К тому времени, когда двери лифта открылись на верхнем этаже, ей пришлось признать, что Алекос никогда не считался с ее мнением. Просто уверенно ждал, когда она смирится с тем, что решил он. Когда Иоланта вошла в номер, ей показалось, что там никого нет. Проходя по комнатам, она чувствовала, как сердце поднимается к самому горлу. Где же он?

– Алекос?.. – позвала Иоланта чуть громче шепота.

Не получив ответа, она направилась в спальню собирать вещи.

И тут она увидела Алекоса, сидящего на краю кровати с опущенными плечами и поникшей головой.

– Что?

Когда она вошла в спальню, он рассеянно посмотрел вверх. Его глаза покраснели, лицо выглядело изможденным. Он несколько раз моргнул, как будто не верил, что видит ее.

– Я думал, ты от меня ушла.

В его голосе слышалось столько отчаяния, что Иоланта чуть не бросилась к нему на шею, забыв обо всем. Но нет. То, что случилось, касалось не только компании отца, это касалось того, что она хотела от мужчины. От брака. И Алекос был не готов дать ей это.

– Я действительно ухожу от тебя, – еле слышно ответила она. – Я пришла собрать вещи.

Он вздрогнул, как от удара, и Иоланта снова ощутила всплеск сочувствия, желания утешить его. Но она подавила это желание, и Алекос больше ничего не сказал.

Глупо, но ей хотелось, чтобы Алекос боролся за нее. Боролся за них. Она хотела, чтобы он объяснил, извинился, сделал хоть что-нибудь. Она хотела такую малость, но Алекос упрямо молчал.

Но потом Иоланту вдруг осенило. Если она сама не желает бороться за них, то почему ждет, что это сделает он?

Иоланта вдруг смутно осознала, что никогда прежде ни за что не боролась. Десять лет назад Алекос все решил за нее, а потом это делали отец и Лукас. Десять лет. А совсем недавно она снова позволила Алекосу взять все в свои руки. Ей казалось, что она проявит силу, если сейчас уйдет от него, но что, если она будет бороться? Не только за себя. За них. За семью.

– Алекос. – Иоланта повернулась к нему. Он по-прежнему сидел с опущенной головой на краю кровати. Как побитый. – Поговори со мной.

Алекос ответил, даже не посмотрев на нее:

– Что я могу сказать?

– Объясни, почему ты с таким упорством хотел уничтожить «Петра инновейшн». Ты ведь никогда не рассматривал другие варианты, кроме ее закрытия, верно? – тихо спросила она. – Даже ради Нико. – Ей больно было говорить это.

– Нико мой сын, – яростно возразил Алекос. Он поднял голову, его глаза сверкнули. – Мой! Какого черта я должен позволять Талосу Петракису красть у меня что-то еще?

Иоланта вздрогнула от неприкрытой ненависти, с которой он произнес эти слова.

– Алекос… о чем ты говоришь? Я не понимаю…

– А может, не хочешь понимать? – коротко отрезал Алекос, встал с кровати и повернулся к ней спиной.

Чемодан выпал из рук Иоланты.

– Что ты от меня скрываешь?

– Ничего, – не поворачиваясь, бросил он. Но Иоланту это не убедило.

– Расскажи, Алекос. Ради меня. Ради Нико. Он просто убит, – тихо продолжила она. – Ты это понимаешь? Ты ему понравился. Он доверился тебе. Ты знаешь, как много это значит для такого маленького мальчика, как он? И вдруг он читает новости о том, что ты – человек, которого он пустил в свою жизнь, – отнимаешь у него то, что он считал самым важным…

– Это не должно быть для него самым важным! – перебил Алекос, повернувшись к ней лицом. Его голос срывался на крик. – Не должно, – повторил он более спокойно, но Иоланта заметила мелькнувшую в его лице скорбь, и внутри у нее все похолодело.

– Алекос, прошу тебя. Объясни мне, в чем дело. Что ты имеешь против моей семьи? Против моего отца?

Алекос долго молчал.

– Я не хочу тебе рассказывать, – наконец сказал он. – Не хочу причинять тебе боль. – Он поднял полный страдания взгляд. – И если ты уже решила, что между нами… все кончено…

– Нет, не кончено. – Алекос ошеломленно взглянул на нее, и Иоланта осознала, с какой страстью произнесла эти слова. – Я не хочу. Я… – Она резко осеклась, но тут вспомнила, сколько раз не решалась произнести то, что чувствовала всем сердцем. – Я люблю тебя, Алекос. И буду бороться за то, что есть между нами. Я знаю, что ты меня не любишь, но…

– Люблю, – перебил Алекос. – Я понял это, когда ты ушла. Мне показалось, что весь мир опустел. Я люблю тебя, Иоланта, и мне невыносимо думать, что я снова потеряю тебя.

Он не то усмехнулся, не то всхлипнул, покачал головой, как будто не хотел признавать того, что произнес.

– Я не уйду от тебя, Алекос, – пообещала она. – Но ты должен мне все рассказать. Ты не можешь вечно держать это в себе. Что ты от меня скрываешь?

Алекос тяжело вздохнул и сел рядом с ней на кровать. Он молчал, Иоланта ждала. И оба со страхом думали о том, что будет дальше.

