– Давай не будем спешить… Покажи мне свою квартиру…

Влад решил, что ей нужно в туалет. Провел по квартире, показал, где что находится. Лине и впрямь нужно было в туалет, но больше от страха, чем от реальной нужды. Она воспользовалась уборной, вымыла руки в ванной и вышла в кухню.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложил Влад. – Шампанского? Шерри?

Лина хотела отказаться, но передумала. Для храбрости неплохо было бы выпить.

– Я никогда не пробовала шерри…

– Прекрасно. – Он налил ей рюмку сладкого шерри, который держал специально для девушек, а себе – настоящего коньяку.

Как часто бывает с людьми непьющими, от одной рюмки шерри Лина мгновенно опьянела. Ее словно подхватила теплая, ласковая волна. Она дала себя обнять и отвести в спальню.

В спальне стояла невероятных размеров кровать – настоящий сексодром. Постельное белье было шелковое. Но Лина ни о чем не думала кроме своего страха и того, что сейчас случится.

Влад был очень опытен: хорошо понимал, как устроена одежда, ловко нащупывал застежки, не возился, ничего не рвал и не комкал. Лина и оглянуться не успела, как осталась без всего. Он тоже быстро разделся без возни и суеты, незаметно для нее надел презерватив.

После неприятного случая с Кариной Агаджановой на первом курсе Влад твердо решил для себя, что больше ни одна сучка не принесет от него щенят. Заводить детей он собирался только в законном браке и всегда был во всеоружии с целой пачкой презервативов.

Вот и сейчас он атаковал Лину, натянув на солдата мундир. Она не противилась, лишь в самый последний момент слабо вскрикнула, а Влад, ощутив преграду, замер от неожиданности.

– Целка? – сорвалось у него с языка.

Обманчиво теплая и ласковая волна швырнула Лину об отвесный скалистый берег. Она оцепенела на миг, потом отодвинулась от него, свернулась калачиком.

Влад тут же понял, что оплошал, обнял ее, начал гладить и утешать.

– Прости, дорогая, прости, я… я не ожидал. Я просто не думал…

Он просто не думал, что в ее возрасте еще бывают девственницы. Ему такие не попадались. Но уж теперь, раз такое дело, он твердо решил не отступать, окончить начатое.

Его ласки, поцелуи, извинения, уговоры возымели действие, она снова расслабилась, стала послушной… Он овладел ею решительно и грубо – уж рубить, так одним ударом! – но потом еще долго утешал, гладил, целовал, уговаривал…

– Все хорошо… Ну все же хорошо?..

И Лина дала себя уговорить. Она сама не знала, хорошо ей или нет (пожалуй, нет), тень Валдиса Соколовскиса нависла над ней, но она заставила себя успокоиться, ответила на поцелуи Влада и сказала, что все хорошо.

Она оставила кровавый след на его шелковых простынях, но он решил, что дело того стоило. Старался быть нежным, внимательным, помог ей одеться…

Только теперь Лина заметила презерватив, и ее чуть не стошнило, до чего это было противно. Ее знобило и буквально шатало из стороны в сторону, но она превозмогла себя и улыбнулась ему.

Влад повез ее домой. По дороге оба молчали, он чувствовал, что сейчас лучше не втягивать ее в разговор, и, только подъехав к высотке на Котельнической, высадив Лину из машины, обнял ее и сказал полувопросительно:

– Я позвоню?

– Да, конечно, – дрожащими губами проговорила Лина.

Ей хотелось как можно скорее оказаться дома и залезть в ванну.


Влад решил подержать ее в неизвестности, позвонил только через три дня. Лина за это время успела оправиться от полученной травмы и успокоиться. Он пригласил ее в ресторан, и она согласилась.

Театры, рестораны – для Влада все это было необходимой, но тягостной прелюдией к постели. В ресторанах он любил бывать в большой компании, чтобы было весело, чтобы «зажигали» и чтобы по возможности не ему приходилось платить. Это была не жадность, не скупость, а какое-то иное, странное чувство, которому он сам не мог подобрать названия.

На его имя переводили огромные суммы те фирмы, которые он «доил», но то была абстракция, как пачки ассигнаций в банке. Кто их видел, эти пачки ассигнаций? Банкиры, кассиры… Он тех денег в руках не держал, да и распоряжался ими не он, а другие люди. Кто конкретно? Его дед, которого Влад называл зубром, мамонтом и динозавром, и какие-то товарищи деда по прежней работе. А вот счет в ресторане – вещь вполне реальная, осязаемая. Но Влад твердо знал, что быть прижимистым – не клево, и платил не морщась. Ему до ужаса хотелось быть клевым.

Они с Линой снова оказались в постели, и на этот раз все прошло гораздо лучше. Прошло бы и вовсе замечательно, если бы Влад не был так твердо уверен в своей неотразимости, а главное, в том, что секс должен доставлять удовольствие в первую очередь ему. Лина только-только что-то почувствовала, как все было уже кончено.

– Я хочу еще, – прошептала она ему на ухо.

– Ишь ты какая ненасытная! – засмеялся Влад. – Будет тебе еще, дай мне передохнуть чуток.

