Она покачала головой.

Он вздохнул. Роб и Бесси давали ей пищу и кров. Но счастье? Они и себе самим едва ли могли его гарантировать.

— Есть много способов сделать друг друга счастливыми. Я могу показать вам, только позвольте, — вырвалось у него прежде, чем он успел понять, кого хочет осчастливить — себя или ее.

— Как тогда у реки?

Он кивнул и задержал дыхание, не смея надеяться.

— То есть, для вас счастье заключается в женском теле? — с некоторым разочарованием спросила она.

— Нет! Я хотел сказать… — Что же? Он столько раз заводил бессмысленные интрижки и провел столько счастливых часов в дамских объятьях. — Вы не такая, как остальные женщины.

Она тряхнула головой.

— Зато вы, Джонни Брансон, абсолютно такой же, как все остальные мужчины.

И Кейт ушла прочь, прежде чем он успел признаться — в основном самому себе — что желает обладать не только ее телом.

* * *

Она придвинула стол поближе к окну и, отмерив пальцами ткань, вырезала две полоски одинакового размера. Потом взяла пластину стали от сломанного меча и обшила ее тканью, добавив внутрь клочки шерсти.

Кропотливо прокладывая стежок за стежком, она простегивала ткань, помещая между слоями кусочки будущей брони. Не больше одного за раз. Совсем небольшие. Обломок кости. Осколок сломанного оружия. Ничего красивого. Ничего целого. Крупицы, которые она приносила домой, прятала и копила — как птица, которая уносит в свое гнездо все, что может понадобиться для того, чтобы выжить.

Так выжила и она сама. День за днем собирая себя по частям, она окружила себя броней. Научилась скрывать страх.

Мужчина и женщина могут подарить друг другу счастье.

Возможно ли это в ее случае? Есть ли у нее шанс стать обычной женщиной?

Что будет с вами, когда он умрет?

Когда он умрет, все должно измениться. Но она, как ни старалась, не могла вообразить для себя никакой другой жизни, чем та, которой она жила сейчас. Не могла представить, что соитие сможет доставить ей радость.

До того, как она поцеловала Джона, она и не подозревала, что способна ощутить желание. Возможно, сейчас самое время выяснить, можно ли хотеть мужчину, не испытывая при этом страха?

Она прогнала эти мысли, но они то и дело всплывали в ее подсознании, пока она, подбирая терпеливыми пальцами кусочки ткани, молча трудилась над его курткой.

Она приучила людей держаться на расстоянии. И пусть Джон говорил, что она не такая, как все, все равно он продолжал воспринимать ее как женщину, которую можно ласкать, можно целовать…

И даже больше.

Она сказала, что он не похож на остальных, но это была неправда. Точнее, она не была уверена в том, что до конца понимает его, этого мужчину, упрямого, как все Брансоны, но такого нежного наедине с ней. Его глаза, его руки и губы были так настойчивы и нежны, так много ей обещали.

Когда он целовал ее у реки, то всего на мгновение, пока не вернулся страх, во всем мире остались только Джон и Кейт. И еще радость. Неужели такое бывает в жизни каждой обычной женщины?

Если она разрешит себе… Если она разрешит ему еще раз поцеловать ее, то сможет понять, способна ли она исцелиться. Возможно ли исцеление в принципе.

А если нет, тогда она останется Храброй Кейт, а он может возвращаться к королю и придворным дамам, чтобы своим присутствием не напоминать о ее провале.

Она надеялась, что эта мысль утешит ее, но этого не случилось.

* * *

Поздним вечером Джон заступил на пост. Там, на парапете крепостной стены, его и застала Кейт. Сквозь туман тускло светила луна, ночь стояла холодная и сырая, словно зима раньше времени решила заявить о своих правах.

Она плотнее запахнулась в плед.

— Хорошая ночь для дежурства.

Он поднялся с места дозорного и прислонился к теплому дымоходу, чтобы согреться.

— Замок Стерлинг не может похвастаться такой роскошью.

В свете фонаря блеснула его улыбка. Вот что ей нравилось в нем больше всего — умение улыбаться вопреки мрачному миру.

— Как ваша рана?

— Заживает. — В доказательство он помахал рукой.

Не зная, что сказать дальше, она посмотрела за парапет. Туман, обнимая холмы, обещал спрятать любого, кто осмелится выехать в рейд этой ночью, и в то же время казался щитом, надежно скрывающим их самих.

Можно дарить друг другу счастье. Возможно ли это в ее случае?

— Вы сегодня просили прощения… — начала она и осеклась. Как же трудно складывать слова, когда он стоит так близко, излучая тепло и силу. — За то, что поцеловали меня.

— Да, — осторожно признал он, будто боялся, что она начнет требовать новых извинений.

Она всматривалась в темноту, пытаясь уловить выражение его глаз.

— Вы дали мне слово. Я освобождаю вас от него.

