— Почему же? Вы ведь сделали то же самое. Или вами двигала жажда наживы?

— У меня не было семьи.

Он говорил так, словно оправдывался. Ведь большинство мужчин ставили бы себе в заслугу заботу о трех сиротах и не умалчивали бы об этом. Джеймс считал, что не сделал ничего выдающегося. Как же ей защититься от такого человека?

— Ваш брат и племянница, а также Гидеон и Калли с вами не согласятся.

— Они от меня не зависят.

— Как и мои близкие. Но я сражалась бы ради них с самим дьяволом, не только с Бонапартом.

— Я тоже. — Уинтерли бросил на нее раздраженный взгляд, будто признался в этом вынужденно.

— И вы занялись контрабандой для того, чтобы защитить брата и его дочь, так?

— Происходящее виделось мне веселым приключением, я был молод.

— Жаль, что меня там не было. Хоть кто-то должен был сказать вам, что нельзя вести себя как полный идиот. Вам лучше было остаться и помириться с братом.

Джеймс пожал плечами.

— Но это невозможно! Я не стал бы слушать маленькую девочку, какой вы были, когда мне исполнилось двадцать, — пояснил он с улыбкой.

— Мне было десять лет, но вам пришлось бы меня выслушать. Мама говорила, что в том возрасте я была такой же бесстрашной и непослушной, как Эстер.

— Какое неожиданное признание. Но в то время я не слушал даже свою тетушку, а она была самой уважаемой и храброй женщиной в моем окружении. Но почему же вы так изменились, почему стали покорной?

— Я повзрослела, мистер Уинтерли.

— Хм, — улыбнулся он, будто вовсе не был в этом уверен, и оглядел ее с ног до головы. — В некотором смысле, да, с этим не поспоришь, но в другом…

— Мы сейчас говорим о вас, — перебила его Ровена.

— Не по моей воле.

— Вам больше нравится делать вид, что у вас нет сердца, верно? И не говорите мне о глубокой любви к близким и сострадании к несчастным детям.

— Ваши слова ранят меня в самое сердце, миссис Уэстхоуп, — произнес он беззаботным тоном салонного завсегдатая.

— Не стоит вести себя со мной так, Джеймс. Если, конечно, хотите, чтобы я всерьез воспринимала ваше идиотское предложение.

— Значит, вы все же пока раздумываете?

— Причина не в вас, а в несчастных детях.

— Несчастных? Потому что они малы и оторваны от родного дома? Или потому, что их спас я?

— И то и другое, — не раздумывая выпалила Ровена.

— Так вы готовы представить меня своим мужем? — усмехнулся Джеймс.

— Только после дождичка в четверг.

— О, я уже чувствую себя под пятой у жены, а вы еще даже не согласились на брак.

— И не соглашусь… Если только не увижу, что детям рядом с вами грозит опасность. Ради них я готова принести жертву.

— Что ж, судя по тому, какого вы обо мне мнения, надо заняться организацией нашей свадьбы как можно быстрее.

— Я не сказала, что выйду за вас, — процедила Ровена. — А вы все же джентльмен и не посмеете меня заставить. Я ведь слишком много о вас знаю.

— Что ж, надеюсь, мои дети тронут ваше сердце, если мне не удалось. И еще скажу, что не смог отвернуться от последствий войны и ринуться в новую битву, как сделали целые нации. Я привез троих детей сюда, потому что только так мог сохранить им жизнь. Ровена, ты готова стать для них матерью и помочь мне их вырастить? Одному мне не справиться.

Джеймс стал таким серьезным, будто решалась его судьба. Возможно, так и было, но Ровена этого не осознавала. По спине пробежала дрожь.

— Вы можете нанять меня в качестве няни или гувернантки, — заявила она, гордо вскинув голову. Укол ревности к незнакомой француженке заставил ее продолжить: — На вашем пути встречается столько женщин, что женитьба будет мешать вашей личной жизни.

— Знайте, я никогда раньше не делал предложение женщине. В раннем возрасте у меня возникло стойкое отвращение к браку.

— Неудивительно, — кивнула Ровена.

Уинтерли молча окинул ее взглядом. Неужели он никогда не забудет о том, как много ей о нем известно?

— Я готова вернуть вам секреты, которые украла, подслушивая под окном. Признаюсь, мне никогда не казались приятными супружеские отношения, даже когда на заре нашего брака Нейт старался быть внимательным, а потом я и вовсе поклялась, что не буду принадлежать ни одному мужчине. Для детей семья — необходимое условие для нормальной жизни, ради них я готова рискнуть и сказать вам «да».

— Ваш муж был глупцом, — уверенно заявил Джеймс.

— Дело не в нем, мне недостает темперамента, — возразила Ровена и покраснела от неожиданно сделанного признания.

— Вы серьезно так думаете? — хмыкнул Уинтерли.

Неужели своим откровением она невольно бросила вызов этому красивому джентльмену? Может, ей стоит позволить поцеловать себя еще раз, чтобы он признал ее правоту?

— Да. Мне сложно представить, что ваше самолюбие позволит предложить мне фиктивный брак. А сейчас давайте закончим наш разговор, мне пора переодеваться к ужину.

