Сара Маклейн - Возлюбленная герцога

Он повернулся и зашагал обратно через двор.

«Мы все это изменим».

И, словно услышав ее мысли, он посмотрел вверх, на крышу, мгновенно отыскав Грейс взглядом. На долю секунды застыл, но никто этого не заметил.

Зато Грейс заметила.

Он приподнял подбородок, давая понять, что узнал ее, и она с трудом подавила порыв ответить.

Что бы это ни было, каков бы ни был его план, этого недостаточно.

«Никогда не будет достаточно».

Она проследила взглядом, как он пересекает двор, всматриваясь в линии фигуры; рубашка облепила тело, подчеркивая широкую грудь и мышцы, развитые им за год отсутствия; воротник рубашки расстегнулся, и Грейс видела участок покрасневшей, стертой кожи на левом плече и краешек заметного белого шрама, который знала с детства.

Отметка, оставленная его отцом, когда он узнал главный секрет Эвана – любовь. Старый герцог обнаружил их как-то летним вечером, свернувшихся клубком в темноте, укутавшихся общим теплом – теплом, которое Грейс вспоминала до сих пор, если позволяла себе это, – и обезумел от ярости.

«Ни один мой наследник не ляжет рядом с дрянью, родившейся от сучки-матери!» – визжал он, надвигаясь на нее.

Эван встал на ее защиту, но отец был сильнее, на шесть дюймов выше и на сотню фунтов тяжелее. Он повалил Эвана на землю и оставил ему эту отметину, а она вынуждена была смотреть.

Вскоре все изменилось.

Мальчик, которого она любила, исчез.

Он предал их всего несколько дней спустя.

– Что он там делает? – спросила Грейс, отогнав от себя грустные мысли. – Таская лед, он не завоюет ни вас, ни тем более Трущобы. Скорее наоборот, разозлит людей до крайности.

– Он вернулся за тобой, – просто сказал Дьявол, не отводя глаз от Марвика.

От этих слов и от воспоминания о его прикосновениях внутри у нее все затрепетало. Да еще приглушенный шепот, каким он убеждал ее назвать свое имя. И воспоминание о сомнении, которое в конце концов заставило ее сбежать… Ощущении, что он, возможно, знал все с самого начала.

Она покачала головой. У нее не оставалось выбора, и она решительно произнесла:

– Вовсе нет.

Почему собственные слова кажутся ей ложью?

«А что, если это так?»

Она прогнала эту мысль и сказала, глядя во двор:

– Он приехал на ярмарку невест.

– Да-а-а, – протянул Дьявол. – Это могло бы стать помехой, окажись оно правдой. Но увы.

Грейс взглянула на него:

– Что?

Зверь буркнул:

– Это ловушка.

– Ловушка для кого? – спросила Грейс. – Не может же он думать, что я… – Она осеклась, слова растерялись в воспоминании о том, как она предложила ему себя в саду на том балу. – Он не смеет надеяться, что завоюет меня снова.

Дьявол долго молча смотрел на нее.

– Не смеет!

– Что ж, хорошо, – произнес Дьявол примирительно, чем привел ее в дикое бешенство.

– Это ловушка, – повторил Зверь.

Она перевела взгляд обратно на Эвана, скользя глазами по его широкой груди, вниз – на мускулистые бедра и обратно вверх, медленно, медленнее, чем следовало бы, на прекрасные черты его лица – доказательство того, что мальчик, которым он когда-то был, исчез.

Он больше не мальчик.

Она поймала его взгляд, не зная, на что рассчитывать, и уж точно не ожидая, что узнает изгиб его губ, слегка приподнятую светлую бровь, словно он внимательно следил за ее взглядом. Словно ему это нравилось. Он приподнял подбородок, как будто соглашался с таким тщательным изучением – рыцарь на турнире, ищущий благосклонности своей дамы.

Да откуда, черт возьми, все это взялось?

– Эй! Герцог!

– Ну вот, – негромко сказал Дьявол. – Им не нравится, как он смотрит на тебя, Далия.

Грейс едва его услышала, слишком занятая созерцанием герцога, который проигнорировал крик. Проигнорировал, но услышал – его широкие шаги слегка замедлились, едва заметно. Еще одно движение, которое можно было уловить, только если смотреть по-настоящему.

Грейс заметила.

И не обращая внимания на возникшую тревогу, спросила:

– Полагаю, вы им все рассказали?

– Нет, – небрежно ответил Дьявол, сунув руку в карман и покачиваясь с пятки на носок. – Если бы мы им все рассказали, он бы стал трупом сразу же, как показал тут свое личико. Мы всего лишь сказали им, что он герцог.

Она коротко взглянула на брата.

– Какой именно герцог?

Подпустив в голос Ковент-Гардена, Дьявол сверкнул улыбкой, и шрам у него на щеке дернулся. Шрам, оставленный Эваном двадцать лет назад.

– Который заслуживает то, что получает.

Это правда, напомнила она себе. И эта толпа выдаст ему сегодня по заслугам.

– Впрочем, я не ожидал, что О’Мэлли начнут с места в карьер.

Зверь буркнул:

– О’Мэлли всегда начинают с места в карьер. – Он посмотрел на солнце, уже спустившееся ниже над западным краем двора. – Да еще в этот час. Патрик О’Мэлли уже набрался достаточно, чтобы выступить против герцога.

