Тошнило. От этого города, этого кабинета, стола, чертова горького кофе… Все здесь казалось неудобным. Я рванул пуговицу на воротнике рубашки и сделал спокойный вдох. Давно меня так не вышибало из себя. И кто? Какая-то… актриса?

С одной стороны, хорошо, что девчонка согласилась. Меньше времени тут находиться. А я уже физически не мог. Каждая минута здесь была испытанием, въедалась в кожу несмываемым пятном, от которого я потом буду долго отмываться…

Но с другой, я был уверен, что она подожмет хвост. Идея пришла в голову спонтанно — сделать из нее такую же шлюху, как ее отец когда-то сделал с моей матерью. Чтобы Куваев насмотрелся со стороны на эту яркую картинку, которая буравила мои собственные мозги всю юность.

Но Кристина согласилась.

Я откинулся в кресле с чашкой и сделал глоток, отвлекаясь на горечь, потому что хотелось на что-то отвлечься, но куда там! Воспоминание о ее злых глазах и словах так и ковыряли голову — как не схватил ее за горло там же и не задушил? А пальцы так и сводило судорогой… Будет рядом она, как же! Я лично прослежу, чтобы выполнила каждую строчку нашего с ней контракта.

При мысли о том, как именно она будет выполнять эти строчки, я медленно облизал горькие губы. Не стоило ей со мной так разговаривать — она ведь в моих руках. Что мне какой-то контракт? Согласна оголиться перед камерой? Это меня так шокировало? Сам же указал ей место в корыте с грязью, так что теперь заливать тошноту кофе? Может, ей просто не впервой… Как там теперь получают «роли мечты»? Может, я продешевил с этим унизительным условием?

Почему так покоробили ее слова? Мало ли, что у загнанного в угол человека может заклинить в голове. Сколько я загнал таких лично? Но она говорила так, будто знала наверняка.

«Настоящая».

Пожалуй. Она притягивала искренностью. Любит этого ублюдка, готова ради него на все, как верная собака. Я и до встречи с ней знал, что она Куваеву не родная дочь, что удочерил он ее только три года назад. Только сейчас понимал, насколько это плохо. То, что она к нему привязана — факт. Но привязан ли так же он? Важно не потратить время зря.

Я прищурился на безрадостную картину за окном. Москву посыпало крупой, только усугубляя грязно-серое месиво, что она из себя представляла с высоты тридцатого этажа. Ненавидел этот город каждой клеткой. Спуститься отсюда все время казалось каким-то погружением в жижу. Но «поковыряться» в ней придется снова.

— Саша, — набрал помощника.

— Да, Мстислав Владимирович?

— Кинь мне номер этой Кристины.

Через десять секунд я уже слушал гудки в мобильнике. Пять или шесть их прошло, прежде чем она ответила.

— Алло… — голос хриплый, слабый.

Все же я ее надломил.

— Кристина, это Мстислав.

Замолчала она надолго. Дольше, чем если бы была на самом деле той, кто смело смотрел мне в глаза последние минуты нашей встречи.

— Что вам нужно еще? — слабо огрызнулась — не успела прийти в себя.

— Слушай внимательно…

=2

Я отняла трубку от уха и уставилась невидящим взглядом поверх руля. Хорошо, сразу съехала к обочине, когда он представился, потому что дорога и происходящее на ней после встречи и так мелькало, будто на заднем плане, а сейчас вообще перестало иметь значение. Силы будто высосали, даже руку не могла поднять.

То, что предлагал этот мужчина, казалось розыгрышем, бредом… Вся эта встреча, весь разговор — какой-то идиотизм. Хотя… Как давно я вылезла из собственного бреда? Вся моя жизнь от рождения до встречи с Рамилем Куваевым была сущим адом, даже не бредом. Я росла дикарем до пятнадцати в детдоме, когда судьба послала мне тот судьбоносный день встречи с ним. Десять лет прошло, а кажется — все это было в другой жизни.

Я пялилась на лобовое стекло, по которому скакали мелкие упругие шарики снежной крупы, и стискивала руль со злостью. Как я могла дать заднюю? В моей жизни, как и здесь на МКАДе, не сдашь задом. Только вперед, напролом. Я задолжала Рамилю жизнь. И если это счет, который предъявили к оплате, делать нечего — буду платить.

Я шмыгнула носом в тишине и решительно выкрутила руль, вливаясь в поток.

Этот ублюдок не остановился на достигнутом. Теперь он требовал, чтобы познакомила его с отцом. Как бойфренда. С которым завтра уеду в Европу вместо съемок в фильме…

Столько еще нужно сделать! Вернее — «разделать». Написать агенту, что отказываюсь от роли… При этой мысли руль захрустел под ладонями, и я надавила на педаль газа, превышая скорость. Правильно было бы поговорить с отцом, но тогда все это рухнет на него. Он не позволит мне выполнить условия Багратова, чтобы спасти его дело. Понятно, что будь у меня больше информации, может, и не бросилась очертя голову в эту аферу. Но доказательства серьезности намерений у меня были только со стороны Багратова. Тот не поскупился на красочное описание своих действий в случае моего отказа. Ему оставалось только дать команду, и компания Багратова начнет захват компании отца. Он, сам не ведая, слишком доверился теневому подставному партнеру.