— Вы так проголодались? — спросил Джеймс с коварной улыбкой бывалого повесы.

— Невероятно, — ответила Ровена и отчего-то вспомнила их поцелуй у окна в полумраке спальни. Щеки ее предательски запылали.

— И все же я нахожу вас очень привлекательной и страстной женщиной, несмотря на все ваши предупреждения. Вы мне не кажетесь ледяной красавицей, Ровена Финч. — Он склонился к ее лицу и прошептал: — Позволите поцеловать вас? Тогда я докажу, что ваш муж глубоко ошибался.

— Что ж, если вам нравится привлекать к себе ненужное внимание, прошу, не останавливайтесь. Мы опоздаем на ужин, а вы ведь изъявили желание быть с семьей сегодня вечером.

Теперь идея заставить его отказаться от брака, продемонстрировав холодность, казалась ей уже не такой хорошей. И почему он назвал ее Ровеной Финч? Той девушки больше нет. Она была импульсивной, жадной до жизни и очень отличалась от кроткой, скучной вдовы, какой стала сейчас. Кто знает, чего ожидать, если все эти качества перемешаются в одном человеке.

— Знаете, меня никто еще не просил о близости, но я постараюсь сделать все, что могу, — рассмеялся Джеймс, и глаза его вспыхнули от предвкушения.

Ровена смотрела словно завороженная и не могла отвести взгляд. Тело вспыхнуло, охваченное огнем, когда истинные желания схлестнулись с теми, которые она выдавала за свои, считая новым «я». Теплые губы Джеймса коснулись ее губ, обещая неведомые ей удовольствия. Ровена затаила дыхание, но не стала сдерживаться и бросилась в пучину страсти, которая смела все преграды и позволила им стать не мистером Уинтерли и миссис Уэстхоуп, а Джеймсом и Ровеной.

Он был так близко, что жар их тел, усилившись, превратился в полыхающий во всю мощь пожар страсти. Погрузившись в него, она уже ничего не слышала и не видела. Даже красивого лица с чудесным легким загаром. Едва слышимый внутренний голос призывал остановиться, намекал, что потом ей будет стыдно за себя. Открыв глаза, Ровена увидела, что Джеймс смотрит на нее с удивлением, словно пытается найти ответ на некий вопрос, часто возникавший в его голове. При этом он тяжело дышал, будто пробежал не одну милю. В тусклом свете было сложно понять, приливает ли жар к его лицу, покраснели его скулы так же, как ее, но он смотрел так, будто не верил, что все действительно происходит. Ровена чувствовала, что в нем созрела жажда большего, должно быть, как в том семнадцатилетнем мальчике много лет назад. Как ей поступить, если он решится сделать следующий шаг? Она так мало знала о близости, даже нынешнее состояние было для нее откровением. Неужели так бывает со всеми взрослыми людьми, переступившими невидимую границу в отношениях? Если так, то они с Нейтом никогда не были близки и, вероятно, не любили друг друга с самого начала.

— Кто-то идет, — прошептал Джеймс, однако не выпустил ее из объятий.

Ровена не представляла, как поступить. Поцелуй лишил ее способности думать, колени подгибались, и она готова была упасть, стоило представить, что слуги или домочадцы могут стать свидетелями соблазнения Уинтерли наивной, неопытной женщины. Ровена отшатнулась и попыталась вырваться из его крепких объятий.

— Я не такой, как твой муж, Ровена, — жарко прошептал Джеймс. — Тебе не надо меня бояться ни в спальне, ни за ее пределами.

— Я знаю, ты никогда не сделаешь мне больно. По крайней мере, осознанно, — добавила она, вслед за Джеймсом переходя на «ты».

— Смотря что считать случайностью. Я принес людям немало страданий, желая добра и не оставляя в покое.

— Ты хотел бы оставить меня в покое?

— Нет. Для нас обоих было бы лучше прийти к соглашению по нескольким причинам и стать мужем и женой, но я, видимо, не такой искусный притворщик. Мы поговорим об этом позже. Сюда идет Гидеон, у нас нет времени.

Ровена внимательно посмотрела в его зеленые глаза, впервые заметив в них серебристые искры. В дневное время ей казалось, что они такие же, как у Люка и Гидеона, но сейчас очарование момента и приглушенный свет сделали их особенными. Способны ли они заслонить все, что она привыкла видеть перед собой? Джоанну или даже маму, чьи голубые глаза особенного оттенка подсказывали, от кого она унаследовала свои. «Скорее всего, это невозможно», — подумала Ровена, решительно отстраняясь от человека, рядом с которым ей впервые пришла в голову эта странная мысль.

Глава 13

— Я не могу задерживать ужин, ведь мы устроили его специально в честь твоего выздоровления, — известил Гидеон и оглядел стоящих по обе стороны камина Джеймса и Ровену. — Что за жуткий запах, Джеймс! От тебя за версту разит конским потом и дорожной пылью. Не представляю, как ты позволил себе приблизиться к даме, особенно учитывая твою репутацию щеголя.