Дэвид потянул краешек моего полотенца, раскрывая его. Закрыв глаза, он наклонился к моей коже и глубоко вдохнул, словно пытался запомнить мой запах, а затем поцеловал чувствительное местечко под подбородком. Любопытные руки моего любовника исследовали меня, касаясь везде, куда он только мог дотянуться. Я вздрогнула, когда Дэвид дотронулся до моего шрама.

Опустив взгляд к моим коленям, он сжал мне бедра.

— Ты такая приятная на вкус, — произнес Дэвид, облизывая губы. Я покраснела в ответ. Он притянул меня в свои объятия и от его неугомонных пальцев у меня непроизвольно поползли мурашки вдоль позвоночника. — Ты ела сегодня?

— Мм?

— Ты ела? Ты не голодна?

— Я в порядке, — вздохнула я, прижавшись губами к его шее. — И я должна идти. Уже поздно.

Дэвид отстранился, и я мгновенно задрожала. Поморщившись, я взглянула на него.

— Мне так холодно без тебя.

— Прости, детка, — ответил он тихо. — Сегодня действительно прохладно.

Я покачала головой.

— Все это время. Я замерзаю с той самой ночи и не могу согреться.

— Вероятно, это из-за чертового веса, который ты потеряла, — отругал меня Дэвид. — Это вредно для здоровья. Что случилось с девушкой, которую я угощал гамбургерами несколько месяцев назад?

— Она потеряна, — сказала я, мой голос предательски сорвался, когда я взглянула на него.

Он снова обнял меня.

— Если бы это зависело от меня, ты никогда бы не чувствовала холода.

— Знаю, — ответила я, потому что тоже так думала. Я верила, что ему на самом деле нужно от меня больше, чем просто постель. Но когда он произнес это вслух, я испугалась.

— Я отвезу тебя домой, — сказал Дэвид, отступая. — Но, во имя Всевышнего, Оливия, позволь мне накормить тебя.

— И каким же образом?

— Вчера у нас проходило мероприятие. Наверняка что-нибудь осталось.

— Ты будешь без рубашки? — спросила я, постукивая пятками по шкафчику подо мной. Но тут я приоткрыла рот от удивления. — Ты покраснел.

— Ошибаешься. Но если это твое условие, я согласен.

Моргнув, я спрыгнула с тумбочки.

— Хорошо, — согласилась я, снова натягивая халат.

— Могу я, по крайней мере, надеть белье?

— Хмм… — Раздумывая, я прикрыла один глаз, и Дэвид рассмеялся.

Я хотела уйти, но он притянул меня обратно в свои объятья. Прижав меня спиной к своему торсу, Дэвид наклонился и прошептал мне в волосы:

— Как мы смотримся вместе?

Я посмотрела в зеркало. Он делал меня красивой. Вместе мы были прекрасны, как головоломка, состоящая только из двух кусочков. Я посмотрела ему в глаза и кивнула. На мгновение Дэвид удержал мой взгляд, а затем отпустил, поцеловав в щеку.

Закутавшись в теплый халат, я бродила по кухне, пока Дэвид одевался.

— Здесь есть тарелки? — крикнула я ему.

Появился Дэвид, неодобрительно глядя на меня.

— Готовить буду я.

— Я не против.

— Присядь и позволь мне все устроить. — Он нахмурился, разглядывая содержимое холодильника. — Здесь не так много всего, но я что-нибудь придумаю.

Подперев подбородок рукой, я смотрела, как Дэвид перемещается по кухне.

— Тебе нравится возиться на кухне?

— Нет. Я обычно ем вне дома или моя экономка готовит что-нибудь пару раз в неделю.

Настала моя очередь неодобрительно взглянуть на Дэвида.

— В твоей жизни не хватает женщины.

Дэвид отозвался ворчанием, но я нашла утешение в том, что хоть в чем-то он не был совершенен. Я улыбалась, как глупая школьница, любуясь видом его крутого, накаченного торса и упругой задницы. Его мускулистое тело было красивым, но не перекаченным и это было более заметно, когда он двигался. У меня возник соблазн провести языком по каждой мышце на его теле. Однако у Дэвида, похоже, были другие мысли. Всего лишь раз, после того, как он поставил что-то греться в микроволновку, Дэвид сорвал с моих губ мимолетный целомудренный поцелуй.

Он разместил две тарелки с закусками на столе и подвинул свой стул так, чтобы мы сидели рядом.

— В следующий раз ты будешь топлес, верно? — поддразнил меня мой любовник.

Я засмеялась, но тут поняла, что именно он сказал. В следующий раз.

— В любом случае, ты, как всегда, будешь руководить мной, — ответила я, сознательно заглушая чувство вины.

Его глаза потемнели. Дэвид протянул руку и слегка отодвинул полу халата, открывая мою грудь.

— Я сделаю все возможное, пока ты не будешь молить меня о пощаде.