Теоретически Лина была вполне подкована. В переводимых ею романах встречались развернутые эротические сцены, а в издательстве, когда дали первый роман на перевод, ее предупредили:

– Если встретится непереводимая игра слов или трудная реалия, можете это место обойти, сократить, выкинуть, пересказать приблизительно. Но эротические сцены вы обязаны переводить от слова до слова. Многие женщины только ради этого и покупают романы. Не лишайте их удовольствия.

Она переводила добросовестно, а теперь решила применить полученные знания на практике: принялась возбуждать Влада руками.

– Я же сказал, дай передохнуть! – недовольно оборвал ее Влад. – И вообще, ты не умеешь. Попробуй ртом.

Вот этого Лина не смогла, хотя и про такое случалось переводить. У нее мгновенно появился позыв к рвоте. Она страшно смутилась и отодвинулась.

– Прости.

– Ничего, ты у меня еще всему научишься! – ободрил ее Влад.

Ей не хотелось ничему учиться. Ей хотелось испытать то, что кончилось чуть ли не прежде, чем началось. У нее осталось чувство неловкости и отвращения к себе.

Отдохнув, он опять проник в нее, но, хотя на этот раз Лина отвечала ему яростно и энергично, торопя приближение судорог, финал опять наступил для Влада раньше, чем для нее. И уж теперь ему пришлось помочь ей руками, чтобы она смогла разрядиться.

Что он умел, так это внушить ей, будто случившееся, вернее, не случившееся – ее проблема. Это она не способна кончить вовремя. Лина поверила.

И все же она убедила себя, что счастлива. Они несколько недель встречались, опять сходили в театр на шикарно-гламурный спектакль, на этот раз «МонтеКристо» в Театре оперетты. Там пели на чудесные остроумные стихи Юлия Кима, и Лина осталась довольна. И в постели у нее стало получаться: она научилась не торопить, а задерживать наслаждение. Однажды они с Владом так увлеклись, что презерватив порвался. Опять испачкали шелковые простыни, но обоих это происшествие позабавило.

Правда, Лину немного смущало и озадачивало, что Влад, похоже, вечно свободен. В любое время суток. Когда он работает? Сказал, что у него отец депутат, а сам он предприниматель. Лина знала, что предприниматели вкалывают чуть ли не сутками, видела это не раз, а вот у Влада не было проблем с досугом. В отличие от него Лина очень много работала, нервничала, совестилась, что мало уделяет внимания Мите, а он уже скоро ходить начнет! Уже начинает! Нельзя бросать его на одну Галюсю, у нее же не десять рук. Как она за мальчиком приглядит, когда ей и убирать, и стирать, и готовить? Хорошо, что Нелька укатила на два месяца на гастроли, именуемые в просторечии чёсом, без нее можно убирать не так часто и готовить раз в три-четыре дня, да притом не по особому освенцимскому рецепту.

И Лидию Григорьевну она совсем забросила, а это уж вообще никуда не годится. Лина звонила ей каждый день, но заехать получилось всего пару раз. Первого июня, когда ей надо было забирать деньги, Влад подвез ее на Ордынку. Лина предложила ему подняться, подождать у соседки, у нее так интересно! И картина Моне есть, и драгоценный фарфор, и хрусталь – целая коллекция, как в музее! Но он отказался, сказал, что подождет в машине.

Вместо того, чтобы просидеть у Лидии Григорьевны целый вечер, как обычно, Лине пришлось подняться на минутку, снять показания со счетчика, забрать другие квитанции, извиниться и убежать.

– Ничего, Линочка, беги, веселись, – напутствовала ее Лидия Григорьевна. – Что тебе со старухой сидеть!

Лина чмокнула ее в щеку и помчалась вниз.

Она рассказала Владу, что здесь жила ее прабабушка, старая большевичка, и ее, Лину, к себе прописала, а теперь она эту квартиру сдает и соседке помогает. Умолчала только об особенностях своих жильцов. Это никого не касается.

– Нам давно уже обещают наружный лифт пустить, и все никак. А так дом хороший, двор зеленый, стены толстые, в общем…

Влад слушал, снисходительно кивая.

И вот настал торжественный день, когда Влад объявил, что хочет познакомить ее со своей семьей. Они живут за городом, будет семейный обед в воскресенье.

Лина разволновалась, побежала в знакомый и уже любимый магазинчик на Покровке, купила еще один выходной наряд. Уже не первый, она и на «Монте-Кристо» решила не ходить в том же, в чем была на «Летучей мыши», а тут такой ответственный момент… Стоял уже июль, и она купила платье темно-синего цвета, знойного, как испанская ночь, с абстрактным рыжевато-красным и белым рисунком. К платью полагался легкий белый жакет.

Она совершила ошибку. Купила платье, потому что ей понравилось платье, а надо было бы понравиться себе самой в этом платье. Платье ее убивало, она терялась в нем. Увы, Лина не умела примерять наряды и ничего не заметила. Впрочем, платье – это была не самая страшная ошибка.

Но Лина поняла это чуть позднее.

Влад заехал за ней и повез за город. В этот день он был настроен неожиданно торжественно и заметно волновался, чем никак не помог Лине.

– Понимаешь, – признался он ей по дороге, – мой дед – человек старорежимный. Зубр, мамонт, динозавр. Профсоюзный деятель, член ЦК партии…