— Полная чушь! — отрезала Мэгги. — Даже если и так, скоро обязательно научишься.

На этой оптимистической ноте она погасила свет и, уже обнаженная, упала на кровать.

Глава пятая

Несмотря на беспокойный сон, утром Соня встала рано. От затхлого воздуха болела голова, Соне захотелось поскорее выйти на воздух. К тому же она проголодалась.

Занятия в танцклассе должны были начаться во второй половине дня, и, зная, что в ближайшее время Мэгги и пушкой не разбудишь, Соня потихоньку оделась и вышла из номера, оставив подруге записку.

Выйдя из гостиницы, она повернула направо и побрела по главной улице, которая тянулась через весь центр города. Вскоре Соня поняла, что в Гранаде решительно нельзя заблудиться — настолько незамысловатой была топография этого городка. Далеко на юге возвышалась горная гряда, на востоке улицы вели к Альгамбре, на западе дороги спускались вниз, в долину. Даже если она терялась в лабиринте узких улочек, которые вились вокруг собора, либо склон, либо мелькнувшие горы, либо вид этого величественного здания тут же подсказывали ей, куда повернуть. От бесцельной прогулки веяло настоящей свободой. Она могла затеряться на этих улочках, но ни секунды не бояться, что не найдет дорогу.

С каждым новым поворотом Соня оказывалась на новой площади. На многих стояли большие декоративные фонтаны, и на всех без исключения площадях находились кафе с несколькими посетителями. На одной площади под сенью деревьев располагались четыре магазина, в каждом из которых продавался почти идентичный ассортимент сувениров: веера, куклы в костюмах для фламенко и пепельницы, украшенные быками. На другой — больше десятка стоек-каруселей с открытками. Казалось, на них можно найти миллионы открыток для туристов с видами Испании. Соня быстро сделала свой выбор — типичный снимок танцовщицы фламенко.

После часовой прогулки по улицам Гранады прошла головная боль. Соня стояла на площади Биб-Рамбла, а цветочный рынок расписал яркими красками этот довольно безликий февральский день. Была половина десятого утра, и, хотя по непонятной причине площадь была пустынна и тиха, уже появились редкие прохожие. Соня прошла мимо двух скандинавов с огромными рюкзаками, слегка продрогших и смешных в своих нелепых, не по погоде, шортах, миновала группу студентов с западного побережья, которых вел на экскурсию американец, чей голос заполнил собой тишину площади. На Биб-Рамбла располагалось несколько кафе на выбор, но одно приглянулось ей больше всего. На столы кафе упали первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь крыши домов, а прямо на улице стояла бочка с геранями, которые выжили прохладной зимой.

Она решительно направилась к самому солнечному столику и села. Быстро написала несколько слов на открытке для отца и стала изучать путеводитель. Создавалось впечатление, что в этом городе были и другие красоты, помимо Альгамбры и ее садов.

Казалось, не прошло и минуты, как пожилой хозяин кафе принял ее заказ, а на столе уже появился ароматный кофе с молоком. Поставив чашку на стол, он заглянул ей через плечо. Путеводитель был открыт на странице, посвященной Федерико Гарсиа Лорке, «величайшему испанскому поэту», как там было сказано. Соня в этот момент читала о том, как его арестовали в Гранаде в самом начале гражданской войны в Испании.

— Знаете, он останавливался неподалеку отсюда.

Слова хозяина прервали размышления Сони, она оторвала глаза от путеводителя. Женщину удивило не только то, что он подсмотрел, что она читает, но и необычайно серьезное выражение его красивого морщинистого лица.

— Лорка?

— Да, он и его друзья раньше встречались неподалеку отсюда.

Как-то в Национальном театре Соня смотрела трагедию «Иерма». Как ни странно, они пошли туда вместе с Мэгги, потому что у Джеймса в последнюю минуту наметился деловой ужин. Она вспомнила, каков был вердикт подруги: «Мрачно и наводит тоску».

Соня поинтересовалась у официанта, встречался ли он лично с Лоркой, и тот ответил, что видел его всего пару раз.

— Многие считают, что вместе с Лоркой погибла и часть города, — добавил он.

Такое заявление было одновременно и убедительным, и интригующим.

Сонины знания о гражданской войне в Испании ограничивались смутными воспоминаниями о паре книг Эрнеста Хемингуэя и Лори Ли[17], она знала, что оба писателя принимали в ней участие, но ничего больше. Соне стало еще любопытнее, особенно потому, что старик явно воспринял исчезновение Лорки как личную трагедию.

— Что именно вы имеете в виду? — спросила она, понимая, что от нее ждут ответной реплики.

— Когда люди поняли, что произошло с Лоркой, — его убили выстрелом в спину, — либерально настроенным испанцам стало ясно, что все они находятся в опасности, что война в Гранаде проиграна.

— Прошу прощения, но я мало знаю о вашей гражданской войне.

