Яна Егорова - Воспитатель

Их Крылова отправила к ним домой, а нас ее водитель повез к нам домой. Где возле подъезда ждал небольшой грузовичок с ма-а-а-аленькой такой елочкой, которая уже через час прекрасно встала в нашей гостиной. Валентина Леонидовна так воодушевилась процессом, что во время монтажа новогоднего дерева, не дождавшись, когда красоту установят грузчики, отогнала всех и уверенными движениями сурового лесоруба в одиночку воткнула елку в металлическую подставку.

— Вот так вот! — с гордостью сказала «дама» уперев руки в боки и разглядывая свое творение. — Так! Саша и Лиля! А игрушки у вас есть? Гирлянды?

— Есть! — отозвался Сашка. — Только они в подвале, надо сходить и принести.

— Так что стоим? Показывай, давай, где у вас тот подвал?!

Сашка так обалдел от ее решительной наглости, что моментально послушался, накинул куртку на плечи, схватил в коридоре ключ от подвала и повел нашу новую знакомую вслед за собой.

— Слушай, а елка у вас все-таки очень красивая! Молодец эта его, работодательница! — Регинка поправила короткие белые волосы и откусила еще один внушительный кусок от пирога. Пусть ест. Все равно никто…

— Где она такую купила? Прямо до самого потолка!

— Не знаю, — машинально пожала плечами, продолжив упорно ковырять край стола.

И зачем я платье надела? Для чего? Делать мне больше нечего! Надо пойти и переодеться. Где-то были у меня домашние штаны…

— Подожди, Регин, я сейчас.

Вскочила со стула и направилась в свою комнату. Мне вдруг показалось жизненно важно скинуть с себя это неуместный наряд. И платье здесь ни при чем. Это скорее мои мысли… Отвратительная тоска непонятно почему…

А елку на самом деле было весело наряжать. Валентина сыпала и сыпала разными интересными рассказами, почти канал Дискавери посмотрели. Зачем ей все это, если свои дети есть? Непонятно. Или это был такой трюк познакомиться с нами? Нет, навряд ли. Для знакомства не обязательно проводить весь день вместе. Елку покупать и наряжать. Как будто собственного дома у человека нет.

Открыла шкаф и вытащила оттуда розовые спортивные штаны и мягкую кофту с капюшоном, тоже розовую, только оттенком чуть светлее. Платье повесила на вешалку и закрыла дверцу. Все. Не будет больше нарядов. Не приедет он.

Я все ломаю голову, может быть, этот ход Валентины действительно был хитроумным замыслом? Она посмотрела на меня, на детей, на наш дом и быт, а потом сказала Косте, что ему не стоит с нами общаться.

Нет. Чушь какая-то. Мотнула головой своим же мыслям и подошла к зеркалу, чтобы заплести свои длинные волосы в косу. Нет, кто и что может сказать Белявскому? Не похож он на человека, которому даже такая женщина, как Валентина, может что-то «наговорить». Скорее… Скорее, ему стало скучно и он перекинулся на другую. А Валентинин приезд был запоздалым. Его подруга хотела как лучше, но не подумала о том, что с определением меня в «невесты» сильно поторопилась. Какая из меня невеста? Вон, бока со всех сторон торчат. Щеки какие. Попа… И попа большая. Покрутилась перед зеркалом и подумала о том, как он вообще захотел лечь со мной в одну по…

— Катька! Катька! Беги сюда! Твой Костик приехал! — донеслось вдруг истошное с кухни и прервало мой любимый процесс самобичевания. — Посмотри в окно!!!

Не веря тому, что услышала, на нетвердых ногах подошла к окну в своей спальне и, не отдергивая занавеску, посмотрела вниз. Там, у подъезда моего дома только что припарковался беспринципный черный автомобиль, к которому в эту секунду радостно подбежали мои собственные дети.

Сердечко жалко скукожилось в тот момент, когда дверь со стороны водителя открылась, и оттуда показался на свет идеальный Белявский. В той же куртке, в которой он был вчера на горе, небритый, уставший…

Что со мной? Что? Я… готова броситься бежать ему на встречу и кинуться на шею к тому, кто хладнокровно кинул меня накануне, броситься точно также, как это только что сделала моя маленькая дочь. Она попыталась обхватить огромную шею дяди Кости, но у нее, естественно, это не получилось, однако свой поцелуй от небритого воспитателя в нежную детскую щечку она все же получила. И в эту секунду я ей очень завидовала.

Будто бы почувствовав, что наблюдаю за ним, Константин посмотрел наверх. Он не мог меня увидеть. Ни при каких обстоятельствах. Однако, посмотрел безошибочно именно туда, где я сейчас стояла. Задержав свой взгляд буквально на мгновение, он что-то шепнул Лильке, на что она быстро закивала, опустил ее на землю, пожал руку Сашке, что-то сказал, после чего мой сын, схватив сестренку за руку, уволок ее обратно во двор. А Константин, щелкнув сигнализацией своего черного коня, ринулся в мой подъезд!

— Ладно, подруга, я, пожалуй, пойду! — понятливая Регина отреагировала раньше, чем я сама.

Я тоже сорвалась с места! С каким-то небольшим опозданием, но ровно тогда, когда мое сердце, да, да, то самое сердце, почувствовало его приближение. Побежала и уже в коридоре врезалась в широкую, раскаленную грудь, подставленную ее хозяином специально для дурочки меня! Я повисла на его шее и была за это заключена в любимые, страстные, медвежьи объятья.

