Роб обнажил меч.

— До первого касания. — Он уверенно взвесил клинок в ладони и кивнул. — Начали.

Медленно и осторожно они закружили по двору, примериваясь друг к другу. Десять лет прошло с тех пор, как они бились в последний раз. Целая жизнь.

С момента его приезда они не раз сражались бок о бок, но этот поединок обещал стать самым значимым.

Он медленно замахнулся мечом в сторону брата, проверяя его реакцию. Роб был шире в плечах и тяжелее, но Джон был быстрее.

Этого должно хватить для победы.

Они продолжали приглядываться друг к другу, оценивая длину клинков и размах рук, определяя, насколько глубоким должен быть первый выпад.

У Роба было некоторое преимущество. Его меч был длиннее. Глядя на брата в угасающем свете дня, Джон ощутил, как надвигаются воспоминания. Как будто он снова стал маленьким Джонни, которого вот-вот отлупит его старший брат.

Он попытался подавить их. Как можно просить Кейт забыть о прошлом, если он не может расстаться с ним сам? Он должен стать Храбрым Джонни — под стать своей Кейт.

Роб атаковал первым, но промазал. Памятуя о шраме, который брат оставил ему много лет назад, он пришел в дублете отца. В своем дублете. Изношенном в боях и удобном. Пусть Роб унаследовал отцовское звание, но Джону тоже кое-что досталось. За подкладкой он чувствовал защиту отца и любовь Кейт в каждом стежке.

Увернувшись, он качнулся назад и, не в полную силу сделав выпад, почти задел брата.

Роб насупился, не скрывая своего удивления.

— У наставника короля я кое-чему научился, — крикнул Джон, улыбаясь.

Стало ясно: как соперники они равны. День клонился к концу. Поединок только начинался.

Джон почувствовал, как наваливается усталость. Голова раскалывалась, мышцы болели, рана, которую он получил в набеге, снова начала ныть. Сегодня он проснулся посреди ночи, разыскал в горах Кейт, потом бился со Сторвиком и наутро вернулся домой, где весь день слушал, как на пиру произносят тосты в его честь.

Мудрее было бы выспаться и вызвать брата на бой на свежую голову.

Собравшись с силами, он принялся раскачиваться из стороны в сторону, делая маневр, который использовал против Роба, когда они были детьми. Он не срабатывал раньше и едва ли сработает сейчас, но заставит брата отступить на пару шагов назад, а он выгадает немного времени, чтобы подумать.

Однако случилось странное. Вместо того, чтобы, как раньше пресечь его попытки подобраться к себе, Роб дрогнул. Оступился? Потерял равновесие? Джон так и не понял, что произошло, но в следующее мгновение лезвие его меча задело плечо брата, да так, что хлынула кровь.

И Роб — и это было страннее всего — улыбнулся.

Признавая свое поражение, он поднял руки вверх.

— Что ж… — проговорил он. — Похоже, теперь нам от тебя не избавиться.

Сильные руки сжали его в объятиях, и Джон стиснул зубы, чувствуя, как подступают слезы.

Он обрел дом. Наконец-то.

Когда брат отпустил его, Джон всмотрелся в его глаза. Что, если Роб нарочно поддался? Что он испытывает — сожаление или потаенную радость?

— Спасибо, — в конце концов вымолвил он.

— За что? За то, что я оказался никудышным бойцом? Ты не скажешь мне за это спасибо, когда снова придут Сторвики.

— Пусть приходят. Нам хватит людей, чтобы их встретить.

Роб озадаченно склонил набок голову.

— Королю придется разбираться со своими врагами без Брансонов, — объяснил Джон.

И тогда Роб улыбнулся.

— Идем. Пусть Бесси наложит повязку, пока над тобой не начали кружить вороны.

На пороге Роб положил руку ему на плечо.

— Джонни… Не у меня надо спрашивать, можно ли тебе остаться. — Он кивнул в сторону лестницы, которая вела наверх. — А у нее. — Он похлопал его по плечу и подтолкнул внутрь. — Ступай.

* * *

Когда стемнело, она, наконец, встала и надела свое единственное оставшееся платье. На протяжении двух лет она четко знала, кто она и в чем ее предназначение. Теперь Храброй Кейт больше нет.

Темная юбка едва прикрывала лодыжки, и она, оставшись без привычных мужских чулок, ощутила, как между ног пробирается холод. Она настолько отвыкла от женской одежды, что запуталась в юбках, когда попыталась пройтись.

Смельчак, уставившись на нее, недоуменно склонил голову набок. Присев перед ним на корточки, она взяла собачью морду в ладони.

— Я назвала тебя Смельчаком. Я и сама хотела такой стать — смелой и сильной. Только не беспомощной от страха.

Горячие слезы обожгли ее щеки. Она зарылась лицом в его шерсть и пробормотала:

— Но когда пришло время, оказалось, что одного желания недостаточно. Я боролась, я вырывалась, но…

— Ты проснулась. — Голос Джона позади нее.