— И неудивительно. Многие в этой стране мало о ней знают. Кто-то забыл, кто-то вообще ничего не знал — так был воспитан.

Соня видела, что старик не одобряет подобного положения вещей.

— А почему так произошло?

Хозяин кафе, невысокий, как и многие испанцы его возраста, наклонился к ней и взялся за спинку свободного стула, стоящего у Сониного стола. Его темные глаза так пристально смотрели на красную скатерть, что создавалось впечатление, что он изучает каждую ниточку, каждый узелок. Прошло несколько минут; Соня подумала: он забыл, что она задала вопрос? Хотя в его черных волосах едва просвечивалась седина, Соня видела, что кожа на его точеном лице и руках сморщилась, как осенний лист. Она решила, что ему далеко за восемьдесят. Женщина также заметила, что пальцы его левой руки изуродованы, — артрит, предположила она. Ее отец тоже нередко пребывал в похожей задумчивости, поэтому она привыкла к таким минутам молчания.

— Знаете, — наконец заговорил он, — не думаю, что могу ответить на ваш вопрос.

— Не страшно, — заверила она, заметив, что его глаза покраснели и наполнились слезами. — Я спросила из простого любопытства.

— Нет, страшно, — разволновался он, глядя ей прямо в лицо.

Внезапно Соня поняла, что неверно истолковала его предыдущий ответ. В его взгляде читалась такая живость разума, что было видно — этот человек находится в ясном уме и твердой памяти.

Он продолжал:

— Страшно, что вся ужасная история забудется, как забыли Лорку и многих других!

Соня откинулась на спинку стула. Ее поразила страсть в голосе этого мужчины. Он говорил о событиях семидесятилетней давности так, как будто это произошло только вчера.

— Я не могу назвать одну конкретную причину, по которой разразилась война. Само начало войны поставило в тупик. Люди не знали, что происходит на самом деле, и уж точно не ведали, чем все обернется или сколько все продлится.

— Но что стало началом войны? И при чем здесь Лорка? Он же был поэтом, а не политиком, верно?

— Я понимаю, что ваш вопрос кажется простым, и я хотел бы дать на него такой же простой и вразумительный ответ, но не могу. Годы, предшествующие гражданской войне, были неспокойными. Нашу страну уже несколько лет лихорадило, сложная политическая обстановка… Многие из нас так ничего и не поняли. Люди голодали, правительство левого крыла, казалось, делало недостаточно для стабилизации положения, поэтому армия решила взять руководство на себя. Вот так вкратце можно описать ситуацию.

— Все ясно как день.

— Уверяю вас, все гораздо сложнее.

Соня потягивала свой кофе. Ее интерес не угасал, а поскольку других посетителей в кафе не наблюдалось, она не смогла удержаться от искушения и попросила старика продолжать.

В кафе появилась группа из двенадцати японских туристов, они ждали, когда у них примут заказ. Старик пошел обслужить их, а Соня наблюдала, как он записывает заказ в блокнот. А это было нелегким делом, если бы не его терпение, — японцы не говорили ни по-испански, ни по-английски. Сам же хозяин говорил по-английски бегло, но с сильным акцентом. И неудивительно теперь, почему меню было иллюстрировано яркими снимками с неаппетитно выглядевшими блюдами и молочными коктейлями с пенкой, — иностранцы могли сделать заказ, просто указав на понравившееся блюдо.

Принеся японцам напитки и выпечку, он подошел к столику Сони со второй чашкой кофе. Она была тронута такой заботой.

В кафе стал стекаться народ, ей пришлось немного подождать, прежде чем старик обратил на нее все внимание.

— La cuenta, por favor[18], — сказала она, используя весь свой словарный запас испанского.

Хозяин кафе покачал головой.

— Вы ничего не должны.

Соня улыбнулась. Это была элементарная вежливость, но она ее растрогала. Она инстинктивно понимала, что он не имеет привычки угощать посетителей кофе.

— Спасибо, — поблагодарила она. — С вами было очень интересно побеседовать. Пойду взгляну на дом, где жил Лорка. Где он находится?

Он кивнул на улицу и сказал, что в конце Соня должна повернуть направо. Не пройдет и десяти минут, как она окажется возле усадьбы Сан Висенте, летней резиденции семьи Лорка на юге города.

— Там очень красиво, — добавил он, — и хранятся некоторые вещи, принадлежавшие поэту и его семье. Хотя там немного прохладно.

— Прохладно?

— Сами увидите.

Больше ничего Соне узнать не удалось, старик был занят, он уже отвернулся от нее, чтобы принять очередной заказ. Она встала, забрала путеводитель, сумочку и карту и стала пробираться через толпу туристов.

Когда она уже вышла на улицу, старик поспешил за ней и схватил за руку. Он хотел ей еще кое-что сказать.

— Вам также стоит побывать на кладбище, — сказал он. — Лорка умер не там, но тысячи других были расстреляны именно на этом холме.