– Спасибо, – сказала я тихо, не зная, верить ли ему. – Я уверена, что дело было вовсе не в этом. В ней это все давно варилось. – Какой-то стебель коснулся моего локтя, и я тряхнула рукой, сбрасывая его. – Но я и правда предвзято отношусь к своей маме. Она почти ничего не делает нормально. И у нее есть привычка позорить меня при всех.

– Да ладно? – Эндрю изобразил удивление.

– Представь себе. Я потеряла терпение и перестала ее видеть, думаю. – Я пожала плечами. – Не знаю. Лабиринт не открыл мне правду о том, откуда берутся мои проблемы с матерью. Мы как раз работали над этим, когда я столкнулась с тобой. Но, возможно, мои суждения были неверны… в очень многом.

Мы повернули за угол, и перед нами предстала деревянная лестница, ведущая на обзорную площадку.

– Я знал, что смогу ее найти, – сказал Эндрю. Мы поднялись наверх по ступенькам и остановились, в молчании глядя на кукурузное поле.

В чем вообще заключались мои проблемы с матерью? Кроме того, что она постоянно ставила меня в неловкое положение. Должно же было быть что-то еще, верно? Потому что иначе это был бы очень тупой повод так сильно злиться на нее.

– Может быть, я винила ее… в том, что папа ушел, – сказала я наконец. – Если бы она не была такой… собой… тогда он бы захотел остаться. Мой папа все еще был бы здесь. – Я облокотилась о перила платформы и опустила голову. – Я была так не права. Это он ушел. Мне нужно было злиться на него, но я будто бы думала, что понимала, почему он хотел нас бросить. В смысле, посмотри на меня, я сама не могу дождаться, как уже свалю отсюда. Мика права. Я предвзятая, самодовольная, лицемерная сволочь. – И Мика наконец-то это поняла. Наконец-то устала от меня. Она высказала все, что обо мне думает, и теперь нашей дружбе пришел конец.

– Софи, – сказал Эндрю, положив руку мне на плечо. Я повернулась к нему, позволяя ему заключить меня в объятия. – Ты не сволочь.

– Еще какая. Я не злюсь на своего отца. То есть, не злилась до сегодняшнего вечера. Он врал мне, и он безответственный, и ветреный, и эгоистичный, и что если я – его точная копия? – По щекам полились слезы, которые я сдерживала весь вечер. Сейчас уже не получалось.

Эндрю мягко погладил меня по спине.

– Злиться на маму было проще, потому что ты каждый день ее видишь.

– Я устала злиться.

– Моя мама нас бросила, и я всегда винил только ее, не понимая, что с моим отцом было, наверное, очень тяжело жить. Мы с тобой полные противоположности.

– Это точно, – подтвердила я. – В очень многом.

– Думаешь, поэтому нам непросто поладить? – спросил он, дыша мне в висок.

– Возможно. Или просто это ты невозможный.

Он слегка рассмеялся; я почувствовала отклик его смеха в собственной груди. Я попыталась улыбнуться, но ночь тяжело давила мне на плечи.

– Лабиринт все сохранит в секрете, верно? – спросила я, поднимая на него глаза. – Мало ли что люди подумают.

Я не могла разглядеть выражение его лица, но он кивнул.

– Я безраздельно доверяю этому лабиринту.

* * *

Добравшись наконец до выхода, мы оба испустили победный клич.

– Напомни мне никогда больше не участвовать с тобой ни в каких головоломках.

– Если бы это была головоломка, я бы решила ее куда быстрее, – возразила я.

– Ой, правда, что ли?

– Ага.

Он хотел что-то ответить, но потом огляделся.

– Эм… весь город просто решил оставить нас в лабиринте, так?

Я тоже огляделась по сторонам. Сколько времени мы провели в той черной дыре? Все палатки уже были свернуты и убраны, столы стояли один на другом, готовые к транспортировке. На парковке не осталось ни одной машины, кроме цветочного фургона. Перед ним все еще стояли банки с цветами. Кэролайн уехала, Мика уехала, все уехали.

– Сможешь подбросить меня до дома? – спросил Эндрю.

– Конечно.

Наше воодушевление успело угаснуть, когда мы подошли к фургону.

– Твой отец успокоится, – сказала я после пары минут молчания.

– И Мика тоже, – ответил он.

Я понимала, что ни один из нас не верит в собственные слова. Потому что одно я знала о Мике наверняка: если она расставалась с кем-то, то уже навсегда.

Глава 33

День благодарения

Ужин в доме Уильямсов


ОРАНЖЕВЫЕ ЛИЛИИ-КАЛЛА

Согласно древнегреческой легенде, однажды Зевс принес очередного внебрачного ребенка своей жене Гере, чтобы та накормила его грудью, пока спит. Когда она проснулась и в ярости оттолкнула от себя ребенка, по небу разлетелись капли молока. Те, что упали на землю, проросли и превратились в лилии-калла. Из всех легенд о происхождении цветов эта, наверное, самая странная. Но иногда странные вещи прекрасны.


Каждый год на День благодарения мы всей семьей по традиции отправлялись в гости к Уильямсам. Мистер Уильямс готовил большую часть угощения, а мы с мамой приносили какой-нибудь салат, притворяясь, что наш вклад был кому-то нужен. И мы ели, смеялись и благодарили друг друга. Но в этом году все было иначе. Мы с Микой не разговаривали друг с другом уже месяц. Целый месяц. Я пыталась извиниться, она пыталась извиниться, но потом мы тотчас повторяли тот же самый спор, не в состоянии найти компромисс.

