– Де нада[29], – ответил он, и его красивое бородатое лицо расплылось в улыбке.

Соня отметила, что ему вряд ли было чуть больше восемнадцати. Просто его ангельские, почти детские черты скрывала щетина.

До места назначения оставалось еще метров двадцать, колесики ее сумки грохотали по булыжникам, пока она тащила ее за собой, держась узкой полоски тени, по улице Санта-Ана. Она позвонила в восьмую квартиру в доме под номером тридцать два. За стеклом наружной входной двери, украшенной затейливой ковкой, просматривался вестибюль, выложенный от пола до потолка ярко-синей и белой плиткой. Откуда-то сверху ее окликнули. Она отошла от входа и подняла голову.

Почти ослепленная яркой лазурью неба, она все-таки разглядела силуэт: с балкона опасно свешивалась Мэгги.

– Соня! – крикнула она. – На вот! Лови!

На булыжники с громким лязгом приземлилась связка ключей.

– Тебе нужен серебряный! Пятый этаж!

Соня вошла и начала подниматься по лестнице – и ведь ни одного херувима в помощь!

Прежде чем добраться до нужного этажа, она успела основательно запыхаться. В дверях ее встретила улыбающаяся Мэгги, похожая в длинном свободном платье с ярким набивным рисунком на экзотическую бабочку. Глаза на загорелом лице буквально лучились светом.

– Соня! Как же я рада тебя видеть! – воскликнула она, забирая у подруги сумку. – Проходи.

После сверкающей яркой плиткой лестничной клетки квартира казалась погруженной во тьму. Низковольтная лампочка в прихожей света почти не давала, и Сониным глазам понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к полумраку.

Гостиная Мэгги была решена в мавританском стиле, который создавали коврики и покрывала, арабские светильники и подвесы из разноцветного стекла. Они позвякивали на легком ветерке, гулявшем по квартире. Соня была очарована не только обстановкой, но и видом, открывавшимся из огромных, от пола до потолка, окон на протекавшую внизу реку Дарро, которая рассекала массу тесно сгрудившихся зданий старейшего баррио[30] Гранады.

– Просто волшебно, – восхитились Соня. – И как ты только ухитрилась отыскать такое местечко?

– Через приятеля одного потрясающего мужчины, с которым познакомилась, когда обратилась в агентство недвижимости, чтобы найти какое-нибудь жилье на съем.

– Потрясающего мужчины? – переспросила Соня, мгновенно уловив знакомые нотки в голосе Мэгги.

– Ну да, Карлоса, – слегка порозовев, ответила Мэгги. – Владельца того агентства.

– А как же Пако?

– Уверена, ты и сама можешь догадаться. Когда я прилетела, встретил меня в аэропорту. Провели пару ночей вместе. А потом начались эти бесконечные отговорки. Но, по правде, в итоге я нисколько не жалею, – философски рассудила она. – Я вроде как в долгу перед ним за то, что он подтолкнул меня сюда приехать.

– То есть все нормально, так? – осторожно уточнила Соня.

– Нормально? – У Мэгги аж дыхание перехватило. – Куда как лучше, чем просто «нормально». Все-таки умеют они тут жить по-настоящему. Хотя постоянно ложиться спать в три часа ночи, а на следующее утро вставать на работу крайне утомительно. Но мне нравится. Мне все здесь ужасно нравится.

– А что у вас с этим Карлосом? – поддразнила Соня.

– Ну, он вроде проявляет живой интерес. Мы довольно часто видимся. И он любит танцевать… – Последняя фраза прозвучала так, словно это обстоятельство было для нее самым важным.

Они несколько часов нежились на низких ярких подушках, потягивая мятный чай. Им стольким нужно было поделиться, ведь с переезда Мэгги в Гранаду они созвонились всего лишь раз. Соня упомянула, что с выпивкой у Джеймса дело обстоит все хуже и что он всячески противится ее занятиям танцами, но не призналась, насколько хрупкими стали их отношения.

К тому времени, как они выбрались в город в поисках тапас, солнце уже зашло за горизонт.

Поздним вечером, оставив Мэгги, у которой была запланирована встреча с ее новым ухажером, Соня направилась в «Эль Баррил». Она надеялась, что успеет застать Мигеля до того, как он закроется на ночь. Женщина улыбнулась про себя, вспомнив о поспешных выводах, которые сделал Джеймс, когда несколько недель назад ей пришла та открытка.

Соня добралась до кафе, когда на часах была уже почти половина двенадцатого, и она решила зайти внутрь и поискать хозяина там. По его лицу она сразу поняла, что он ее не забыл.

– Да, да! – воскликнул он. – Та самая прекрасная леди из Англии. Вы вернулись!

– Ну разумеется. И спасибо за открытку.

– Вы ее получили!

– Откуда вы узнали, как меня зовут? – поинтересовалась Соня, протягивая ему в знак приветствия руку, которую он горячо пожал.

– Мельком разглядел, когда вы подписывали открытку, – с виноватым видом признался он. – Оно и запомнилось.

– Вот как? – немало удивилась она.

Казалось, что со времени ее последнего визита он немного сдал. От столь радушного приема на сердце у нее потеплело, и Соня расположилась на высоком стуле возле барной стойки. Все остальные посетители уже разошлись.