– Когда мне было двадцать два года, я работал у твоего отца. Я числился практикантом, и он… я считал его своим покровителем. Я учился у него, а в ответ рассказывал о своих идеях. – Его губы скривились от болезненных воспоминаний. – И однажды поделился с ним идеей новой программной системы.

Иоланта смотрела на него, как завороженная.

– И что случилось?

– Он выслушал меня и попросил подготовить две презентации, что я и сделал. И по глупой на ивности отдал ему DVD-диск с описанием системы. Он пообещал мне постоянную работу в компании, убедил меня в том, что я именно тот человек, которого он искал. – Иоланта слышала горечь в голосе Алекоса, но гораздо больше ее тревожило то, что она слышала боль. Неприкрытую, глубокую обиду, и это ее испугало.

– А потом, что случилось потом?

– Он взял мои наработки и велел Каллосу скопировать их, – бесстрастно произнес он. – Сначала я, конечно, этого не понимал. Талос прислал мне письмо – официальное письмо – о том, что моя практика завершена. Что он представил мою систему своей команде, и они сочли ее неработоспособной. Что ему очень жаль меня расстраивать. А шесть месяцев спустя «Петра инновейшн» выпустила на рынок систему, почти в точности повторявшую мою, правда, не такую совершенную. – На губах Алекоса мелькнула саркастическая улыбка. – Хотя, полагаю, Каллос сделал все, на что он способен.

– Что ты хочешь сказать?.. – У Иоланты так пересохло во рту, что она с трудом выговаривала слова. – Что мой отец обокрал тебя? И Лукас ему помогал?

Он посмотрел на нее невеселым взглядом, без злости и без надежды.

– Да, именно это.

Иоланта почувствовала, что ее голова идет кругом от тысячи нежданных и нежеланных мыслей, которые она даже не могла сформулировать.

– Но почему? Почему он просто не взял тебя на работу?

– Он побоялся меня взять, – пожав плечами, ответил Алекос. – Это единственное, что приходит в голову. Ему хотелось иметь человека, которого он сможет полностью контролировать. Такого, как Каллос.

– Но…

– Ты мне не веришь, – печально перебил он.

«Это не так просто», – возразила про себя Иоланта.

– Алекос, я не знаю, чему верить. Для меня это шок. Пожалуйста, дай мне прийти в себя.

Она отчаянно пыталась осознать то, что он сказал, ей не хотелось верить в это, и все же она ему верила. Потому что знала: если бы Алекос говорил неправду, не было бы этого выражения полной безнадежности, которое она видела на его лице. Но если это правда, то ее отец… вся ее жизнь…

Иоланта закрыла глаза, чувствуя, что не в состоянии справиться с бурей эмоций, бушевавшей в душе.

– Почему ты не сказал мне этого раньше? – в конце концов спросила она.

– Сначала думал, что ты мне не поверишь. А потом не хотел причинять тебе боль.

– А ты не думал, что причинишь мне боль, закрыв компанию моего отца? – Она покачала головой. – Что ты причинишь боль Нико?

– Не такую сильную, – пытался оправдаться Алекос. – Иоланта, Нико получит гораздо более крупную и успешную компанию. «Деметриу тех» – вот его настоящее наследство. Как ты не можешь понять и принять это? Я ничего у него не отбираю…

– Ты думаешь, чем больше, тем лучше? – Иоланта закрыла глаза, вдруг почувствовав себя слишком усталой, чтобы продолжать спор. – Алекос, дело ведь даже не в компании. Если честно, мне в любом случае пришлось бы ее продать, потому что Лукас наделал слишком много личных долгов.

Алекос вытаращил на нее глаза.

– Что? Почему ты мне не сказала?

– Представь себе, ты не единственный, у кого могут быть секреты, – ответила Иоланта. – Я не говорила тебе, потому что мне не хотелось еще сильнее от тебя зависеть. Чувствовать себя еще слабее.

– Но если ты все равно собиралась продавать компанию, почему ты так сердишься?

Алекос смотрел на нее с таким недоумением, что Иоланта чуть не рассмеялась. Хотя, возможно, уместней было бы заплакать. Потому что даже сейчас он ничего не понял.

– Потому что дело больше не в компании, – устало ответила она. – Вернее, не только в ней. Дело в доверии между нами, в искренности… в любви. Какими могут быть наши отношения, если ты не подпускаешь меня к тому, что у тебя на душе? Если ты настолько не доверяешь мне, что боишься сказать правду? Если ты отказываешься говорить со мной о том, что для тебя действительно важно, потому что уже сам все решил. Если ты думаешь только о том, чтобы отомстить? – Иоланта повысила голос. – Все дело в твоем желании мстить, разве нет? Даже теперь, когда мой отец лежит в могиле, и единственные, кому ты причиняешь боль, это те, кого ты – по твоим словам – любишь. Ты до сих пор одержим своей местью. – Она устало и безнадежно покачала головой. – Где в этом сценарии место для любви, Алекос? Где место для меня, для Нико? Ты хоть подумал, как сильно его ранишь? Что с ним будет, когда, прочитав новости, он поймет, что ты даже не удосужился объяснить ему хоть что-нибудь?

Алекос изменился в лице.

– Я об этом не думал, – признался он. – Не позволял себе думать. Я убедил себя, что это не имеет никакого отношения к нам троим.

– Потому что ты хотел, чтобы так было. Ты скрывал свою жажду мести в тайнике своей души и никому не позволял туда заглянуть.