Когда они поженились, дом уже принадлежал Джеймсу, и Соня продолжала считать его домом мужа. До ее появления он был уже полностью обставлен и декорирован, и даже мысли о том, чтобы что-либо перестроить на Сонин вкус, не возникало.

В этот момент Джеймс появился на кухне и бросил беглый взгляд на продукты, разложенные на кухонном столе.

— Я не хочу есть, — заявил он. — Пойду лягу спать. Завтра рано утром деловая встреча. Спокойной ночи.

Не успела Соня и рта раскрыть, как он пошел наверх. Она спускала воду из крана до тех пор, пока та не стала ледяной, потом наполнила стакан, выпила воду одним долгим глотком, откинув голову назад и глядя в потолок. Одна лампочка перегорела. Мгновение все Сонино внимание было приковано к маленькой черной дырочке на потолке.

Раньше она тут же подошла бы к буфету под лестницей, перегоревшая лампочка была бы извлечена из патрона, а на ее место ввернута новая. Но не сейчас. Казалось, подобные мелочи больше не имеют значения.

Иногда она, стоя на кухне, задавалась одним, на самом деле очень важным вопросом: «А нужно ли?» Сегодня она была в этом совсем не уверена.


Джеймс продолжал относиться к Соне с прохладцей. Он допоздна задерживался на работе, впрочем, как и она, пытаясь ликвидировать завалы, образовавшиеся за время ее отсутствия.

Прошла почти неделя, прежде чем им удалось сесть и поужинать вместе. За столом завязался разговор. О чем им было говорить? Соня прекрасно знала, что Джеймса не интересует подробный рассказ о том, чем она занималась в Гранаде. И, разумеется, ему совершенно неинтересно знать, что Мэгги влюбилась.

Беседа состояла из общих фраз, пока Джеймс не прикончил половину второй бутылки вина.

— Пока тебя не было, я взял одну из твоих книг, — сказал он.

— Правда? — удивилась Соня. — Какую?

— «Конец романа», — резко заявил он. — Некого Грэма…

— Грина, — подсказала Соня. — Неужели не помнишь, мы смотрели фильм, снятый по этому роману?

Джеймс в ответ лишь что-то пробурчал.

— Понравилось? — спросила Соня.

— Я не читал. Не всю, во всяком случае.

— Хотя бы начал?

— Я прочел только то, что было подчеркнуто. Очень интересные мысли.

Соня никак не могла избавиться от школьной привычки делать пометки на полях своих книг.

— Они многое о тебе рассказали.

— Что ты имеешь в виду? — Соню немного покоробило то, что Джеймс пристально изучал ее пометки на полях. Была в этом какая-то мания. — А почему ты не прочел всю книгу?

— Потому что хотел прочесть лишь те места, которые ты отметила особо. Так быстрее.

Тон Джеймса стал агрессивным, Соня понимала, что надвигается скандал. Пять-шесть бокалов вина, которые он выпил за ужином, стали лишь дополнением к обильным возлияниям за обедом. Соня почувствовала — ссоры не избежать. Ее сердце глухо заколотилось в груди. Губы Джеймса побагровели, и впервые она заметила, какие черные у него зубы, как будто он ел чернику.

— Книга заставила меня задуматься: а не завела ли ты сама романчик? Тебя явно заинтересовало, как эта женщина, Сара Майлз, обделывает свои делишки.

— Джеймс! Это просто возмутительно! Ты делаешь такие выводы на основе лишь пары подчеркнутых абзацев в книге?

— Да, это объясняет, почему ты каждую неделю ускользаешь на свои так называемые занятия танцами и где ты была на прошлой неделе!

— Мы были с Мэгги в Испании — отмечали ее тридцатипятилетие! — запротестовала Соня.

— Да, я знаю, что ты была в солнечной Испании, — заметил он с сарказмом. — Тебе прислал открытку какой-то грязный даго[30].

С этими словами Джеймс встал, нетвердой походкой направился к кухонному буфету, где они обычно складывали почту, и достал открытку. На ней была изображена Альгамбра.

— «Дорогая Соня, — прочел он вслух, — я получил большое наслаждение от наших бесед. Если вы когда-нибудь будете в Гранаде, заходите в гости. Мигель».

Открытка была отправлена на адрес гостиницы, где они останавливались, а оттуда ее переслали Соне домой. Милый прощальный жест старика. Она удивилась: откуда он узнал, как ее зовут?

Джеймс передал открытку Соне, как будто она жгла ему пальцы.

— Думаю, это от официанта, с которым я несколько раз беседовала, — объяснила она. — Вероятно, его зовут Мигель.

— Предполагаю, что именно Мигель, — насмешливо фыркнул Джеймс.

— Я ходила каждое утро к нему в кафе. Он рассказал мне об истории Гранады, — выступила в свою защиту Соня.

— Понятно, — сказал Джеймс, откидываясь на спинку стула и выплескивая остатки вина себе в стакан, а затем презрительно добавил: — Значит, официант.

— Разумеется, тебе не стоит ревновать. Он древний старик, Джеймс!