В груди поднималась бессильная злость. Я обязательно отомщу.

С детства была мстительной. А как еще? Не всегда удавалось мелкой девчонке дать сдачи, а вот подготовить коварный план и привести его в исполнение так, чтобы никто и не догадался — моя специализация. Гадкая черта характера, но ничего не поделаешь — жизнь такая. Багратов собирался меня обидеть так, как никто другой. Был, правда, еще один, который до сегодняшнего утра лидировал в чартах — Роман Светлов, мой бывший мужчина.

Я моргнула, тяжело сглатывая — в груди послушно отозвался тупой болью архив воспоминаний, не подлежащий уничтожению. К сожалению.

Пожалуй, нет, тут Багратов со Светловым еще могут побороться за первенство… Хотя Мстислав только начал.

Дома я была через полтора часа — специально наворачивала круги, чтобы успокоиться. Придурок Багратов, наверное, понятия не имеет, что не все девочки могут вот так внезапно представить родителям своего бойфренда. Когда у меня только появился Светлов, я засветилась изнутри, и отец это заметил. Хорошо, что тот же Светлов меня и потушил, и теперь это знакомство хоть уныло, но можно натянуть на реальность.

Выйдя из машины, задержалась на несколько вдохов, подставляя пылающие щеки холодному ветру. Сегодня вечером мне предстоит сыграть самую отвратительную роль — обманщицы. И сыграть надо будет так, чтобы отец ничего не заподозрил. Не представляю, что будет, когда он узнает. Но, стоило признать, так будет лучше. Просто исчезнуть не вариант — он же с ума сойдет. Все равно узнал бы, что я отказалась сниматься у режиссера, которым восторгалась со времен учебы. На какой-то миг показалось, что все это не сработает, и проще сразу пойти к нему с повинной. Но стоило вспомнить угрозу Багратова, стиснула зубы и направилась в дом. Никто у меня этот дом не отберет.

Щелкнул выключатель, и я вздохнула глубже. Мне всегда становилось тут спокойно… Запах дерева, из которого сделано все — пол, стены, лестница и мебель — пускал теплую волну по телу. Отец не раз предлагал мне квартиру в городе, чтобы не тратила часы на дорогу туда и обратно, но я не могла представить, что дом, в котором провела лучшие дни жизни, придется покинуть. Я была не готова. Не нажилась тут еще, не надышалась новой жизнью. Казалось, никогда не смогу.

Оставался час до приезда Багратова, а я стояла посреди кухни и не знала, куда податься и с чего начать. Собирать чемодан? Звонить агенту? Или… кажется, когда знакомила отца со Светловым, я порхала по кухне и готовила ужин. Определившись с тем, куда стоит позвонить первым делом — в службу доставки готовой еды, я зажгла свет в коридоре и поднялась к себе в комнату.

«Это ненадолго. Контракт на два месяца с досрочным выполнением».

Интересно будет выглядеть наш акт приемки-передачи. «Убитый морально отец — одна штука. Подпись кровью вот здесь». А что будет, когда он узнает, кто такой этот Багратов? И что сделала я…

Взглянув в зеркало у входа в комнату, я в который раз решительно стиснула кулаки — все равно. Главное, Багратов не тронет дело отца, и дети, лечение которых спонсируется сейчас, его закончат.

Вспоминать, что там я надевала по такому поводу однажды, было едва ли легче, чем готовиться к этой встрече. Я собрала длинные темные волосы в высокий хвост, освежила стрелки и сделала губы ярче. Подумав, коснулась кончиком помады щек и растерла — лучше поярче румянец, чем нездоровая бледность.

Когда за окном раздался звук открывающихся ворот, сердце забилось с непривычной скоростью.

«Свет, камера, мотор…», — прошептала себе под нос.

Отец, как обычно, зашел с мобильным у уха, но при виде меня улыбнулся, не прекращая разговаривать. Как всегда одет с иголочки — костюм, пальто, снежная крошка в волосах сливается с частой сединой. Ему в следующем году пятьдесят, но это не мешает ходить вокруг нас разным слухам. В первые годы пришлось натерпеться. И правда — мало ли ушлых молодых девчонок, готовых прыгнуть в постель своим покровителям, пусть и в возрасте?  Тем более за ним до сих пор бегали женщины и младше меня…

Отец разулся, чмокнул меня в щеку, я подняла вверх палец, давая понять, что есть разговор — мы давно с ним наладили невербальные символы, иначе и я, и он могли уйти в работу с головой.

— Михалыч, дочь ко мне взывает, — нахмурился он трубке и, выслушав ответ, отбил звонок. — Я весь твой, — устало выдохнул он и принялся снимать пальто. — Дикий день, все в мыле с этой поставкой. Знаешь, знал бы, что так тяжело будет — наверное, не ввязывался бы.

Он говорил, а я следила за каждым его движением и глупо улыбалась. Ввязался бы. Совершенно точно, иначе не был бы Рамилем Куваевым. Часто сомневался, пересчитывал, работал, как проклятый, но в итоге достигал цели. Я знала, что своими сомнениями он делится только со мной.