– Приехали, чтобы еще поучиться танцам? – спросил он. – Вы ведь не прочь выпить кофе – с бренди?

Соня не успела ответить ни на один из двух вопросов, как в кувшинчике шумно забурлило взбиваемое паром молоко, и разговор пришлось ненадолго прервать.

Пока Мигель был занят, Соня встала и с нарочито невозмутимым видом прошла к фотографиям на стене. Все они висели на своих местах, там, где и прежде, – гордый матадор и рядом с ним танцовщица. Соня подошла ближе и всмотрелась девушке в глаза. Нет, она не могла быть полностью уверена. Чертами лица она напоминала женщину с той фотографии, что Соня припрятала в бумажнике, но близнецами они не выглядели. И платье на ее снимке казалось схожим с нарядами на фотографиях в рамках, но лишь отчасти.

Сзади подошел Мигель и передал ей чашку кофе.

– Нравятся вам эти фотографии, да? – спросил он.

Соня замешкалась. «Нравятся» не годилось, чтобы описать тот отклик, который они у нее вызывали, но и сказать правду Мигелю было никак нельзя. Уж больно невероятно бы она прозвучала.

– Я очарована ими, – сказала она. – Это же настоящие свидетели истории.

– Так и есть, – согласился Мигель.

– Может, оттого, что они черно-белые, – торопливо добавила Соня, – они и кажутся сувенирами из далекого прошлого. Их совершенно точно не могли сделать на прошлой неделе, так ведь?

– Все верно, не могли. На них застыло время, – отозвался Мигель. – Совершенно особый момент в истории.

Его замечание прозвучало столь глубокомысленно, что Соня почувствовала: фотографии значили для Мигеля не меньше, чем для нее. Она не могла оборвать разговор.

– Тогда уж, – обронила Соня небрежно, стараясь не выдать своего жгучего интереса, – расскажите мне, как изменилась Гранада.

Сидя за стойкой, она взяла из стеклянной чаши тоненький пакетик с сахаром и высыпала его в кофе. Мигель протирал бокалы и выстраивал их аккуратными рядами.

– Ко мне бар перешел в пятидесятых, – начал он. – Тогда в нем царило совершенное запустение, но в конце двадцатых – начале тридцатых он был популярным в городе местом встреч. Сюда заглядывали все – от работяг до университетских преподавателей. По гостям никто не ходил; все встречались в барах и кафе. В те времена туристов толком и не было, может, забредал какой лихой англичанин, наслушавшийся рассказов об Альгамбре.

– Вас послушать, прямо золотой век, – заметила Соня.

– Он и был, – сказал он, – во всей стране.

Тут Соня заметила фотографию, висящую в конце.

– Они похожи на куклуксклановцев! – воскликнула она. – Настоящая жуть!

На снимке была изображена группа из нескольких десятков человек, облаченных в белые одеяния с маленькими круглыми прорезями для глаз, в остроконечных, похожих на ведьминские шляпы наголовниках. Они торжественно вышагивали по улице, некоторые из них участвовали в несении креста.

– Это обычное для Страстной недели шествие, – пояснил Мигель, складывая на груди руки.

– Очень зрелищно, – сказала Соня.

– Именно так. Не хуже, чем в театре. Нынче развлечений навалом, но в те времена выбор у нас был небогатый, и мы эти шествия обожали. Я до сих пор их люблю. Каждый день на последней неделе перед Пасхой по городу носят эти громадные фигуры Девы Марии и Христа. Вы когда-нибудь бывали в Испании во время Страстной недели?

– Нет, не довелось, – призналась Соня.

– Задержитесь на несколько недель. Если вы никогда еще не видели пасос[31], получите незабываемые впечатления!

– Идея чудесная, – сказала Соня, – но на Пасху придется приехать как-нибудь в другой раз.

– Эти платформы со скульптурными композициями огромны, и, чтобы пронести по улицам хотя бы одну, требуется не менее дюжины мужчин. Их сопровождают другие члены церковного братства и оркестр.

Соня всмотрелась в фотографию.

– «Семана Санта, тысяча девятьсот тридцать первый год», – прочла она вслух. – Это был какой-то особенный год?

Старик помолчал.

– Да. В тот год сразу после Пасхи король отрекся от престола и наша страна избавилась от диктатуры монархии. Провозгласили Вторую республику.

– Похоже, знаменательное было событие, – заметила Соня, сейчас более чем когда-либо смущенная тем, как мало знает об истории Испании. – Много крови пролилось?

– Нет, – ответил Мигель. – Все прошло бескровно. До этого страну сильно лихорадило, но для большинства Вторая республика ознаменовала собой новое начало. Ей предшествовало восемь лет диктатуры Мигеля Примо де Риверы, при которой у нас все еще сохранялась монархия. Худший строй из возможных. Большинство, простой люд, при диктатуре ничего хорошего не видело. Все, что помню я сам, так это то, как мои родители жаловались на некоторые из принятых законов, таких как запрет собраний и раннее закрытие кафе.

– Представляю, какие это были непопулярные меры!

Вообразить Испанию без круглосуточно работающих баров и кафе было непросто.