В осеннем фестивале было что-то такое, что заставляло меня любить этот праздник сильнее, чем все остальные мероприятия в году. Может, дело было в погоде: красочные листья, отсутствие удушающей летней жары. Может, дело было в том, что фестиваль проходил на ферме мистера Хэнкока – на двадцати акрах живности, яблонь, кукурузных полей. Может, дело было в запахе миллиона угощений, которые все жарили одновременно, или в том, что я, наконец, могла надеть свитер. Что бы там ни было, это был идеальный праздник.

В одной руке я несла жестяную банку с полевыми цветами, в другой – небольшую копну сена. Я направлялась к фудкорту мероприятия, где несколько палаток с едой были выставлены полукругом вокруг примерно тридцати столиков для пикника.

– У тебя все-таки есть джинсы, – раздался голос Эндрю. Он отошел от одной из палаток, поднял телефон и сделал фотографию. – Это мой вещдок.

– А у тебя есть ковбойские сапоги. – Я в шоке воззрилась на его обувь. – Как тебя угораздило?

– На прошлой неделе Мика потащила меня в магазин и заставила их купить.

– Ей непросто сказать «нет».

Мы с Микой помирились. После благотворительного вечера в Бирмингеме, мы, как и планировали, устроили ночевку. Я извинилась за то, что вела себя отстраненно и ничего не рассказала ей о произошедшем с Эндрю и Кайлом, а она помогла мне, приведя исчерпывающий список причин, по которым наши с Эндрю отношения были обречены на провал и нам с ним следовало остаться друзьями. И все встало на свои места.

– И правда непросто. – Он засунул руки в карманы; его взгляд остановился на банке, которую я поставила на стол. – Симпатичные цветы.

– Видишь ли, в чем загвоздка – теперь я ни за что не поверю этому комплименту. Ты слишком часто кричал про волков, мальчик.

Он улыбнулся.

– Справедливо. Но, к твоему сведению, на этот раз я абсолютно серьезен. – Он огляделся по сторонам. – Ну так что, это твой любимый праздник, да?

– Откуда ты знаешь?

– Ты что-то такое сказала в августе на том благотворительном вечере.

– Ах, точно. Да, он мой любимый.

Джетт Харт стоял в палатке, изучая кнопки на фритюрнице рядом с мистером Уильямсом.

– Твой отец что, собирается что-то жарить сегодня? – не веря своим глазам, спросила я.

– Кажется, мистер Уильямс готовил свои знаменитые сырные шарики. И хочет научить моего отца.

Я приподняла брови.

– Серьезно?

– Случались вещи и постраннее.

– Что ж, ты просто обязан их попробовать, – заявила я. – Они просто невероятно вкусные.

Мика подошла к нам; на ней были ковбойские сапоги точь-в-точь как у Эндрю. Она положила руку ему на плечо и спросила:

– Ну что, друзья, о чем судачим?

– О сырных шариках, – ответила я.

– У моего папы они самые лучшие, – сказала Мика.

– Мне уже об этом сообщили, – ответил Эндрю.

Я огляделась, окидывая взором просторы, расстилающиеся вокруг.

– Потом надо обязательно сходить вместе в лабиринт.

Мика посмотрела в сторону входа в лабиринт, видневшегося вдалеке.

– Надеюсь, я найду время. Сегодня у меня больше работы, чем у тебя.

– Это факт, – сказала я.

Она потрепала Эндрю по щеке.

– А Эндрю предстоит сделать много фотографий. – Она оглянулась через плечо. – Пойду-ка я. Папе нужна помощь.

– Увидимся позже, – сказала я.

Она вернулась в палатку к папе и Джетту и начала распаковывать огромные мешки сухарей.

– У вас как, все нормально? – спросил Эндрю, застав меня врасплох.

– Да… разве нет? – Я повернулась к нему. – Она что, сказала тебе что-то?

– Нет, не сказала. Просто на том вечере у вас…

– Ах да. – Я все время забывала, что он стал свидетелем нашей размолвки. – Мы уже помирились.

– Здорово.

– Юху-у-у! – раздался вдруг возглас за моей спиной. – Софи!

Я сделала глубокий вдох и обернулась. Мама шла нам навстречу и махала мне издалека. Ганнар ускорил шаг и побежал к нам, остановившись, только когда сделал пару кругов почета вокруг нас с Эндрю.

– Привет всем, – сказал он. – Мамуля сказала, что сегодня мне можно сделать только четыре вещи, поэтому я собираюсь половить яблоки, поучаствовать в конкурсе на съедение пирога, в перетягивании каната и, конечно, сходить в лабиринт. Мамуля сказала, что раз мне уже одиннадцать, в этом году я могу пойти туда один.

Лабиринт был просто огромным – акров пять земли, не меньше.

– Ты так сказала? – спросила я, когда мама подошла ближе.

– Что я сказала? – спросила она, по очереди приподнимая ноги, чтобы стряхнуть грязь с каблуков. Я не понимала, зачем она решила надеть каблуки на осенний фестиваль. Раньше она так никогда не делала.

– Ты сказала, что Ганнар может пройти лабиринт один.

– Ему одиннадцать, – ответила мама. – Конечно, он уже справится один.

– Рекомендуемый возраст для одиночного прохождения – четырнадцать лет.

– Рекомендуемый возраст? – Мама высунула язык. – С каких это пор? Сейчас все так боятся нести ответственность, что пишут везде какую-то ерунду. Он разберется.

