Сара Маклейн - Возлюбленная герцога

– Но что получил он? Имение? Дом в Мейфэре? Титул и почести, которые к нему прилагаются? И воспоминания.

– У нас тоже есть воспоминания, – уточнила Грейс.

– Да, но наши воспоминания питают собой настоящее. – Он помолчал. – Нас троих. Взрослых. Изменившихся. Выживших. А что есть у него, кроме одиночества и сожалений?

Уит что-то буркнул.

– Не знаю, – негромко произнесла Грейс.

Девон продолжил:

– Не имеет значения, ведь то, что есть у него, это ерунда. Вопрос в том, что есть у тебя, Грейси.

Она покачала головой.

– Все то же, что и у вас.

Уит опять что-то буркнул, а потом:

– У тебя все хуже.

– Почему?

– Потому что мои ребра срослись. И лицо Дьявола зажило. И прочие раны… – Он протянул руку к Хэтти, и ее ладошка тотчас же скользнула в его лапищу. – Мы зализали свои раны. А ты… твои раны исцелению не подлежат.

«Он разбил ей сердце».

– И поскольку выздоровления не произошло, ты не могла полюбить снова. Вот почему ты всю свою жизнь посвятила заботам о Гардене. О служащих в твоем клубе, о девушках на крыше и о нас – никогда ни на секунду не задумавшись, как можно позаботиться о самой себе. Ни разу не рискнув влюбиться снова. Вместо этого ты на Шелтон-стрит культивировала любовь без обязательств и делала вид, будто никто не замечает, что к концу ночи ты всегда оставалась одна.

Она возненавидела каждое произнесенное им слово – за правду; ее бесило, что Уит, такой немногословный, всегда зрил в корень.

– Ты мне больше нравишься, когда молчишь.

Он что-то буркнул.

– Я люблю, – защищаясь, сказала она. Братья переглянулись, и она воскликнула: – Люблю! Против воли я люблю вас обоих. И ваших жен. И Хелену. – Она показала на Хэтти, сидевшую во главе обеденного стола. – И младенца в животе Хэтти – кстати, когда он родится?

Хэтти погладила свой огромный живот.

– Похоже, он хочет там остаться.

– Она не дурочка. Мир – опасное место, – сказал Уит, кивком указав на Грейс. – Тетя Грейс подумывает начать встречаться с чертовым психом.

– Я с ним не встречаюсь.

– Что же тогда?

– Не знаю.

– За последний час ты произнесла это больше раз, чем за всю свою жизнь, – заметил Девон.

На целую вечность повисло молчание, затем он продолжил:

– Грейс, если я хоть что-то смыслю в жизни… если хоть что-то понял за последний год… это то, что любовь – то единственное, чего мы не знаем.

– Значит, встречайся с психом, – заключил Уит.

– Он не псих, – буркнула Грейс.

– Нет, не псих, – подтвердила Хэтти, посмотрев на Уита.

– Что это значит? – спросила Грейс, переводя взгляд с одного на другого. Все они что-то недоговаривали. – Что?

Хэтти вздохнула.

– Он приходил ко мне несколько дней назад, в контору Седли – Уиттингтон.

– Правда?

Седли – Уиттингтон, названная по фамилиям Хэтти и Уита, занимала ведущее место в транспортном бизнесе лондонских доков. Чего Эван от них хотел?

– Ему повезло, что Уит не утопил его в Темзе, – заметил Дьявол, плеснув себе еще виски.

– Зачем? – спросила Грейс. – Дать докам еще денег?

– Нет, – ответила Хэтти. – Просил работу.

– Что?!

Уит пробурчал:

– Я сказал то же самое.

Грейс не обратила на него внимания, глядя только на невестку.

– И что ты ответила?

– Да, жена, что ты ответила?

– Дала ему то, о чем он просил.

Наверняка она плохо расслышала.

– Ты дала герцогу Марвику работу.

Хэтти кивнула.

– Я же не дура. Слышала, как он расправлялся с ледяными блоками. Смогла представить, на что он будет способен с крюком.

Глаза Грейс широко распахнулись.

– Ты дала ему работу – таскать ящики?

Хэтти жестко на нее посмотрела.

– Он в самом деле пытался взорвать меня, Грейс. Я не собиралась быть добренькой.

Грейс потрясенно рассмеялась.

– Чего же он хотел?

– Ну уж точно не работу, – отозвался Дьявол.

– Он чертовски хорошо с ней управляется для человека, который не хочет этим заниматься, – сказала Хэтти. – Я уже подумываю его повысить.

– Но зачем?

Хэтти пожала плечом.

– Может, не стоит все усложнять. Может, он хочет получить еще шанс. Хоть какую-нибудь надежду.

«Надежду».

Хелена что-то тихонько залепетала. Грейс посмотрела на малышку, которая вместо погремушки теперь слюнявила отцовский палец, и произнесла, не отводя от девочки глаз:

– Это он предоставил в парламент билль о помощи Трущобам.

Молчание. А затем Зверь опрокинул в рот остатки виски.

– Билль провалится. Герцог сражается с ветряными мельницами.

«А разве не все они делают то же самое?»

– Грейс, – тихо произнесла Фелисити. – А чего хочешь ты?

«Что тебе нужно?»

Слова то и дело эхом отзывались у нее в голове.