Она утерла слезы тыльной стороной ладони, в то время как пес подбежал к Джону, обнюхивая его в знак приветствия.

Она неуклюже встала и, покачнувшись, ухватилась за стену. Пролежав в постели весь день, она словно разучилась ходить.

В тот же миг Джон оказался рядом, поддерживая ее надежной рукой, как будто она была из тех женщин, которые и шагу не могут ступить без посторонней помощи. Что ж, возможно, он прав. Ее трусость чуть не погубила его.

— Отпусти меня, — проговорила она, и голос ее прозвучал хрипло, словно несмазанная дверная петля.

Он подчинился и отошел. Теперь она стояла сама, одна. Так и должно быть. Она не заслужила права стоять с ним рядом.

С некоторым удивлением приподняв брови, Джон оглядел ее с головы до ног, но не стал задавать вопросов о платье.

Пес подпрыгнул, приглашая его поиграть.

— Сидеть, — уклоняясь, произнес он.

В изумлении она увидела, что пес подчинился и сконфуженно закрутил головой, глядя то на нее, то на Джона.

Джон протянул ей лепешку.

— Я подумал, что ты проголодалась.

Так и есть, внезапно поняла она. Желудок взбунтовался против ее сердца, заставляя ее оставаться живой.

Откусив кусочек, она почувствовала вкус любви и меда. Обычно овсяные лепешки не делали такими сладкими. Наверное, Бесси испекла эту специально для нее. Наслаждаясь тонким вкусом, она прикрыла глаза.

Когда она открыла их снова, то встретила внимательный взгляд Джона.

— Как ты?

Когда это Джонни успел стать таким немногословным?

Она медленно жевала и тянула время. У нее не было ответа на этот вопрос. Точнее был, но не тот, который он предпочел бы услышать. Наконец лепешка была съедена, и поводов для молчания не осталось.

— Нормально.

— Тогда едем со мной.

Это была не просьба, но прежде чем она успела отказаться, Смельчак гавкнул и, виляя хвостом, подбежал к двери.

Бедный зверь. Он так ей предан и не должен страдать за ее провинность. Ей и самой не хотелось оставаться здесь наедине с Джоном и с воспоминаниями о том, как они спали на этой самой кровати.

Наверное, он хочет попрощаться и уехать туда, где его ждет король.

Набросив на ее плечи плащ, Джон расправил его, словно она была неспособна справиться даже с таким простейшим делом. И все же, когда они спускались по лестнице, она ощутила такую слабость в ногах, что она была вынуждена принять его помощь и опереться о его руку.

Пес, дрожа от возбуждения, бежал по лестнице впереди них. Когда они вышли во двор, порыв ледяного ветра пронзил ее насквозь, и она пожалела о том, что мужская одежда больше не защищает ее ноги от холода.

Как бы то ни было, на свежем воздухе она будто проснулась по-настоящему. Джон держался рядом. Его голубые глаза были серьезны, и все же где-то в глубине взгляда таилась его обычная улыбка.

Впереди угрожающе замаячили ворота.

— Там нет Сторвиков?

— Наши только что выезжали за холмы и никого не встретили. Ты в безопасности.

Ты в безопасности. Нет. Никогда больше она не испытает этого блаженного чувства снова. Ведь она не в состоянии защитить ни себя, ни его.

Когда они оседлали лошадей, ворота раскрылись, и Смельчак, без ума от радости, помчался вперед, описывая вокруг них широкие круги.

А потом она поняла, что Джон везет ее на Горбатый холм.

* * *

Пока они ехали, Джон молчал, не зная, как заговорить с этой странной, похожей на привидение женщиной, которая скакала рядом.

В момент, когда Кейт поняла, куда они держат путь, она раскрыла рот, чтобы запротестовать, но он погнал свою лошадь вперед, и ее слова растворились в порыве ветра.

На том холме она потеряла себя, а значит, именно там она должна обрести себя снова.

Чтобы не слышать ее возражений, он ехал далеко впереди, надеясь, что она не повернет обратно в замок. Но женщина, растерявшая все упрямство и смелость его Кейт, покорно ехала следом.

* * *

Когда они добрались до каменного круга, он спешился. Она же молча продолжала сидеть в седле.

— Иди сюда. Я хочу поговорить с тобой.

Словно утратив способность решать за себя самостоятельно, она безучастно соскользнула на землю.

Много месяцев назад он считал, что разбирается в женщинах. Но человек, который стоял сейчас на вершине этого неприветливого, овеваемого холодными ветрами холма рядом с женщиной, которую едва узнавал, не знал о них ничего.

Что ж, раз даже брат признал его Брансоном, то может быть духи предков помогут ему?

Он взял ее за плечи.

— Все позади, Кейт. Все кончено.

Взглянув на обрыв, она еле заметно кивнула.