— Почему вы боитесь?

«Действительно — почему? — удивилась самой себе Джанет. — Вероятно, я просто очень устала и мне мерещится неизвестно что». Она снова заставила себя посмотреть на говорившего: никаких горящих глаз и вообще ничего сверхъестественного — перед ней, держа свою руку под ее локтем, стоял среднего роста смуглый мужчина, явно латиноамериканского происхождения, и улыбался, показывая прекрасные зубы цвета слоновой кости.

— Благодарю, — почему-то почувствовав себя маленькой девочкой, прошептала Джанет, но, снова удивляясь себе, поспешила добавить: — Все уже прошло, дальше я пойду сама.

— Хорошо, — согласился мужчина, и его рука под ее локтем мгновенно превратилась из твердой в бесплотно-мягкую, а потом исчезла вовсе. — Хорошо, — еще раз повторил он еще более низким голосом и отошел в сторону.

Не считая нескольких настырных репортеров, Джанет провожала только Жаклин.

— Пойдем, пока есть еще полчаса, выпьем коньяку, иначе ты не долетишь, — предложила она, беря Джанет за руку и ведя за собой, как послушного ребенка. — Видишь, ты и так еле двигаешься.

— Нет, со мной все нормально, — машинально ответила Джанет, тщетно пытаясь сбросить с себя странное ощущение, возникшее после разговора с латиноамериканцем: ей казалось, что откуда-то из ее ступней по телу поднимаются теплые живительные токи, будто она была не человеком, а деревом, просыпающимся после зимы. — Ты летела с ним от самой Лимы?

— Да, — думая, что она спрашивает о гробе, ответила Жаклин, усаживаясь за столом не напротив, а рядом с Джанет. — Я услышала об этом буквально через полчаса после того, как самолет освободили, а добраться до Лимы было делом двух часов. Благодаря имени Стива я попала на это проклятое поле, когда еще ничего не было убрано, — и, ты знаешь, я сразу увидела эту улыбку победы на ее лице. Она совсем, совсем не страдала, она уже видела, знала, что все спасены, и лежала такая светлая, с закинутой назад рукой, словно собиралась приветствовать кого-то… И я вспомнила, как она лежала тогда… О Господи, — не стесняясь никого, в голос заплакала Жаклин. — Тогда, когда я сказала ей, что Мэта больше кет. Она лежала живая, но более мертвая, чем на этом поле в Перу, и я так боялась тогда, что этим она убьет тебя… Это чудо, что ты выжила и тогда, и потом, когда…

— Когда что? — не спросила, а жестко потребовала Джанет.

Жаклин смутилась и замолчала, но девушка продолжала смотреть на нее, уже понимая, что сейчас узнает еще что-то плохое. Впрочем, чего ей было бояться теперь… Видимо, об этом подумала и Жаклин.

— Что теперь скрывать, — тяжело вздохнув, проговорила она. — После смерти Мэта у Пат была страшная депрессия, и как Стив ни старался, он все-таки не смог, не успел… Она отравилась.

Столик поплыл перед глазами Джанет.

— Отравилась, будучи беременной!?

— Да.

Весенние соки в ее теле застыли, сменившись вдруг сосущей пустотой заглянувшего ей прямо в лицо небытия. Значит, она могла умереть, не родившись? И, может быть, именно отсюда ее странная тяга к черным безднам, к потустороннему, ее обмороки и мгновенные смерти в оргазмах? Но тут же Джанет пережила и ощущение второго рождения несмотря ни на что, она все-таки живет!..

Она быстро допила коньяк и поднялась, туго закрутив на затылке рассыпавшиеся волосы.

— Спасибо тебе, Жаклин. Спасибо за правду. Теперь мне легче понять многое в себе — да и в мире, быть может. Но ты не ответила на мой вопрос.

— Какой?

— Эти люди в камуфляже, которые сопровождали вас от самой Лимы, — кто они?

— Я не знаю. Их привез с собой муж Брикси, они должны были участвовать в операции, если бы все не получилось с первого раза. Но все вышло… сама видишь как, и когда у нее прямо в самолете от всего перенесенного начались роды, он увез ее на свою базу, а этих ребят оставил мне для сопровождения. И они действительно все делали отлично.

— Они что, индейцы?

— Не знаю, наверное. А что случилось?

— Ничего, — ответила Джанет и еще туже затянула пояс тонкого черного плаща. — Они летят с нами до самого Ноттингема, и мне бы хотелось иметь о них более определенное представление.

— Симсон все оплатил, если ты об этом.

— Понятно. Ну что ж, — Джанет взяла в свои ладони маленькие руки Жаклин, и француженка невольно поразилась их силе и жару, — береги папу… — Она поцеловала Жаклин и не оглядываясь пошла за стойки.

* * *

Неожиданно для себя весь перелет Джанет проспала как убитая. Всю дорогу до Касл-Грин она молчала. Селия и Хаскем ждали их уже на кладбище, где весенней влажной землей пахла свежевырытая могила. Все попытки прессы попасть на кладбище были заранее пресечены Стивом, и теперь они стояли вчетвером у освобожденного от цинковой оболочки гроба. Джанет не поднимала глаз, боясь посмотреть на стоявшую чуть в стороне, не проронившую ни слезинки, ни слова Селию.

