— Нам надо домой. Мы должны оказаться там раньше, чем до родителей дойдут слухи о том, что случилось в лесу. Они будут страшно волноваться.

— Нет, мы не отпустим вас одних, — неожиданно твердо произнес Джеймс Уинтерли, который, по мнению Ровены, находился без сознания. — Это опасно.

— Не утруждай себя разговорами, лучше отдохни, — поспешил успокоить его брат.

Джеймс слабо улыбнулся:

— Мы и так были словно во сне, верно, миссис Уэстхоуп?

— О да, — ответила Ровена, с трудом заставив язык повиноваться.

Чем могли Финчи прогневать Бога настолько, чтобы лишиться ребенка от руки затаившегося в кустах убийцы? Мысль о том, что возвращаться домой им придется одним, пугала Ровену меньше перспективы еще какое-то время находиться в обществе человека, спасшего Эстер. Ему действительно лучше прислушаться к советам брата.

— Если вы настаиваете, необходимо отправить домой записку и сообщить, что с нами все в порядке и мы скоро приедем.

— Хорошо. Теперь можем отправляться? — устало спросил виконт.

Ровена помогла Эстер и Джеку забраться в повозку, села сама и приготовилась к неприятной поездке. Разумеется, на открытой дороге, ведущей к дому, они были отличной мишенью, радует лишь то, что она ровная, а не ухабистая, как деревенская.

— Давайте посадим девочку сюда, мисс Ровена, — услышала она мальчишеский голос, подняла голову и увидела, как юный возница похлопывает по месту между ним и помощником чуть постарше. Тронутая такой заботой, она не смогла отказать и отпустила сестру.

— Ну вот, мисс Эс. А то что бы вы там делали? — с усмешкой произнес мальчик, что приободрило Эстер гораздо лучше сочувствия.

Ровена с грустью посмотрела на Джека и взялась руками за борта телеги, чтобы удержаться при неминуемой тряске. Она вспомнила дни, проведенные с войском сэра Артура Уэлсли. Ее лошадь захромала, и пришлось идти пешком в самом конце вереницы обозов, вместе с другими женами, несущими мешки с вещами, и бежавшими за ними детьми. Для наивной молодой девушки из семьи викария пережитое позволило получить бесценный опыт. К счастью, ей вызвалась помочь одна из женщин, возившая на телеге товар на продажу солдатам.

— А как же дети? — слабым голосом спросила тогда Ровена. От боли в ногах она едва могла говорить.

— Считаешь, что слишком хороша для моей повозки, миледи? — хохотнула маркитантка.

— Нет, что вы, я совсем не это имела в виду! — возразила Ровена.

— Тогда забирайся и не спорь. Эти спиногрызы каждый день пробегают больше, притом босыми. Только посмотри на них. — Женщина окинула детей неожиданно нежным взглядом.

Ровена надеялась, что им удастся выжить во время этого внезапного отступления корпуса после битвы при Ла-Коруньи. Ей стало стыдно за свою реакцию на сегодняшнее происшествие после того, что она видела в Испании и Португалии, стыдно перед женщинами и детьми, жизнь которых оставалась невыносимо тяжелой по сей день.

Поежившись, Ровена попыталась представить, как сложилась бы ее судьба, если бы Нейт выжил. Их брак оказался совсем не таким сказочно-прекрасным, как она представляла до свадьбы. В последнее время Нейт мог и ударить жену, если рубашка его была выстирана, но не отглажена. Ей пришлось научиться уворачиваться от тумаков. Муж постоянно обвинял Ровену за потухающее пламя в очаге, подгоревшую еду, плохую погоду и даже неудачи в сражении. Во время ежемесячных женских неприятностей он отправлял ее спать на пол, называя нечистой. Вскоре они прекратились вовсе, видимо, из-за постоянного стресса, скандалов с мужем и недоедания. Нейт получал большую часть еды и все лучшее, что у них было. Ровена не решалась возражать и даже считала, что так и должно быть, ведь на войне ему приходилось тяжелее, он должен был сражаться, а она в день венчания поклялась делить тяготы и лишения с мужем и не роптать на судьбу.

После тренировочного лагеря в Шорнклиффе, куда их направили сразу после свадьбы, Нейт почувствовал себя взрослым мужчиной и рвался на фронт, мечтая о славе, однако после нескольких сражений иллюзии развеялась. Когда-то и Ровена считала войну забавным приключением, ждала, когда попадет на континент, изрядно устав от скучной и однообразной жизни сначала в Кенте, потом в Ирландии. Могла ли она обвинять Нейта за неподготовленность к реальной жизни, когда сама была в ужасе от того, с чем столкнулась? После того как Нейт погиб, Ровена искренне оплакивала его, называла несчастным молодым человеком, чья жизнь несправедливо оказалась слишком коротка, и все же…

Вспомнив тяжелые времена, Ровена судорожно вздохнула, смахнула набежавшую слезу. И все же даже своим родителям она не могла признаться в том, что внезапное окончание брака принесло ей невероятное облегчение…

Повозки выехали из леса на освещенную осенним солнцем дорогу.