Я поняла, что маме – во всем ее каблучном блеске – в этом году просто не хотелось гулять по пятиакровому лабиринту вместе с Ганнаром.

– Я пойду с ним, – сказала я.

– Да, ты можешь пойти со мной, – подтвердил Ганнар. Значит, мама поставила ему ультиматум: если ему хотелось пойти в лабиринт в этом году, он должен был идти один.

– Нельзя все время нянчиться с ним, – заявила мама.

– Я и сама собиралась туда пойти, – ответила я.

– А ты тоже с нами пойдешь? – спросил Ганнар Эндрю.

– Разумеется, – ответил тот.

– Ура! – От восторга Ганнар несколько раз подпрыгнул на месте.

– Ты не обязан, – сказала я Эндрю. Я вспомнила слова Мики о том, что ему нужно делать фотографии.

– Я хочу.

– Софи, – перебила нас мама. – У меня новости.

Я снова повернулась к ней.

– Окей… какие?

Она расправила плечи и вытащила из заднего кармана джинсов конверт с порванным краем.

– Ты получила стипендию!

Я моргнула, ничего не понимая.

– Что? Какую стипендию?

– Мистера Вашингтона. – Она всучила мне конверт.

Я все еще ничего не понимала.

– Но я не подавала заявку

– Это я подала! – сообщила мама, улыбаясь во весь рот. – Поздравляю!

– Но… но я не хочу учиться в Алабаме. – Я таращилась на конверт во все глаза. – Эта стипендия действует только в вузах Алабамы.

Мама раздраженно вздохнула.

– Теперь у тебя есть варианты. – Она ткнула пальцем в сторону палатки мистера Уильямса. – О, там Мика! Пойду поздороваюсь.

Я проводила ее взглядом, потом снова посмотрела на конверт, адресованный мне, но уже открытый. В груди у меня стало тесно. Нет. Я никому не позволю навязать мне будущее, которое мне противно. Я сложила конверт пополам и засунула в задний карман джинсов. Потом я подняла взгляд и поняла, что Эндрю все еще стоит рядом со мной – и стал свидетелем очередного неловкого разговора.

– Мне нужно принести еще пять букетов, – быстро сказала я. – Увидимся позже.

Он кивнул, вытащил телефон и присоединился к быстро прибывающей толпе.

Когда я вернулась к цветочному фургону, пытаясь проглотить разочарование, меня уже ждала Кэролайн.

– Ты отлично справилась, – сказала она, указывая на букеты, с которыми возилась. – Я рада, что мы реализовали твою идею.

Я улыбнулась, на мгновение забыв про маму и стипендию. На этом мероприятии я впервые подала голос. Впервые предложила свою идею перед мероприятием. Полевые цветы.

Эта идея пришла мне в голову после субботы, которую мы с братом провели, гуляя по холмам. Полевые цветы навевали мысли о нимфах, о лесах, покрытых мхом, о лесных созданиях. Я хотела связать с этими образами несколько своих дизайнов. Меня очень обрадовало то, что Кэролайн согласилась взять мою идею на заметку.

– Что ж, – сказала Кэролайн, подавая мне два букета, – повеселись сегодня.

Учитывая груз на сердце из-за конверта в моем кармане, это пожелание звучало почти по-издевательски. Я скрипнула зубами, вытащила конверт и бросила его на переднее сиденье фургона. Я не дам этому испортить мне вечер.

Из колонок донесся гитарный аккорд. Я оглянулась и увидела на сцене рядом с фудкортом Кайла и его группу. Что? Они будут играть сегодня? Для этого праздника обычно приглашали каких-нибудь местных музыкантов, играющих кантри. Я ждала, что сейчас меня накроет очередной волной раздражения, но, глядя на Кайла, я почти ничего не чувствовала.

– Повеселюсь, – сказала я Кэролайн. – Обязательно.

Глава 30

– Какие тут правила? – спросил Эндрю.

– Ты что, никогда не ловил яблоки? Совсем никогда?

– Ты так говоришь, как будто это что-то нормальное и повседневное.

– Эта игра настолько же американская, как бейсбол.

– Не думаю, что это правда, – протянул он. – Ты путаешь ловлю яблок с яблочными пирогами. Их тут где-нибудь подают?

– Может быть, это просто провинциальная традиция, – сказала я.

Мика, которая как раз подошла к бочкам, где мы стояли, фыркнула.

– Вовсе нет.

Она жестом позвала кого-то, и, обернувшись, я увидела, что к нам направляется Лэнс.

– Что вы тут делаете? – спросил он.

– Учим Эндрю ловить яблоки, – пояснила Мика.

– В этой игре нет победителей, – сказал Лэнс. Мика рассмеялась.

– Неправда.

– В конечном итоге вы все промокнете до нитки, – объяснил он.

– Не обращай внимания, – сказала я Эндрю. – Так вот, правила. – Я указала пальцем на Ганнара, который стоял рядом с бочкой на коленях. – Руками ничего хватать нельзя.

– Можно хватать только зубами, – поправила меня Мика.

– Точно, – сказала я. – И это игра на время. Они добавляют твое имя на вон ту супер-крутую белую доску. В конце праздника подведут итоги, и тот, кто достанет яблоко зубами быстрее всех, будет награжден титулом чемпиона по ловле яблок.