— И ты рассчитываешь, что я в это поверю? Ради бога, Соня, не принимай меня за идиота.

Он наклонился к ней и выкрикнул последние слова прямо ей в лицо. Она почувствовала на губах брызги слюны и красного вина — какая мерзость! Соня не желала этой ссоры, но хотела оставить последнее слово за собой.

— Не думаю, что у меня получится, — ответила она, разворачиваясь на каблуках, чтобы уйти. На столе остался недоеденный ужин.

Той ночью и все последующие они спали в разных комнатах. Как обычно, Джеймс ни свет ни заря уходил на работу, а когда он возвращался, Соня уже спала. Соня осознала, что, как это ни удивительно, очень легко жить в одном доме с человеком и никогда с ним не встречаться. Интересно, сколько это может продолжаться?

Даже если в отношениях с мужем стычек было не избежать, то она и представить себе не могла, что толчком к ним послужит прихрамывающий старик, живущий в тысячах километров от них. Это-то Соню и поразило больше всего.

Глава девятая

Во вторник Соня вернулась к занятиям танцами в Клапаме. После возвращения из Испании она пару раз созванивалась с Мэгги и была уверена, что встретит подругу на занятиях.

После танцевальной школы в Гранаде с ее шестью танцклассами и коридором, украшенным памятными вещами, школа в Южном Лондоне казалась совершенно блеклой. Однако было нечто общее: сильный запах сырости и затхлого воздуха. Несмотря на это, некоторая нерешительность охватывала большинство людей, переступавших порог обеих школ. У их руководителей были задачи поважнее, чем покраска стен и ремонт электропроводки. На первом месте у них всегда стоял танец.

Соня была несколько удивлена, когда ее подруга не появилась на занятии, но вскоре она увлеклась танцем. После минувшей напряженной недели ее мастерство заметно выросло, и в конце занятия Хуан Карлос сказал, что она уже слишком хорошо танцует, чтобы заниматься с новичками. Может, ей стоит перейти в группу продвинутых танцоров?

— С удовольствием, — ответила она. — А когда они занимаются?

— Каждую пятницу в восемь, — ответил он.

Она была польщена, но потом с тревогой осознала, что это будет для Джеймса последней каплей. Соня тяжело вздохнула и кивнула.

— Тогда до пятницы, — улыбнулся ей учитель танцев.

Вот уже несколько дней Соня с Джеймсом не разговаривали. Она была не настолько наивна, чтобы ожидать от него извинений, особенно если он считал, что с отправителем открытки у его жены был курортный роман. Но Соня отчаянно надеялась, что в воздухе запахнет оттепелью. В его нежелании принимать какую-либо точку зрения, кроме своей собственной, в его упрямой самоуверенности не было ничего нового, однако раньше Соня всегда сама делала первый шаг к примирению. Она понимала, что брак — это умение идти на компромисс, но ее ужасно злило недоверие Джеймса, и эта злость придавала ей сил. Впервые она задумалась над перспективой остаться без мужчины, который подавлял ее вот уже семь лет.

Она отдавала себе отчет, что посещение танцкласса по пятницам вряд ли будет способствовать разрядке ситуации. Пятница была главным днем в их общественной жизни, поскольку Джеймсу не нужно было на следующее утро вставать ни свет ни заря, да и на выходные пока никто не разъехался. Обычно в пятницу вечером устраивались приемы, хотя в настоящий момент было трудно представить, что они смогут и дальше изображать счастливую супружескую пару, есть с лучших сервизов и обсуждать цены на недвижимость в юго-западном районе.

Удобный момент поговорить с Джеймсом так и не наступил. Соня уже давно спала, когда он явился домой.

На следующий день она позвонила Мэгги.

— Почему ты вчера не пришла на занятия? — спросила она.

— Позже расскажу, когда встретимся за бокальчиком вина, — загадочно ответила подруга. — В половине девятого в «Винограднике»?

Тем вечером Мэгги желала говорить только на одну тему, и Соня сразу, как только вошла в двери бара, догадалась о чем. Мэгги так и светилась от удовольствия. Во время их последней встречи подруга захлебывалась слезами. Сегодня она сияла от счастья.

— Ну, и что случилось? — ожидая ответа, спросила Соня.

Она уже купила бутылочку вина и теперь наливала вино в бокал Мэгги, которая тут же схватила его и чокнулась с Соней.

— Ну… В субботу звонил Пако. Как оказалось, в тот вечер у него сломалась машина, и он не смог приехать в клуб… И по мобильному позвонить не мог. Он очень, очень сожалел. Правда.

— Прекрасно. Так и должно быть, принимая во внимание то, как сильно ты из-за него расстроилась.

— Но это еще не все. Он хочет, чтобы я снова приехала — и на этот раз остановилась у него.

Соня медлила. Хотя она отлично знала, что при принятии решений Мэгги никогда не берет в расчет здравый смысл, но чувствовала, что порой роль третейского судьи отводится именно ей, Соне.

— Ты на самом деле считаешь, что это хорошая мысль?

Мэгги вопросительно посмотрела на подругу.