— Очень немного, — ответила я. — Глазами. Но фигура у тебя тучнее.

Мы вынуждены были нанять охрану, чтобы никто из газетчиков не проник к нам, когда ворота были открыты, чтобы пропускать тех людей, которым нужно пройти к нам.

Энн по возвращении очень расстроилась.

— Что тут происходит? Живете как в осажденном лагере.

— Корреспонденты во что бы то ни стало хотят заполучить Перси. И кто-то из этих шустрых ребят разнюхал, что Перси у нас, и их налетело множество. Разве ты их не заметила?

— Как я могла не заметить? Но, может быть, она могла жить и в своем доме с охраной. И ни ты, ни твоя семья не были бы втянуты в это дело.

— Дети любят ее, поверь мне, — замялась я. — И все равно это продлится всего несколько дней. Похороны пройдут, они забудут о Перси… и о Хью. Они ударятся во что-нибудь свеженькое, и Перси спокойно отправится домой. Но я не представляю, что будет делать Перси, когда все это закончится. Но пойдем наверх, ты расскажешь мне все по порядку о вашей поездке в Остин и воссоединении семейства.

— А где Джейсон?

— Все еще на студии. Работает допоздна. Раздумывает, наверняка, что делать с картиной.

Мы зашли в комнату. Зная, что Энн откажется, я налила себе выпить. Как я и ожидала, она одарила меня укоризненным взглядом. Я предполагала, что она превращалась в одного из совершенно непьющих, которые расценивают каждую рюмку спиртного как символ неизлечимого алкоголизма. Она имела на это право, считая, что в спиртном весь корень ее бед. Но главное было в том, что она забрала Пети домой, а со временем она вновь станет нормальным, умеренно пьющим, не считающим за окружающими рюмки человеком. Но для этого нужно время. Только оно разрешает все проблемы.

— Расскажи мне все по порядку. Что сказал Пети, когда вы с Джорджем приехали?

— А как ты думаешь? Он заплакал, когда Джордж сказал ему, что мы все вместе поедем домой. Но, между нами, плакал и Джордж. Они стояли пять минут обнявшись, пока Пети не помчался в свою комнату складывать вещи. В самолете по дороге домой он сотни раз уверял меня, что будет хорошим мальчиком.

— Неужели ты не веришь ему?

— Может быть. Джордж, во всяком случае, верит. Сейчас они оба дома, ведут душевную беседу. И, я думаю, сейчас совсем неважно, верю я Пети или нет. Я не уверена, что когда-нибудь смогу до конца поверить ему. Главное то, Что они с Джорджем могут использовать свой шанс и что-то изменить. Джейсон убедил меня в том, что это необходимо.

Я кивнула и вздохнула.

— А где Перси? Я пришла, чтобы повидать тебя, в первую очередь, но я бы хотела сказать ей утешительные слова. — Она наверху, практически не выходит из комнаты. Я схожу за ней, спрошу, спустится ли она к нам, чтобы поздороваться с тобой.


Перси пришла, обменялась несколькими словами с Энн и снова поднялась к себе.

— Как она держится? — спросила Энн.

— Ничего. Я думаю, она подержится… до похорон. Она понимает, что через все это необходимо пройти. А что будет потом, я не знаю.

— Как ты думаешь, она останется в Лос-Анджелесе? — спросила Энн.

— Понятия не имею. Я думаю, она тоже.

— А ты, Кэтти?

Мои глаза округлились.

— А что я?

— Не строй мне невинные глазки. Что ты намерена делать в своей ситуации?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Но ты же любовница Гэвина Рота.

— Ты сошла с ума.

— И это ты говоришь мне? Тебе никогда не удастся ничего скрыть от меня. Я понимала уже давно, что что-то происходит. После последнего уик-энда я полностью убедилась в этом. И я думаю, что я не единственная, кто догадывается об этом.

— Кого ты имеешь в виду? Джорджа? Неужели Джордж может подумать, что мы с Гэвином любовники? — голос мой звучал насмешливо.

— При чем здесь Джордж? Джордж никогда не подумает о тебе так. Ты же знаешь его. Он самый невинный в мире человек. Он никого ни в чем не может заподозрить, особенно тебя. Джордж даже не догадывается, что у вас с Джейсоном проблемы.

— Конечно, нет. Он прав. Я разве когда-то говорила, что у нас что-то не в порядке? Это плод твоего больного воображения. Но если это не Джордж подозревает меня в связи с Гэвином, то кто же? Скажи мне. Кто же еще?

Она не ответила. Но в этом и не было необходимости. Я засмеялась, поднялась, чтобы налить еще вина.

— Это глупо, Энн.

— Я хочу помочь тебе, — спокойно сказала она. — Пожалуйста, позволь мне это сделать.

Я расплескала водку мимо рюмки.

— Но мне не в чем помогать.

— Проблема существует, и не говори мне, что ее нет. Вы с Гэвином любовники, потому что что-то произошло между тобой и Джейсоном. — Она сузила глаза. — Не говори мне, что все в порядке. Посмотри мне в глаза, — потребовала она. — Я чувствую. Это из-за Сесиллии? Я почти уверена, что причина неприятностей в Сесиллии.

Мне всегда казалось, что Лу ясновидящая, сейчас я то же самое могла сказать об Энн, она обладала тоже сверхъестественной прозорливостью. А может быть, это врожденные, подсознательные инстинкты, свойственные любой женщине?

