— Ты прав, моя репутация под угрозой.

Откровенно говоря, сейчас он и сам не мог с уверенностью сказать, что в нем осталось от прежнего Джеймса. Если он поселится в Брекли и будет растить чужих детей, ему будет не до света. И еще Джеймс очень хотел стать последним мужем Ровены Финч. Он то и дело представлял, как будет произносить слова «это сказала моя жена» или «это сделала моя жена»; они звучали так заманчиво, что ему не терпелось скорее начать произносить их вслух. Кто бы мог подумать, что с ним произойдут такие перемены? Всего несколько недель назад Джеймс Уинтерли рассмеялся бы в лицо любому, осмелившемуся предположить подобное. Сейчас же, глядя в эти голубые глаза, он забывал даже собственное имя.

Джеймс посмотрел на подрагивающее пламя свечи, будто тоже желавшее скорее убежать, затем перевел взгляд на Гидеона, стоявшего между ним и Ровеной, как строгая тетушка, вознамерившаяся блюсти нравы.

Ровена нашлась первой.

— Полагаю, стоит все же вернуть нам модника Уинтерли, — усмехнулась она.

— Не могу не согласиться, — ответил Джеймс с глубоким поклоном.

Гидеон не двинулся с места.

— Хм. — Ровена издала странный звук, в который только женщина могла вложить столько смысла, взяла свечу с каминной полки и вышла из комнаты, даже не обернувшись.

Ему не удастся с ожидаемой легкостью пробудить в ней желание открыться для нового. Ее личная жизнь была полна страданий, и она боится позволить еще одному мужчине подчинить ее своим желаниям. Ровена не наивная барышня, какой была, видимо, в восемнадцать. А жаль.

«Возможно ли это, Джеймс? — прозвучал в голове голос тетушки Вирджинии. — В восемнадцать она была восхитительна; встретив, ее было бы непросто забыть».

Джеймс кивнул своим мыслям. Очень может быть, но тогда у него были другие проблемы.

— К счастью для нас обоих, у меня нет времени расспрашивать, что между вами происходит, — осторожно заметил Гидеон.

— Я просил ее выйти за меня замуж, если тебе так любопытно, — признался Джеймс, наблюдая, как меняется выражение лица друга.

Когда Гидеон появился в комнате, Ровена смотрела на Джеймса с укором оскорбленной невинности — таков был ее ответ на поцелуй. Сейчас она, несомненно, размышляет, как вести себя с ним дальше. Джеймс усмехнулся про себя. Его жизнь перевернулась с ног на голову, как только он впервые увидел миссис Уэстхоуп. Она узнала о нем достаточно, слушая его исповедь перед Люком, чтобы испытывать презрение. Однако Джеймс был уверен, что их встреча много значила и для Ровены, в ее мире случилась буря, и теперь она пытается отыскать путь в кромешной мгле.

— Но она об этом ни словом не обмолвилась и не выглядела радостной, будто уже настало время объявить о помолвке. Скорее, она была смущена и сбита с толку. — К удивлению Джеймса, Гидеон рассмеялся и похлопал его по плечу. — Похоже, ты влюблен, дорогой друг. Добро пожаловать в мой мир разочарований и тайн. Не представляю, что бы со мной было, если бы не вернулась Калли, но такому цинику, как ты, придется немало потрудиться, чтобы завоевать женщину.

— Я вовсе не влюблен! — запротестовал Джеймс.

Одна мысль об этом пробудила желание оседлать Султана и умчаться без оглядки куда-нибудь очень далеко, где нет проблем и волнений. Однако у него были три веские причины этого не делать, и они перевешивали все остальное.

— Разумеется, все это для тебя немного неожиданно, — кивнул Гидеон.

Вместо того чтобы весело посмеяться, он отнесся к словам друга неожиданно серьезно, будто был большим специалистом по отношениям мужчины и женщины, а ведь сам девять лет назад потерял любимую жену.

— Слуга сказал, что ванна для тебя готова, — опомнившись, сообщил Гидеон. — Поверь, жизнь предстанет в другом свете, когда ты будешь чисто вымыт и красиво одет, как обычно.

— Она отказала мне, Гидеон… Да и как я могу любить ее? Мы познакомились несколько дней назад, — сказал Джеймс, будто не слышал слов друга.

— Поскольку с глазами у тебя все в порядке, чего не скажешь о других частях тела, ты, несомненно, заметил в церкви, как мила наша миссис Уэстхоуп. Ты ведь неспроста стал посещать все воскресные службы. Я обожаю свою жену, но не могу не признать, что Ровена — бриллиант чистейшей воды, Джеймс, несмотря на все ее усилия казаться другой. — Гидеон заговорщически подмигнул другу. — С твоим опытом это невозможно не заметить, так что не обманывай ни меня, ни себя, друг. — Гидеон говорил, как врач, описывающий возможные проявления болезни. — Поверь, не важно, знаешь ли ты ее с детства или десять минут. Однажды наступает момент, когда ты смотришь на женщину и понимаешь, что она та, единственная. Так было со мной, можешь спросить брата; уверен, в его жизни происходило то же самое. Не позволяй упрямству миссис Уэстхоуп оттолкнуть тебя, иначе можешь обречь себя на страдания длиною почти в десять лет. Счастье совсем рядом, так протяни руку и возьми его; надо учиться на своих ошибках.