Поэтому весь последний месяц я провела в гордом одиночестве, наедине со своим альбомом. Заявки нужно было подавать уже сейчас, а я еще ни одной не отправила. Зато у Мики была куча приятелей в нашем городе, поэтому она провела последний месяц в дружеской компании. Что только доказывало ее правоту.

Несмотря на эту ссору, наши беспечные родители решили не забывать традицию. Поэтому сейчас я сидела в машине перед домом Мики, мой брат держал в руках сковородку с кукурузным пудингом, а на маме красовалось платье, которое я подарила ей на День Матери.

Я внезапно поняла, почему она ни разу не надевала его раньше. Я всегда так гордилась тем, что для клиентов нахожу лучшие решения, но для нее выбрала платье, которое было абсолютно не в ее стиле. Силуэт ампир, длина ниже колена, свободный покрой, вертикальные полоски – она как будто собралась в воскресную школу, такой у нее был в нем образцовый вид. О чем я думала? Я пыталась изменить ее, вот о чем.

– Вы готовы? – спросила мама, глуша двигатель.

– Я скоро буду, – сказала я. На коленях у меня лежал открытый альбом. – Хочу закончить набросок.

– Софи, – начала мама, но я просто многозначительно посмотрела на нее. – Окей, окей. Догоняй.

Они с Ганнаром выбрались из машины. Я проводила их взглядом, пока они шли к дому. Миссис Уильямс открыла им дверь. Она помахала мне рукой, и я помахала в ответ. Затем я снова опустила взгляд на свой альбом.

– Эх. – Я перечеркнула набросок платья, над которым работала, жирным крестом. Может, все были правы. Может, Нью-Йорк был вне зоны досягаемости для меня. Последние несколько недель я много об этом думала. У меня была стипендия, я могла подать заявку в любой вуз Алабамы. Пришло время признать свое поражение. Я засунула альбом в рюкзак и выбралась из машины, в ужасе от того, что мне сегодня предстояло.

Я постучалась в дверь, и миссис Уильямс открыла мне, широко улыбаясь.

– Софи Эванс! Где ты пропадала последнее время? Ну-ка тащи сюда свою очаровательную задницу. – Она обхватила мое лицо руками и чмокнула в щеку.

– Здрасьте, миссис Уильямс. С Днем благодарения.

Мама и Ганнар все еще стояли в прихожей и болтали с мистером Уильямсом.

– Надеюсь, вы не против, что в этом году у нас дополнительные гости. – Мистер Уильямс посмотрел на моего брата. – Знаю, мистер Харт с тобой был не очень-то добр несколько недель назад, но он обещал хорошо себя вести.

Я не знала, что сегодня придут Харты. Мама, впрочем, не удивилась – значит, ее предупредили.

– Ничего, – сказал Ганнар. – На прошлой неделе Эндрю принес мне милкшейк от своего папы, так что он по-настоящему извинился.

Я была уверена, что милкшейк для Ганнара сделал вовсе не отец Эндрю, но с моим братом это отлично сработало.

– Это для нас? – спросила миссис Уильямс у Ганнара, показывая на сковородку.

– Это кукурузный пудинг. – Ганнар протянул его ей.

– Прекрасно! – воскликнула миссис Уильямс. – Этого-то нам и не хватало. – Она каждый год так говорила, что бы мы ни принесли. Даже если бы мы притащили пустой пакет, она бы, наверное, сказала: «Этого-то нам и не хватало».

Ганнар, кажется, был очень доволен.

– Мика! – позвала миссис Уильямс. – Софи пришла! – Когда Мика не спустилась, ее мама махнула в сторону коридора. – Она, наверное, в своей комнате. Можешь пойти к ней.

– Окей, хорошо.

– Скажите, где у вас вино, – сказала моя мама. Миссис Уильямс рассмеялась. Они вместе направились в комнату, мой брат поскакал за ними.

Я сжала лямку своего рюкзака и мрачно смерила взглядом длинный темный коридор. За последний месяц Мика, возможно, и не заметила моего отсутствия, столько у нее было друзей, но мне казалось, что у меня отобрали кусок души. Нам нужно было разобраться с этим. Первый шаг был самым сложным. Потом мои ноги с легкостью нашли дорогу к ее комнате.

Я тихо постучала.

– Войдите, – сказала она.

Я открыла дверь и остановилась в проходе. Она сидела на полу перед зеркалом и красила глаза блестящими золотыми тенями. Наши взгляды встретились в отражении.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – отозвалась Мика. Она положила свои тени обратно в косметичку, а потом вдруг разрыдалась.

Рюкзак соскользнул с моего плеча. Я бросила его на пол и рванула к ней, чувствуя, что из глаз тоже льются слезы.

– Прости меня, Соф, – проревела Мика. Я опустилась на колени и крепко обняла ее, почувствовав несказанное облегчение, когда она обняла меня в ответ.

– И ты меня, – хлюпнула я, – тоже прости.

– Я скучала по тебе. Я не могу так жить, без тебя.

– Я тоже. – Всего лишь произнеся эти слова, я почувствовала, как внутри меня все встало на свои места. – Ты была права. Я вела себя, как сноб. И мне ничего было не надо, лишь бы бросить этот город, и я была грубой, и высокомерной, и со мной было трудно.