— То есть, мне можно до вас дотронуться?

— Да. — Она протянула руку.

Поколебавшись, он заключил ее в свои ладони.

— Вот так?

Она кивнула.

— И еще… вы можете поцеловать меня. — Она безуспешно попыталась расслабить напряженные мышцы на случай, если он приступит к делу сейчас же.

Он медленно кивнул, но не двинулся с места.

— Ясно. Что же изменилось, если теперь мне можно прикасаться к вам без опасения за свое мужское достоинство?

Одно из двух: или он смеется над ней, или же всерьез опасается за себя. Что ж, она дала ему оба повода. Она сжала его горячую руку.

— Вы говорили, что мужчина и женщина могут сделать друг друга счастливыми.

— Да, милая, — потеплевшим голосом сказал он. — Моменты любви, которые мужчина и женщина переживают вмести, наполняют жизнь смыслом.

Невообразимые слова. Он будто говорил на чужом наречии.

— Такого мне не нужно. — Пока не нужно, пронеслось у нее в голове. — Но возможно я не против одного поцелуя.

— Прямо сейчас?

Все-таки Джон смеется над ней. Однако он ничего не предпринимал, терпеливо дожидаясь ее ответа.

Она колебалась. Что, если она не готова…

Нет. Довольно колебаний.

— Да. Сейчас.

Ласково обняв ее за талию, он отвел пряди волос с ее лба.

— В таких делах лучше не торопиться.

Его прикосновения были легкими, точно шепот. Точно он знал, что с нею нельзя обращаться грубо и резко. И эта его неспешность пробудила к жизни ее ощущения.

Не касаясь ее губ, он прижался своими губами к ее лбу, потом к виску, потом закружил вокруг уха, медленно, нежно и одновременно напористо. Внутри нее что-то сместилось, как если бы на реке начал вздыматься лед, раскрывая стремительный бег воды под своей поверхностью.

Мало-помалу его ладони тоже пришли в движение. Он ласкал ее спину, разглаживал рукава, согревая ее, пока она не ощутила на коже легкое покалывание.

Ее рот приоткрылся, ища его губы, но он по-прежнему покрывал поцелуями только ее лицо, скулы, горло. Она задрожала от нетерпения, потянулась к его щеке, но он опять уклонился от ее губ и запечатлел последний поцелуй там же, откуда начал, на ее лбу. А потом отпустил.

И она немедленно испытала острое чувство утраты.

Его рот дрогнул в улыбке.

— Лучше нам не спешить.

— Но… — Желание не отпускало ее, а его излишняя медлительность разочаровывала. Ведь он уже целовал, уже трогал ее раньше. — Я хотела, чтобы вы поцеловали меня по-настоящему. Как тогда.

— Вам этого не хотелось… тогда.

Верно. У реки она его оттолкнула. Но прежде он успел подарить ей обещание счастья. И она хотела испытать это чувство снова.

— В этот раз я не стану сопротивляться. Правда. — Она решительно стиснула кулаки.

— Уберите руки за спину, — произнес он.

Помедлив, она подчинилась и сразу почувствовала себя уязвимой, а потом увидела, что и он спрятал руки за спину.

— Вот теперь я поцелую вас. — Он наклонился вперед и, не дотрагиваясь до нее руками, прильнул к ее губам. Чтобы вырваться, было достаточно сделать всего один шаг назад.

Но она не хотела вырываться.

Его рот ласкал ее губы, жарко и нежно, и когда он проник сквозь них языком, она ощутила отклик в местах, очень далеких от лица. Постепенно, пока он целовал ее, не отрываясь, она захотела большего. Захотела ощутить силу его рук, которые так жестоко отказывали ей в объятии. Прижаться к нему всем телом.

Она расцепила руки, обняла его за талию, привлекая к себе, требуя, чтобы он сделал то же самое. Этого не случилось. Но оба они тяжело задышали, когда его язык принялся исследовать ее рот с настойчивостью, которой она ждала от его рук…

Потом он отодвинул ее от себя и выпрямился.

— Мы продолжим… в следующий раз. — Дыхание его было прерывистым.

Она воздела кулаки и разочарованно стукнула его по груди.

А потом уронила руки и подняла глаза, всматриваясь в его лицо. Косая улыбка, глаза, серо-голубые точно поверхность камня, только более мягкого оттенка.

Он словно видел ее насквозь, но смотрел без осуждения. Все так же нежно он погладил ее по волосам. Его поцелуй был пылким, но не грубым. Приятным. Более, чем приятным. И настолько прекрасным, что она забыла…

Каким-то образом он знал, как заставить ее забыть. И когда остановиться, пока она не успела вспомнить.

Она откашлялась.

— Теперь я понимаю, что может сделать тело… счастливым. Спасибо.

И она не могла раскрыть всех причин, по которым была ему благодарна.