От его прикосновения, я тяжело задышала и обмякла на стуле. Если бы он был моим, я бы сказала ему, что никогда не попрошу его остановиться. Что он мог бы брать меня так, как ему хотелось. А в это время его пальцы ласкали мой сосок и обвели контур груди. Я прижалась к нему, а его другая рука опустилась мне на поясницу, лаская низ спины и скользнув по моим ребрам. Дэвид нажал рукой на мою талию и его большой палец пробежал по моему шраму. Обжигая меня взглядом, он требовательно произнес:

— Скажи мне.


Глава 16       

Дэвид хотел, чтобы я снова открылась ему, и у него был свой собственный способ заставить меня. Но разве он не понимал, что только все усложнял? Я тяжело вздохнула.

— Лучший способ борьбы со всем этим — забыть, Дэвид.

— Лучший или единственный способ?

Я ухмыльнулась. Он схватил мой стул и одним резким движением придвинул ближе к себе. Сжав рукой мою челюсть, Дэвид поцеловал меня в щеку, а затем в уголок губ.

— Даже, когда ты ухмыляешься, у тебя самый красивый рот на свете. — Его дыхание обожгло мою кожу, и он продолжил, — я  все время думаю об этом.

Мое сердце остановилось, и я была уверена, что мне не хватает воздуха.

— Все время? — выдохнула я.

— Все время. И, прежде всего, о том, как ты берешь в рот мой член.  Вот то, что я никогда не забуду.

Мои соски покалывало, и они превратились в напряженные вершинки. Я сглотнула. Его губы скользнули по моей коже, и Дэвид оставил томительно-нежный поцелуй на моем виске. Он отстранился, но его рука все еще находилась в моих волосах.

— Со мной ты в безопасности, — сказал он тихо, и я была сбита с толку внезапной сменой его настроения. И на этой ноте, Дэвид, не убирая руки, неожиданно произнес, — забудь о шраме. Расскажи мне о том, как ты росла в Далласе.

— Что? — задохнулась я.

— Я не так много времени провожу рядом с тобой, так что побалуй меня рассказом о себе.

Я ждала, пока мое сердце успокоится, а Дэвид в это время гладил меня по волосам.

— Я была счастливым ребенком, — начала я. Он ободряюще кивнул мне, и поэтому,  окунув крылышко в сырный соус и откусив кусочек, я продолжила. — Во всяком случае, из того, что я помню. Мы жили в чудесном доме, окруженном белым забором. — Я улыбнулась. — Гретхен и ее брат, Джон, были моими лучшими друзьями. Они жили буквально за углом.

— Что ты любила в детстве?

Я опустила глаза. Почему я вообще поддерживаю этот разговор? Какой смысл в том, чтобы лучше узнать друг друга? В конечном итоге это приведет лишь к дополнительной боли.

— Эй, — прошептал он, и я снова подняла на него глаза. — Что ты любила?

Я закрыла глаза, и воспоминания по крупицам стали просачиваться в мое сознание — воспоминания о той девочке, какой я была до развода родителей. Это тропинка, по которой я редко позволяла себе идти.

— Я была живой.

Когда я снова открыла глаза, на его лице читалось беспокойство.

— Живой? — переспросил Дэвид.

— Я всегда была чем-то занята. Джон дразнил меня болтушкой, а когда я не тараторила, я сочиняла рассказы или участвовала в каких-то проектах. Я абсолютно все записывала в дневник. Со мной всегда был лист бумаги.

Дэвид нахмурился.

— Я думал, тебе не нравится писать.

Я попыталась вспомнить, когда говорила ему такое.

— Раньше я много писала. Учитель говорил моим родителям, что мои навыки письма и грамматики выше среднего для моего возраста. Моя мама писала статьи для нашей местной газеты и выпустила несколько книг еще до того, как я родилась. Иногда у нее в работе было по два, три романа и как только я стала достаточно взрослой, она заставляла меня сидеть и редактировать их. Когда я ей сказала, что мне нравится писать, а не редактировать, мама сделала строгое лицо и сказала, что у меня нет качеств, присущих автору. Редактура — вот на чем я должна была сосредоточиться. В любом случае, не смотря на это, мы с Гретхен стали издавать неофициальную школьную газету. Я писала коротенькие статейки, иногда о наших одноклассниках, иногда просто выдуманные истории, а она иллюстрировала их. — Моргнув несколько раз, я сделала глоток воды. — Мой папа делал ксерокопии, и таким образом мы выпускались каждую пару недель или даже чаще. Джон называл нас ботанками, но он всегда воровал у нас копию для себя.

— Когда стала старше, ты задумывалась написать собственную книгу?

— Нет, я мечтала об этом только когда была ребенком. Это призвание моей матери.

Убрав руку, Дэвид  отстранился.

— А ты не хочешь иметь с ней ничего общего.

— Верно.

— Почему?

— Моя мама была и продолжает оставаться трудным человеком. Она… — Я изучала стол, пока думала. — Она могла быть отстраненной. В прямом смысле этого слова. Мама была очень ревнивой и иногда, когда у моего отца были командировки или он задерживался допоздна, она могла выпить. От этого становилось совсем плохо. Отец запретил алкоголь в доме, но когда мама была в соответствующем настроении, ее это не останавливало.