— Попрощайтесь же, — наконец раздался ее ломкий сухой голос, и все по очереди преклонили колени, касаясь холодного полированного дерева. Над черным холмиком выкопанной земли курился легкий пар, и гроб лег в распахнутое лоно земли беззвучно и мягко — она с любовью принимала свою прекрасную дочь… С ласковым шорохом падали комья земли, навеки укрывая собой ту, что так любила этот древний равнинный край.

— А теперь уходите, — прошелестел голос Селии. — Мистер Хаскем заедет за мной через два часа.

Неподалеку от ворот кладбища Симсон разговаривал с четырьмя латиноамериканцами, давая им последние указания.

— Они, кажется, летели с гробом из самого Перу? — уточнил Хаскем. — Их нужно отблагодарить. — И не успела Джанет ничего сказать, как он уже подошел к ним, вынимая бумажник. — Прошу вас, господа.

Замелькали пятидесятифунтовые банкноты. И в тот же момент лицо Джанет обожгли кошачьи глаза, на этот раз совсем зеленые от ряби молодых листьев, и тихий, но внятный голос сказал:

— Благодарю, мистер Хаскем, мне не нужны деньги.

Тонкая рука Хаскема с отполированными ногтями замерла в воздухе.

— То есть?

— То есть я не нуждаюсь в денежном эквиваленте моей работы.

Хаскем пожал плечами и повернулся к Джанет.

— Подожди меня здесь, Хью! — на ходу крикнула она, видя, как ладная узкобедрая и широкоплечая фигура, перепоясанная широким армейским ремнем, удаляется в противоположную от ворот сторону.

Джанет бежала за удаляющимся в сплетение деревьев человеком, ощущая себя в каком-то дурном сне: прекрасно видя, что мужчина идет спокойным размеренным шагом, она никак не могла догнать его. Тогда Джанет побежала — напрасно. Расстояние между ними не сокращалось. Смирившись, наконец, с тем, что ей не догнать этого таинственного индейца, она остановилась, прислонившись к первому попавшемуся дубу. А через несколько секунд увидела, как мужчина развернулся и так же не спеша пошел к ней навстречу. Но на сей раз сама Джанет не двинулась с места, и на лице незнакомца появилась спокойная удовлетворенная улыбка.

— Вы умеете учиться, — не то утверждая, не то спрашивая, произнес он.

— Меня зовут Джанет, Джанет Шерфорд, — сама не зная почему, вдруг сказала она и протянула ему руку.

— Паблито, — притушив свой зеленый огонь, он взял ее руку, и Джанет показалось, что рука вдруг повисла в каком-то безвоздушном пространстве, не имея тяжести. — О, простите, — усмехнулся он, и она ощутила ровное сухое тепло настоящего мужского пожатия.

— Я побежала за вами, чтобы…

— Слова только затемняют суть, Джанет. — Ее имя индеец произнес с явным удовольствием, словно пробуя его на вкус. — Я знаю, что вы увидели во мне нечто необычное и, больше того, в ответ на это необычное в вас самой проснулось то, чего вы никогда не чувствовали и не подозревали. Это хорошо. А еще лучше, что вы побежали за мной. Это говорит о том, что вы человек действия, а не бесплодных рассуждений. Я говорю правду? — полуутвердительно улыбнулся Паблито.

— Наверное, да.

— «Наверное» — лишнее. Поэтому сейчас я рядом с вами. — И расширенные глаза, в желтовато-карих радужных оболочках которых зарябил сквозь плетение недавно распустившихся листьев закатный свет солнца, приблизились вплотную к лицу Джанет. Но теперь ощущение того, что эти глаза должны принадлежать не человеку, а какому-то зверю, уже не испугало ее, наоборот, ей стало весело, как в детстве на качелях, когда уносишься высоко вверх. — Ваши способности не должны быть потеряны.

— Какие способности? — прошептала Джанет, всей кожей впитывая тот ровный, спокойный жар, который шел от человека, уже отошедшего от нее на несколько шагов.

— Те, о которых вы еще не знаете, но, может быть, догадываетесь.

— И что же вы мне предлагаете? — поражаясь своему, как ей показалось, чудовищному цинизму, нетерпеливо и упрямо спросила она.

Паблито отступил еще на несколько шагов, но жар от этого только усилился.

— Я предлагаю вам следовать за мной. «Куда?» — вопрос застыл на губах Джанет, и вместо него с них слетело властное своей обыденностью:

— А вы знаете, что я выхожу замуж?

— Разумеется. Но вам не потребуется много времени. Вы вернетесь. Единственное условие: вы верите мне безоговорочно.

— Иначе я не могу.

— Тогда подойдите ко мне ближе. Еще ближе. И не пугайтесь.

Правую руку Паблито положил ей на голову, а левую — на живот, и через несколько мгновений по ее телу искрящимися маленькими змейками побежали те самые токи, которые так робко и осторожно бродили в нем еще в филадельфийском аэропорту.

— Я жду вас через четыре дня в «Хитроу», — услышала она голос, позволивший себе чуть больший, чем раньше, гортанный акцент, — у стойки рейса Лондон-Конакри-Белем-Богота. Возьмите с собой самое любимое.


Путь до Боготы занимал больше суток, но Джанет, несмотря на трагедию и напряжение минувших дней, совсем не чувствовала себя усталой: проснувшиеся токи жизни бродили в ней, делая тело упругим, а мысли свободными.