— В отличие от меня ты заслуживаешь, чтобы тебя любили, Лафрен. Ты понятия не имеешь о многом, что произошло с той поры, как я уехал из Даркмера. Разве такой человек, как я, заслуживает внимания Ровены Уэстхоуп? Я не должен был делать ей предложение. Я полагал, раз она знает обо мне все, брак станет лучшим способом защитить ее, но сейчас я склоняюсь к мысли, что, напротив, ей лучше быть от меня как можно дальше.

— Сомневаюсь, что стремление оградить Ровену от реальности пойдет ей на пользу, Джеймс. Кстати, не забывай, что и мне довелось общаться с представителями разных слоев общества. Ты ошибаешься, полагая, что любовь надо заслужить, любовь — это подарок. Его получили в этом году два самых дорогих мне человека. Надеюсь, ты достаточно благоразумен, чтобы поблагодарить судьбу и принять дар. Тогда, благодаря дорогой леди Вирджинии, нас будет четверо.

В комнате воцарилась тишина, позволившая Джеймсу обдумать слова друга. Может, Гидеон прав? И все же ему казалось невероятным, что подобное происходит с ним.

— Это она накаркала, чтобы мы все оказались окольцованными до конца года, — фыркнул Джеймс. — Между прочим, ванна остывает. Так ты заботишься о гостях, Лафрен?

— Я начинаю убеждаться, что был хорошим хозяином, дав тебе шанс сблизиться с женщиной, питавшей к тебе не лучшие чувства. Но если ты так желаешь, в следующий раз буду лучше исполнять обязанности строгой дуэньи, — добавил он.

— Не смей, — бросил Джеймс и под смех друга удалился в ванную.

Ровена была рада, что предоставленная ей служанка, обычно болтливая, была этим вечером непривычно молчалива. Она быстро и ловко одела Ровену, и та поспешила спуститься в гостиную, даже не сразу заметив, что на ней не одно из тех скучных и мрачных вечерних платьев, что привезли из дома. Было уже слишком поздно возвращаться в комнату и надевать привычный защитный кокон.

Она провела рукой по креповой ткани платья молочного цвета, довольно простого, но вместе с тем элегантного и подчеркивающего ее достоинства. Несомненно, в таком наряде она чувствовала себя увереннее. Расправив плечи, Ровена подумала о том, что сзади смотрится не менее соблазнительно, и тут же нахмурилась, отругав себя за то, что ей не безразлично, какой увидит ее со спины Джеймс.

— Тебе оно не нравится? — взволнованно спросила леди Фарензе. Она сидела на диване, рядом с которым застыл ее супруг, и наблюдала, с какой тревогой оглядывает свой наряд Ровена. — Оно одно из моих любимых, но сейчас мне в него не влезть, ведь я так раздобрела, вот и подумала, что тебе оно будет впору и очень подойдет для сегодняшнего вечера.

Слова были произнесены с детской радостью, которую женщины обычно утрачивают с годами. Ровена улыбнулась и почувствовала себя непозволительно неблагодарной за добрый и трогательный жест.

— Платье великолепно, — произнесла она и вздохнула. Наряд был слишком уж соблазнительным. И как только Люк Уинтерли мог допустить появление жены в обществе в подобных нарядах?

Переведя на него взгляд, она ощутила легкий приступ зависти, прочитав в его глазах восхищение красотой леди Хлои Фарензе и гордость за то, что ее могли по достоинству оценить и другие мужчины. Им обоим пришлось много вынести, прежде чем обрести счастье, и блеск в глазах жены доказывал, как глубоко она удовлетворена нынешним положением. Сам же Люк благодарил судьбу за то, что женщина таких достоинств и красоты благоволила именно ему. Хлоя действительно светилась от счастья — Господь благословил их союз, у них скоро будет ребенок. Калли тоже пришла в себя и ожила. Ровена в очередной раз задумалась, как прекрасно любить и быть любимой, а став родителями, эти люди будут еще счастливее. Ох, надо приложить усилия и не поддаться чувству зависти.

— А, Уинтерли, ты наконец почтил нас своим присутствием! — воскликнул Гидеон, обращаясь к вошедшему в гостиную Джеймсу. У того был вид человека, озабоченного в данный момент лишь собственным шейным платком. — Браммел оценил бы твой внешний вид. Надеюсь, ты не закапаешь супом свой роскошный платок. Я не готов ждать еще час, пока ты приведешь себя в порядок и выйдешь в столовую.

— Тебе отлично известно, что говорил Браммел: «Когда совершенство достигнуто, истинный денди будет вести себя так, будто не замечает этого». Даю слово, Лафрен, что не двинусь с места, даже если перепачкаюсь с ног до головы.

Ровена напряженно наблюдала за преобразившимся Уинтерли, вернувшимся к образу завсегдатая светских салонов. Из груди невольно вырвался вздох. Теперь ей было известно, что Джеймс — человек намного более глубокий, чем можно судить по этому яркому образу.

— Осторожно, братец, будешь стремиться казаться беспечным — подобные мысли возникнут не у меня одного, — предупредил Люк и дал знак ожидавшему дворецкому сообщить Калли, что ужин скоро подадут.