Патрик О’Мэлли был настоящим головорезом, всегда готовым подраться. Он вышел из толпы.

– Чо, думаешь, ты можешь запросто изваляться в грязюке вместе с нами? Поиграться маленько, а как работа надоест, вернуться обратно да и начать снова натирать шишку на трости со всеми своими дружками и рассказывать им сказки про то, как провел время в Гардене? Думаешь, мы тута развлекаемся?

Они не знали, что Эван родился в Гардене.

Не знали, что он не собирается никому рассказывать, как проводил здесь время.

– Если Патрик начнет задираться, то остальные положат этому конец, – изрек Зверь. – Герцог даже не догадывается, какое благодеяние ему оказали – люди встанут на его сторону просто ради удовольствия пойти против братьев О’Мэлли.

Грейс взглянула на братьев:

– Вы напрашиваетесь на бунт.

Дьявол пожал плечами.

– Не, не будет никакого бунта. Просто хорошая драка, как сам бог велел.

– А если он погибнет? Кого за это повесят? – спросила она, чувствуя, что ситуация окончательно выходит из-под контроля.

– Ты что, забыла, как он дерется, Грейси? – осведомился Уит.

– Не называй меня Грейси, нечего мне тут сюсюкать! – рявкнула она. – Я не ребенок.

Уит глянул на Дьявола:

– А я тебе говорил.

Ее брови сошлись на переносице.

– Говорил ему что?

Дьявол вздохнул.

– Говорил.

– Говорил ему что?

Уит уставился в пол.

– Я всего лишь хочу сказать, что юный герцог Марвик дерется, как сам Люцифер. И умирать не собирается.

– Я к тебе обращаюсь, герцог! – заорал внизу Патрик О’Мэлли. – Хочешь как следует распробовать Гарден, так вот он тут у меня.

Эван ничего не ответил, просто обвязал веревкой следующий блок льда из телеги и потащил к складу, не отводя глаз от дверей, где крепкий человек с крепким крюком прислонился к косяку, скрестив на груди могучие руки, и молча ждал. Не делая навстречу герцогу ни единого шага.

Толпа раздвинулась, освобождая место посреди двора.

Грейс выругалась.

– Это безумие.

Комок грязи ударил Эвану в затылок.

Он остановился. Застыл.

О’Мэлли подошел, вытирая грязные руки о такие же грязные штаны.

– Я с тобой разговариваю, герцог!

– Он заглотит наживку, – заметил Дьявол.

Зверь пробурчал:

– Не сдержится. Никогда не умел отступать.

Вспыхнуло воспоминание: детство, Эван отлетел в результате полученного им сильного удара; мгновенно поворачивается, покачиваясь, и снова кидается в бой.

Далеко внизу он разворачивается к Патрику О’Мэлли.

– Пятьдесят монет на то, что он ляжет через две.

Грейс удивленными глазами посмотрела на Дьявола.

– Ты думаешь, Эван проиграет?

Он усмехнулся.

– А ты нет?

Она так не думала.

Зверь вытащил из кармана часы, по-прежнему не отрывая взгляда от двора, где собравшиеся буквально дрожали от возбуждения.

– Две минуты? Или секунды?

Дьявол расхохотался.

– Будь великодушным, братишка.

Зверь посмотрел на часы, затем снова на Эвана. Тот повернулся в их сторону, внимательно осмотрел толпу… затем взглянул вверх. На крыши. Его взгляд задержался на них. На ней.

Зверь это заметил.

– Ага, ладно. Заберу твои деньги.

– Думаешь, он еще не утратил хватку? – Голос Дьявола звучал удивленно.

«Он еще на высоте», – подумала Грейс.

Зверь кивнул сестре.

– Думаю, она при нем всегда, когда замешана Грейс.

Она метнула в него взгляд.

– Я не замешана.

А через долю секунды, как раз когда она отвернулась, внизу разразился ад.

Она пришла ради него.

Это был обдуманный риск – он без тени сомнения знал, что какое бы наказание Дьявол и Уит для него ни придумали, в результате он будет весь в синяках, сильно избит, и скорее всего, не только братьями.

Но еще он знал, что это, с большей долей вероятности, то единственное, что приведет ее к нему. Он пообещал себе, что будет держаться от нее подальше. Что позволит ей самой сделать этот шаг. Что даст ей то, о чем она просила.

Так он и поступил. Уехал и изменил себя, стал лучше, чем раньше. Достойнее. Сильнее. Разумнее.

И решил, что будет ждать ее решения.

Но когда братья потребовали, чтобы он вернулся в Гарден и выплатил свои долги потом и кровью, а не только деньгами, он согласился, не в силах устоять перед приглашением в этот мир, в котором он родился, а теперь принадлежавшем им. Ей.

С его стороны это была уловка. Способ обойти обещание, которое он дал, и позволить ей самой к нему прийти. Позволить выбрать его, без маски. И пусть это шло в разрез с правилами, он готов был их нарушить, лишь бы ее вернуть.

Так что он согласился преодолеть все препятствия и начал перетаскивать лед, каждым своим дюймом ощущая, что это спектакль, полностью сосредоточившись на толпе, жаждавшей его крови. Они не знали правды – что в свое время он принадлежал такой толпе. Что глазел на бои людей, псов и медведей, что он родом из мира, где жестокость – привычное дело, а бесчеловечность – броня.