— Экипаж доктора Харбери у конюшни! — закричала остроглазая Эстер.

— Это хорошая новость, — улыбнулся сидящий рядом с ней возница и кивнул на идущую перед ними повозку с Джеймсом и его братом. — Голову мистера Уинтерли надо поберечь. Он обещал взять к себе на конюшню моего младшего брата, как только отстроит дом. Надеюсь, после падения он не забудет о своем обещании.

— Упала я, а не он, — гордо заявила Эстер.

Ровена вздохнула и покачала головой. И почему сестра уверена, что сделала сегодня то, чем стоит гордиться?

— Вот оно как? Похоже, ангелы подхватили тебя, как Моисея.

— Нет, — замотала головой Эстер. Похоже, у нее уже сложилась собственная версия события. — Он меня поймал, — призналась она и махнула рукой в сторону уже въезжавшей во двор телеги.

— У вас, мисс Эстер, больше причин, чем у всех нас, желать, чтобы мистер Уинтерли поправился, — вмешался в разговор мальчик постарше.

— Да, — тихо призналась девочка.

— Вы совершенно правы, юноша, — произнесла Ровена и спрыгнула на землю, когда повозка остановилась. Помогая сестре спуститься, она окинула ее суровым взглядом, надеясь, что это заставит прекратить обсуждение увлекательной истории под названием «Приключения неугомонной Эстер Финч».

Лорд Фарензе и двое конюхов подняли мистера Уинтерли с роскошных шелковых подушек, которые кто-то заботливо уложил на дно повозки, и понесли в дом.

— Лежи спокойно, не шевелись, — прикрикнул на него виконт, когда Джеймс попытался поднять голову и посмотреть, что происходит вокруг.

— Прошу, позаботься о них, Люк. — Уинтерли кивнул в сторону стоящих поодаль Ровены, Джека и Эстер. — Ради меня.

Какой бы она ни считала непреодолимой пропасть, разделявшую детей священника и брата знатного лорда, Ровена от всей души желала ему выздоровления.

— Зачем тебе это? — сухо спросил Люк.

Услышав обрывки их разговора, Ровена пристально посмотрела на мужчин, будто пытаясь понять, каково их мнение о ней.

«Надеюсь, они не подозревают меня в связи с охотившимися на него людьми?» — подумала она.

— Фуше, — тихо усмехнулся Уинтерли в ответ на откровенный вопрос и огляделся так, словно за каждым углом или деревом прятался человек из полиции Бонапарта.

— Какое она может иметь ко всему этому отношение? — спросил виконт с удивлением, схожим по силе с ее собственным.

У Ровены даже мелькнула мысль, не тронулся ли Уинтерли умом от удара.

Джеймс посмотрел на брата с тревогой, огляделся и попытался приподняться, будто намеревался немедленно встать и бежать, чтобы увести за собой опасность.

Ровена поразилась мужеству Уинтерли, не каждый смог бы вести себя подобным образом после серьезного сотрясения мозга, которое он наверняка получил. Вглядываясь в его застывшее лицо, она пыталась определить, действительно ли он считает инцидент не случайным, а грозящую опасность очень серьезной? Что же мог сделать английский джентльмен, чтобы стать объектом преследования французских властей? Разве может богатый бездельник заботиться о чем-то, кроме гардероба и мнения, которое он производит в свете? Если это не так, должно быть, мистер Уинтерли совсем не такой, каким кажется.

— Черт возьми, где же врач? Велите ему поторапливаться, пока мой брат окончательно не потерял разум, — громогласно объявил лорд Фарензе, чтобы его слышали даже те, кто находится на значительном расстоянии.

«Нет, он вполне в своем уме», — подумала Ровена, но суровый взгляд серо-зеленых глаз виконта заставил замолчать даже внутренний голос.

— Харбери! Хвала небесам! — воскликнул он через секунду, и лицо его стало таким озабоченным, что даже Ровена на мгновение поверила в искренность его переживаний.

— Милорд, леди Фарензе подготовила для мистера Уинтерли комнаты старого лорда, потом мне необходимо было убедиться, что леди Лафрен легла, поскольку в ее положении даже сильные переживания могут иметь неприятные последствия.

— Хорошо, — произнес виконт с тем напряжением, которое испытывают мужчины при упоминании женских проблем, и уставился на детей викария, столпившихся у ворот. В его взгляде застыл вопрос, словно виконт запамятовал, кто они такие.

— Вы можете подождать в кухне, — сказала Ровена Джеку и Эстер и вскинула голову, чтобы подчеркнуть твердость намерений, а также не дать детям возможности оспорить решение. Кроме того, она надеялась, что после волнительных приключений у них проснулся аппетит, а у добродушной кухарки всегда есть чем успокоить ребенка.

К счастью, вздохнув, Джек и Эстер повиновались. Ровена же хотела быть неподалеку от мистера Уинтерли и узнать, каково его состояние, из первых уст. Лорд Фарензе поглядывал на нее так, будто боролся с желанием поскорее отослать, затем его отвлек доктор, и вскоре процессия двинулась к дому. Ровена шла так быстро, как только могла, чтобы не отстать.