«Приходи ко мне, когда будешь знать».

Она посмотрела на братьев.

– Возможно, я тоже хочу иметь надежду.

– Проклятье.

– Твою ж мать.

Фелисити ухмыльнулась.

– Потрясающее единодушие!

Перед домом номер 72 по Шелтон-стрит стоял пожиратель огня.

«Она называла себя специалистом по вечеринкам, – думал Эван, глядя, как языки пламени пляшут в ночи, пока карета тяжело катилась по узкой булыжной улочке. – А это настоящее увеселение, таких еще поискать».

Задумайся он об этом всерьез, то предполагал бы услышать пронзительный смех, увидеть ярко освещенные окна, из которых на мостовую льется золотистый свет, превращая булыжники в золотые слитки. Предполагал бы увидеть толпу женщин в масках, в изысканных нарядах, наслаждающихся свободой вдали от Мейфэра, здесь, где их никто не может узнать. Но когда она хвасталась своим талантом, ему даже в голову не пришло, что на таких вечеринках можно встретить пожирателя огня.

А это был именно такой циркач, с фляжкой на бедре и факелом в руке, окруженный широко распахнувшими глаза детишками Ковент-Гардена. По обе стороны от него стояли артисты на ходулях, возвышаясь почти до второго этажа здания – здания, в котором Эван был всего один раз, когда Грейс привела его, чтобы укрыть от преследования братьев, и преподала ему урок, вполне справедливый.

Он помнил его с кристальной ясностью.

«Ты никогда ее не вернешь».

Он сделался другим человеком, и за прошедшие недели несколько раз возникали мимолетные моменты, когда губы ее изгибались в улыбке, а бдительность ослабевала, и он думал, что, может быть, она стала относиться к нему теплее. Когда она целовала его. Когда забывалась в его объятиях и, охваченная наслаждением, выкрикивала его имя.

Тогда он был почти уверен, что сумел надколоть лед в их отношениях.

А потом случилась та ночь на крыше, когда он зашел слишком далеко, открыл слишком многое, и она обратилась в бегство. А он уже не сомневался, что все испортил. На следующий же день он отправился к леди Генриетте, решив, что если не сможет завоевать Грейс, то хотя бы выплатит свои долги Гардену, начав с Хэтти. С кораблей, которых она лишилась. С доков, которые ей придется восстанавливать, и людей, работающих с ней.

Он принес свои извинения, и, как ни удивительно, она их приняла.

Эван целую неделю пропитывал смолой палубы и таскал ящики, а возвращался домой в Мейфэр только для того, чтобы рухнуть в кровать. Он не помнил, чтобы когда-нибудь спал так крепко. Говорил себе, что все дело в физической усталости, но на самом деле знал правду. Причина заключалась в том, что он не разрушал, а созидал.

И надеялся, что, искупив свою вину, он получит прощение.

Пусть не Грейс, но людей.

А затем, неделю спустя, ему принесли пакет – тонкую эбеновую коробочку, завернутую в черное, с золотыми цифрами 72. Он мгновенно понял, что это от нее.

Внутри, на подкладке белого шелка, лежала черная маска-домино, копия той, которую он надевал на свой бал-маскарад. Он взял ее в руки и увидел карточку с единственной написанной строчкой.

«Приходи повидаться».

На карточке сзади было указано точное число, время и адрес: дом номер 72 по Шелтон-стрит. А чуть пониже, в самом центре светло-бежевой карточки, – розовый георгин[3].

Ее подпись.

«Приходи повидаться», – подумал он. Почти то же самое он сказал ей, покидая Гарден. Почти.

Он знал, что ей нужно. А она?

Не питает ли он иллюзий?

Во всяком случае, он не собирался упустить возможность побыть с ней. Особенно здесь, в ее стихии. Он просил ее рассказать о Далии, и теперь она готова приоткрыть завесу.

Но увидеть пожирателя огня он не ожидал.

Тот как раз сделал глоток из своей фляжки, поднял факел и осветил ночь – столб огня взмыл ввысь не меньше, чем на четыре фута. Дети, окружавшие лицедея, неистово завопили, и крики их сделались еще пронзительнее, когда люди на ходулях зажгли собственные факелы и начали перебрасываться ими, отчего казалось, что дверь дома 72 по Шелтон-стрит окружает огненная арка.

Эван замедлил шаг, дожидаясь конца представления, но пожиратель огня уже заметил его.

– Добро пожаловать, милорд! – Он сорвал с головы цилиндр и церемонно раскланялся. – Прошу вас! Входите!

Эван посмотрел на артистов с факелами, лицедей громко расхохотался и сказал:

– Это лишь начало представления. Заходите, и увидите, что вас ожидает… внутри!

Другой ночью, в другое время эти слова разожгли бы его любопытство в достаточной мере, чтобы ринуться в дверь. Но сейчас Эвану не требовались обещания экстравагантного представления и демонстрации силы. Хватало мысли, что внутри его ждет Грейс.

И он прошел сквозь огонь, чтобы добраться до нее.

Металлическая дверь, ведущая в клуб, открылась мгновенно, словно его появления ждали. Внутри высокая чернокожая красавица с искусно подведенными глазами, мерцавшими в свете свечи, прошептала что-то на ухо другой женщине, и та мгновенно исчезла за тяжелыми бархатными занавесями.