Входная дверь хлопнула, мы обе подскочили. В комнату, широко улыбаясь, вошел Джейсон. Он увидел у входа машину Энн и очень обрадовался ей.

— Я едва протиснулся в калитку. Посмотрите, что я принес, — он сходил в холл и вернулся с четырьмя хозяйственными сумками оранжевых и желтых цветов. Комната наполнилась дивным запахом ноготков и бархатцев. Энн расхохоталась.

— Что это ты вдруг надумал скупить весь цветочный магазин?

— Не совсем точно. Это уличная цветочница торговала прямо у ворот студии. Ей не хотелось сидеть всю ночь, и она предложила мне все это за умеренную цену. Вы же знаете, что я не могу устоять в подобных случаях, — усмехнулся он.

А я сохраняла серьезность, не улыбалась, и сказала очень холодно:

— Мне казалось, тебе не нравились уличные торговцы. Ты всегда говорил, что они вредят экономике, постоянно уклоняются от налогов.

— Да, это так, — сказал Джейсон, и улыбка с его лица исчезла. — Но вспомнил себя четырнадцатилетним. Я продавал что-то на улице, и один пижон скупил у меня все сразу, дал при этом сто долларов! Это было самым волнующим событием моей жизни. — Он пожал плечами. — А когда я увидел эту цветочницу, я вспомнил еще кое-что. В памяти всплыл один день в Булонском лесу во время медового месяца, когда ты так умилялась этими цветами. — Его глаза умоляли меня вспомнить это.

Я вынула из сумки один цветок, поднесла к носу. Его запах навеял обворожительный французский воздух того дня.

Цветы уже не так пахнут, как бывало раньше. Ты заметила это, Энн? — Я засунула ноготок назад в сумку.

Глаза Энн напряженно следили за нами с Джейсоном. Затем она снова посмотрела на цветы:

— Здесь, наверно, их сотни.

— Да, — сказала я. — Возьми их домой. Хотя бы половину.

Протестуя, она взяла две корзины цветов с собой, а Джейсон пошел в кухню в поисках ваз, куда можно поставить оставшиеся цветы. Безусловно, я помнила тот день в Булонском лесу. Мы бегали и радовались, как дети, но целовались уже совсем как взрослые. Конечно, я помнила. Как можно было это забыть?

Он вернулся с одной вазой цветов.

— Я отнесу ее Перси. Может быть, они порадуют ее хоть немного.

— Да, конечно.

Неужели он действительно верил в это? В то, что ваза с цветами сможет хоть сколько-то повлиять на отчаяние Перси? Странные создания эти мужчины! Они считают, что корзиной цветов можно искупить любую, даже самую страшную ложь. Я пошла в кровать.


Он вошел в темную спальню, на цыпочках подошел ко мне, хрипло прошептал: «Кэтти!» Я не ответила. Я спала. Он, должно быть, вошел в комнату тоже с вазой цветов, потому что меня охватил их сладкий, волнующий запах.

— Ну, когда же? — услышала я его тихий вопль.

Я отчаянно уткнулась в подушку, крепко сжала под одеялом руки в кулаки, как будто старалась задушить одинокий, живой ноготок, который я взяла с собой в кровать.

92

Полиция, наконец, вернула нам тело Хью, и мы могли завершить оформление всех формальностей, связанных с похоронами. Мы с Джейсоном решили, что наш долг избежать большой шумихи при этой церемонии, и обратились в частную фирму, почти секретное похоронное бюро. Только там можно было достичь этой цели. В газетах уже и так было достаточно всяких сенсационных подробностей. Там даже поместили фотографию Хью, привязанного к узкой кровати мотеля с повязкой на глазах. Какой-то прыткий журналист умудрился найти этот снимок. Но истинная причина смерти Хью, которая могла оказаться самой сенсационной подробностью, оставалась в секрете от газетчиков. Они не знали, что Хью стал жертвой не просто зверского убийства с целью ограбления. И мы были обязаны похоронить этот секрет вместе с Хью.

Мы спросили Перси, где бы она хотела положить Хью на вечный покой. Она не колебалась ни минуты, как будто всю жизнь только об этом и думала.

— На кладбище Форист Лаун, — сказала она, — где похоронены все большие звезды.

Мы не спорили с ней, хотя было очень трудно организовать похороны человека, умершего насильственной смертью, на этом кладбище. Мы понимали, это было единственное, что она могла сейчас сделать для Хью — навечно определить его среди ярчайших звезд. Похороны на этом кладбище было трудно оставить в секрете, но это интересовало ее меньше всего. Мы поняли это, когда предложили ей организовать погребение в шесть часов утра и пригласить только нескольких близких. Она отказалась от таких скромных похорон. Ей хотелось толпы! Она хотела оплакать его со всеми почестями, чтобы присутствовали все его фаны, все, кто любил его. Она не возражала и против представителей прессы. Она хотела, чтобы это было прощание со звездой, и все это поняли.

Это, конечно, было причудой, но таков был выбор Перси. Она попросила Джейсона закрыть в этот день студию, чтобы все работники ее могли прийти проститься с Хью. Джейсон согласился. Затем она повернулась ко мне с просьбой, чтобы я позвонила Сесиллии и уговорила, чтобы они с Гардом не обошли вниманием эти похороны. Она придала особое значение их присутствию. При отсутствии родственников Сесиллия с Гардом могли частично их заменить.