— Катюша! — Костя холодный, колючий, взъерошенный, набросился на меня с поцелуями. Сжимая мою спину в своих огромных ладонях, он прижал меня к стене, и оцарапал всю кожу у меня на лице, пытаясь, судя по всему, зацеловать до смерти. — Катенька! Зайчик мой… Кошечка моя… Я так соскучился…

— Костя… — мой голос сексуально сел в тот момент, когда я запустила руки под его белый свитер. Еще вчера… На той заснеженной лесной горе, он так сильно манил меня. Ведь я все это время знала, какого зверя скрывает эта одежда. Почти замурлыкала, в тот момент, когда почувствовала под своими пальцами его напрягшиеся, железобетонные мышцы. Я не знаю, что он там делает, когда не со мной, но такое ощущение, что каждый новый раз, как мы с ним встречаемся, он становится все сильнее и больше.

— Катюша… Катенька… — хрипел где-то надо мной Константин, когда мои губы опустились на его мощную шею. — У нас есть полчаса, я договорился… с Сашкой…

— Так… чего же ты ждешь?! — это, кажется, я прорычала.

Совсем с ума сошла…

Белявский, очевидно, тоже так решил, но не ужаснулся, а принял это как прямое разрешение. Мгновенно подхватил меня на руки и отнес свою Катеньку в ее же спальню.

Он опустил меня на кровать и скинул, наконец, свою куртку, ботинки, сорвал с моего обожаемого, огромного тела свитер и в ту же секунду накрыл меня собой.

— Нет, Костя, подожди, — прошептала я, растворяясь в его поцелуях, тая, капитулируя перед нападением его жестких губ. — Подожди…

Уперлась в его мощные плечи и заставила Белявского лечь на спину. Мне очень хотелось самой напасть на него. Доказать ему, что тоже на что-то способна, ведь я так сильно хотела этого. Его шея выгнулась, а из горла вырвался божественный хрип после того, как уже мои губы, покрыв его шею и грудь поцелуями, опустились ниже, к его пупку, к островку коротких, черных, жестких волос под ним, там, я в нетерпении уцепившись пальцами за ремень, расстегнула его, буквально рванула пряжку и с наслаждением добралась до его разгоряченного мужского естества. Мне очень, безумно этого хотелось. Завести его, свести с ума, своими нежными прикосновениями лишить сцепления с реальностью…

Мне никогда не хотелось это делать Сашке, своему бывшему мужу. Однако сейчас, я сама изнывала оттого, что слишком долго шла к этому. Он слишком долго снимал куртку, набрасывался на меня, все было слишком… слишком долго.

Коснулась губами нежной плоти на его набухшей силе и выбила из него первый умоляющий стон, сразу после этого дала волю своему языку, разрешив ему вытворить с моим мужчиной все. И, по-моему, у меня получилось.

— Кать… Катю-ша…

Не передать, как сильно меня завел его настоящий мужской запах! Немного пота, немного усталости, помноженные на жесткость кожи и умопомрачительное напряжение идеальных мышц.

Белявский не выдержал. Сорвался и набросился на свою Катеньку настолько страстно, что уже не целовал, а фактически кусал мое возбужденное тело прямо сквозь кофту. Сорвал с любовницы домашние штаны вместе с трусиками, не посмотрев даже, куда и что он там отбросил. Опрокинув меня на спину, подхватил ладонями под ягодицы и страстно, безапелляционно вошел в мое тело, заходил во мне жадно, ненасытно совершая каждый следующий мощный толчок. Ревел, как сорвавшийся с цепи зверь, хрипел, обжигал меня своим зашкаливающим по температуре дыханием, любил меня…

Утонув, растворившись в нем, тяжело дыша и упираясь разгоряченным лбом в его грудь, впервые с сожалением подумала о том, что он бесплоден…

— Мам! Мама! А где Костя?

Лилька как была в ботинках и большими комками снега на них, влетела в гостиную и, чуть было не сшибла меня с ног.

— Тише, Костя здесь, он спит, — сказала дочери обычные вроде бы слова, однако неожиданно очень важные для меня. Признаюсь, их важность сегодня зашкаливает.

— А почему он спит? — понизив голос, заговорщицким шепотом, при этом выпучив маленькие глазенки, спросила Лилька.

— Устал. Работал всю ночь, — сказала то, что на самом деле знала.

После нашей бурной встречи, человек, которого с недавних пор ждет моя маленькая семья, почти мгновенно отключился прямо у меня на подушках. Засыпая, он безапелляционно прижал свою Катеньку к себе, но, почувствовав вскоре мерное дыхание задремавшего зверя, я все же высвободилась из его медвежьих объятий и отправилась замести следы нашей встречи. В конце концов, мой материнский долг никто не отменял.

Я не обижаюсь на него. Совсем. Важность его присутствия стала настолько огромной, что теперь, прежде надуть губки, я пытаюсь разобраться в нем и в его поступках. Белявский импульсивный, неразговорчивый, поэтому, похоже на то, во многом мне придется разбираться самостоятельно. Когда он уснул, у меня была возможность разглядеть его. Небритый, синяки под глазами, чуть похудевший, как будто со вчерашнего дня он не ел, не пил и не спал. Интересно, чем же его Валентина таким мучает, что он возвращается в подобном измотанном состоянии?