигация услужливо показала, что ехать нам часа полтора, в очень красивую местность, но и очень дорогую. Интересно, кто же был любовником Лебедевой, что так раскошелился на родственников почившей подружки? Зато теперь я точно уверена, что Леша тут не при чем, все-таки на зарплату мента так не разгуляешься даже для себя.

— Думаете, Лебедева знает, что кто-то устроил вендетту? — подал голос Ботаник.

— Мы еще не знаем, вендетта это или что-то другое. Пока Лидия Аркадьевна не подтвердила наши подозрения, — ответила я.

— А что тут думать, — встрял Леша. — Все на это и указывает.

Бывший был прав, но все же я надеялась, что это не так. Но все скоро станет понятнее.

Мы проехали небольшой городок, а потом свернули с трассы на песчаную, но ровную дорогу. Справа раскинулось озеро, противоположный берег которого едва просматривался, слева — лес, в котором и стоял тот самый санаторий. С одной стороны, красиво, но с другой — тут должны донимать комары.

Стоянка перед входом была за шлагбаумом, но Лешино удостоверение творило чудеса. Я снова позвонила Лидии Аркадьевне, и она сказала, что выйдет через минут десять.

— Я одна с ней поговорю, — сказала, когда мы вышли из машины.

— Зачем тогда мы сюда ехали? — возмутился Леша.

— Чтобы мне не так скучно в дороге было, — улыбнулась я ему.

— Пойдемте прогуляемся, — сказал Ботаник бывшему и потянул его в сторону леса.

— Приятной прогулки, — сделала им ручкой и устроилась в резной деревянной беседке напротив входа.

Лидия Аркадьевна вышла и осмотрелась. Заметив меня, подошла и присела на скамейку напротив, сказав:

— У меня есть полчаса.

— Здравствуйте, — ответила я как можно добродушнее.

— У вас какие-то новости? — спросила Лебедева. — Вы нашли того, кто убил Марину?

— Нет, но…

Лидия Аркадьевна усмехнулась:

— Зачем ты вообще в это полезла? Еще сама головы не сносишь. А найти вряд ли кого-то сможешь.

— Что случилось с вашей дочерью? — хватит прелюдий, времени у меня не так много, а вот вопросов…

— Не поняла… — удивилась Лебедева, а я уточнила:

— С младшей.

Легкая тень боли прошла по лицу Лидии Аркадьевны, и женщина довольно резко бросила:

— А это тут при чем?

— Я вам расскажу. Ваша дочь, Марина, интересовалась смертью некого Ильченко Станислава и учителя математики, Макарова Сергея Сергеевича. В старых записях Макарова мы нашли среди учеников вышеупомянутого Ильченко и вашу дочь, — тут я не была уверена, записи-то были неполными, но уже поняла, что пока мои догадки не беспочвенны. — Вот только сразу мне казалось, что это Марина, пока я не прикинула — зачем девочке, мечтавшей о журналистике, математика? Тогда поняла, что, скорее всего, к Макарову ходила Карина, ваша младшая дочь.

— Я не понимаю, к чему вы клоните, — сказала Лидия Аркадьевна вроде бы равнодушно, но скрывать истинные чувства ей было сложно.

— Послушайте, — продолжила я. — Можно строить версии, можно выдвигать теории, которые вы опровергнете или подтвердите, но не будет ли лучше, если вы сами все расскажете?

— Я все равно не понимаю, какое отношение та история имеет к смерти Марины, но ладно…

Лебедева обхватила плечи руками и вздрогнула, хотя на улице было градусов тридцать со знаком плюс. Голос ее во время монолога иногда срывался, как будто она вот-вот готова расплакаться, что неудивительно, ведь говорить о таком…

— Карина была хорошей девочкой, домашней, хотела стать архитектором, но среди всех репетиторов математики выбрала Макарова. С Ильченко она сталкивалась несколько раз, у них занятия были друг за другом, но Карина не придавала этому значения, даже вряд ли запомнила того парня, а вот он запомнил, да так запомнил, что по полтора часа стал ждать ее возле подъезда Макарова, чтобы проводить домой. Она отказывалась, вежливо, но настойчиво. Наверное, в таком возрасте парней отказы только раззадоривают. Если бы она мне что-то сказала, может, я бы помогла, хоть чем-то помогла. Но Карина не посчитала нужным мне рассказать, видимо, подумала, что это не так важно. Только вот друзья у Ильченко были не такими благородными, как он. Вероятно, он рассказал им о том, что какая-то девушка игнорирует его ухаживания, вот те и подбили его действовать более жестко. Я так и не узнала подробностей, но представьте, что могут сделать четверо парней с одной хрупкой девочкой. В тот день вся ее одежда пропахла алкоголем, предполагаю, что ей просто заливали в глотку, а она сама… — Лидия Аркадьевна закрыла лицо руками на секунду. — Боже, не дай бог кому-то увидеть своего ребенка в таком виде и таком шоке. Я хотела написать заявление, но ко мне на следующий день пришли, да люди явно не простые. Вот они меня вежливо и попросили не давать делу ход, потому что посадить-то мы все равно никого не посадим, а проблем нажить можем. Когда злость отошла на второй план, я подумала, что у меня две дочери. И если бы с ними что-то случилось… Осуждаешь? — подняла она на меня глаза.

Я отрицательно покачала головой и ответила:

— Поверьте, есть люди, которые умеют убеждать, хорошо убеждать. Мне приходилось с ними встречаться.

— Но ты бы не отступила, — усмехнулась Лебедева. — Такие, как ты, никогда не отступают. А после того, как Карина попыталась покончить с собой, я поняла, что уже что-то сделать невозможно. Она не может дать показания, так что…

— Вы знаете, что Ильченко, один из его друзей и Макаров мертвы?

— Правда? — удивление Лидии Аркадьевны было искренним.

Кивнув, я уточнила: