Конечно, мне хотелось остаться с ним здесь и сейчас, по мере сил помочь с работой. Я готова была задержаться хоть до полуночи, хоть до утра, но тут начинались назойливые звонки матери: где я, почему не бегу домой, сломя голову, сколько можно меня ждать, а дальше угроза, что, если через полчаса не явлюсь, они с отцом за мной приедут, и уведут домой за руку, как маленькую.

Этого только не хватало! В нескончаемой суматохе нервы были на пределе, и мое терпение настолько истончилось, что я старалась не спорить с родителями, искренне опасаясь, что сорвусь, и мы серьезно поругаемся. Ругаться не хотелось. Я мечтала дотянуть до Нового года и переехать. Все. Больше мне ничего не надо. Поэтому старательно избегала любых споров и выяснений отношений. Себе дороже выйдет!

Мне хватило большой предновогодней уборки. Когда я приехала домой, злая и расстроенная тем, что наш в Антоном романтический уикенд сорвался, выяснилось, что никто ничего еще не начинал: мать даже не бралась за тряпку, а отца вообще еще не было дома. И он ушел вовсе не ковры выбивать, а к приятелю.

Меня даже затрясло от негодования, а маменька как ни в чем не бывало ходила по квартире и напевала песню. Мои грозные фразы и слова, что так нельзя ее никоим образом не трогали. Мама пожила, мама всегда права.

Эх меня и накрыло! Думала разнесу все к чертям собачьим, но, как всегда, сдержалась, проглотила неприятные слова, подальше засунула свою обиду и разочарование и принялась за уборку. На эмоциях так все отдраила, что квартира просто блестела. Пол аж скрипел, хоть ешь с него. Немного полегчало. Остаток вечера я переписывалась с Северным по телефону и пыталась ему объяснить, почему я не могу все бросить и приехать к нему прямо сейчас.

В итоге он назвал меня трусихой и маменькиной дочкой, а я пообещала, что при первой же возможности надеру ему уши…ну и зацелую до беспамятства.

К сожалению, возможности не было, ни для ушей, ни тем более для поцелуев. Проклятая работа съедала все силы и время, не оставляя нам ничего.

Но я все равно была счастлива.

***

Только счастье оказалось недолгим. Я бы даже сказала мимолетным. В последнюю пятницу уходящего года все сломалось. Причем не просто сломалось, а разлетелось вдребезги, насмерть раня острыми осколками иллюзий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍День начался вполне себе обычно — с рабочей суеты. Офис гудел, как растревоженный улей, все бегали, вытаращив глаза, пытаясь за несколько часов сделать то, на что обычно отводилось гораздо больше времени. Я не стала исключением. Мне сплошным потоком несли какие-то бумаги, телефон разрывался от звонков и ни одной спокойной минуты, чтобы дух перевести.

С любимым начальником увиделись всего несколько раз — когда он забегал в свой кабинет, приветственно помахивая рукой, и когда выбегал из него, словно за ним гналась стая демонов.

Бедный. Его совсем загоняли. Но он не жаловался и не унывал. Бодрый, веселый, на губах всегда играла довольная улыбка. Я даже позавидовала ему по-доброму. Это здорово — вот так любить свою работу, что даже в кромешной запарке находить плюсы и поводы для улыбок. Глядя на него, и все остальные держались бодрячком. Вот лично мне было стыдно стонать и обессиленно падать на пол.

Антон может — и я смогу.

Так и работали.

Еще всех грела мысль, что осталось потерпеть совсем немного. Сегодня последний рабочий день, завтра — корпоратив, послезавтра уже Новый год. Я сама лично, по поручению начальства, забронировала всему коллективу столики в ресторане, с живой музыкой и развлекательной программой, и ждала этого вечера с затаенным восторгом. Хоть там можно будет отдохнуть, повеселиться, наконец спокойно пообщаться с Антоном. А еще, я купила новое платье — голубое, с открытыми плечами и красиво расшитым подолом. Родители, конечно, будут не в восторге, когда увидят его. Ну и пусть! Зато я в нем чувствую себя ощущаю сказочной принцессой, золушкой, которая пойдет на бал очаровывать прекрасного принца.

Осталось только из дома вырваться, потому что стоило только маменьке услышать о предстоящей вечеринке, как она тут же встала в позу и начала мне доказывать, что приличные девочки субботними вечерами дома сидят, а не шляются по ресторанам не пойми с кем. Тот факт, что я уже далеко не девочка, а вполне себе взрослая женщина — ее ни капли не волновал. Она не слышала ни единого моего слова, продолжая доводить своими нравоучениями. И это при том, что они сами неделю назад вернулись домой после двенадцати, с такого же корпоратива. Но им можно. Они большие. А я маленькая. Мне нельзя. Точка.

Особо спорить с ней не стала. Зачем тратить нервы и силы впустую? Молча, решила для себя, что все равно пойду! Даже если придется связывать простыни и выбираться на свободу через окно! Никто меня не удержит!

Несмотря на то, что мы с Северным были рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки — я скучала. Мне так хотелось подойти, обнять, прижаться к нему, сказать ему на ухо, что люблю. Но, как назло, в этой бешеной карусели, не было ни единой возможности остаться наедине. Сплошной водоворот. Всем чего-то надо, никто не желал оставлять в покое ни его, ни меня.

Поэтому пришлось смириться и утешать себя лью что осталось недолго. Я буквально считала часы до конца последнего рабочего дня в этом году.

— Вот это отправь в Технолайн, — Антон плюхнул передо мной папку с документами, — срочно! Как всегда в последний момент спохватились, оболтусы!

— Так точно, Капитан, — бодро отрапортовала и снова, уже десятый раз за этот день, вызвала курьера.

— Лист с реквизитами отсканируй и скинь им по почте! — прокричал Северный, уже выскочив в зал, — прямо сейчас! Они ждут!

— Без проблем.

Я сделала скан и попыталась его отправить адресату. Бесполезно. Рабочая почта висела, не выдержав того потока писем, что на нее обрушился. Сегодня на грани возможностей работали не только люди, но и техника.

— Проклятье!

На экране крутились песочные часики и больше ничего не происходило. Тут же заголосил телефон — звонили как раз из Технолайна и спрашивали, где реквизиты.

— Секундочку! Уже отправляю! — прокричала я и повесила трубку.

Еще раз попробовала отправить письмо, и снова неудача. Время поджимало, поэтому решила воспользоваться не корпоративной почтой, а своей, обычной.

Запустила ее, очень надеясь, что там перегруза нет. И, о чудо! Все работао.

Я торопливо настучала сообщение, прикрепила скан и отправила.

Миг, и письмо улетело. Сразу бы так!

Я облегченно выдохнула, позволив себе на миг остановиться, прикрыть глаза и просто посидеть, помечтать о том, как приду домой, скину с себя неудобные туфли, заберусь под теплый, расслабляющий душ, выпью чашечку мятного чая и плюхнусь на кровать с новой книжкой.

Эх, мечты-мечты. Скинула с себя блаженную расслабленность, собралась и распахнула глаза, готовая к новым свершениям.

А потом… потом я зачем-то заглянула в папку «входящие» и обнаружила там кучу рекламы, уведомлений из социальных сетей, а еще свеженькое письмо от Северного, которое он мне прислал всего пару часов назад.

Ну-с посмотрим, что он там наваял. Надеюсь, это романтическая баллада, которую он сочинял по ночам, специально, чтобы меня порадовать.

Не скрывая улыбки открыла письмо и начала читать.

Сначала я не поняла, о чем речь. Несколько раз пробежала взглядом по первым строчкам, пытаясь вникнуть в суть сего послания.

«Ну что, дорогая моя Кулакова, вот и настал сей дивный момент, когда я могу раскрыть перед тобой все карты».

Какой-то язвительный привкус у этого предложения. Улыбка у меня тотчас повяла и дальше я уже читала без нее, офигевая с каждым словом все больше и больше.

***

«В школьные годы ты была такой невыносимой зазнайкой, что меня тошнило сразу же как ты появлялась в поле зрения. Но увидев тебя на пороге компании, я подумал, что не плохо бы поразвлечься. Отыграться за все школьные годы, когда ты мешала нормально жить, словно заноза в заднице».

То есть я ему мешала жить, а он был желтым и пушистым? Да я миллион раз домой в слезах приходила, потому что этот Тюлень мне всякие гадости говорил!

«Я даже подсуетился, чтобы тебя взяли к нам на работу. Хотя, если честно, более слабого кандидата на роль помощницы еще поискать надо было. Ты же вообще ничего не умеешь и не знаешь. Принтер от сканнера не отличишь»

Вот здесь я от обиды вспыхнула. Это он меня такой тупой считает? То есть все мои усилия напрасны? И то, что я считала успехом, на самом деле ничего не значит?

От негодования меня просто затрясло. Читала дальше, а взгляд по строчкам прыгал, выхватывая то одно, то другое:

«Ты оказалась очень легкой добычей. Стоило приложить немного усилий, и все — школьная королева повалилась к моим ногам, готовая на все. Даже скучно.»

«Я тебя использовал…»

«Все это — игра, а главный приз — залезть под юбку…»

«Можешь быть свободна».

В полнейшем ступоре смотрела на экран, чувствуя, как внутри медленно с протяжным звоном, осколками осыпается душа.

Значит игра? Месть за прошлое?

Может, я не так поняла, и все это просто дурная шутка?

Кого я обманываю? Конечно, нет. Так никто не будет шутить, даже Олень. Потому что такие жестокие шутки не прощают, никогда.

Все правда. Все это дерьмо, написанное в письме — горькая правда.

У меня в груди сдавило и закололо так, что дыхание перехватило. Как низко. Как противно.

В этот момент через приемную проскакал Олень:

— Отправила? — поинтересовался на ходу.

Я только кивнула, провожая его разочарованным взглядом. Да что же это? Зачем он так со мной? Это же просто школа была. Подростки всегда жестоки, но не всегда адекватны. Неужели спустя почти десять лет надо за это мстить? Так играть с чувствами за то, что тюленя изображала? Это жестоко.