— Дай ему время, — увещевала я. — Он… не ожидал, что все так выйдет.

— Да кто б такое ожидал! — закатил отец глаза. — Он ничего тебе не рассказывал?

— Нет, а что?

— Да я там немного ему проблем организовал, как только вы уехали… Но раз жив, здоров и счастлив, значит разрулил…

— Па-ап, — качала я головой.

— Ну что? — пожал он плечами. — Что мне было делать? Ты вне доступа, где — неизвестно…

Я поглядывала на коридор, ведущий к кабинету Данила.

— Ладно, — заключила досадливо.

Ну что с них взять? С двух враждующих мужчин, да еще со мной поперек.

С Данилом мы попрощались очень тепло, хоть и на словах. Да, мне было очень комфортно знать, что не надо сторониться людей, по привычке желающих тебя обнять и поцеловать при встрече или прощании.

— Если что — жду вас в скайпе, — напомнил он, и мы направились к такси.

Пока собиралась с мыслями спросить Славу о неприятностях, что организовал ему отец, полезла в свой Инстаграм. Последнюю неделю я активно писала своим подписчикам, выкладывала фото себя и Славы на террасе, прогулке, честно признаваясь — лечусь от боязни прикосновений любимого человека. Неожиданно, но скандал с моим отказом в съемках потонул в лавине позитивных реакций. Мой агент писал, что получил множество запросов на интервью, статьи и съемки в шоу. А это значило — моя жизнь не кончена с тем отказом.

— Так какие планы? — начала я осторожно, поднимая глаза.

Слава сжимал мою ладонь, вглядываясь в дорогу впереди.

— Как скажешь, — ответил рассеяно.

— Все нормально? — насторожилась я.

— Как обычно, — перевел на меня кристально честный взгляд. — Уже скучаю по нашей спальне там, в лесу… Теперь придется кричать на всю виллу Марики.

По ощущениям, я залилась краской до самых ушей. Наши со Славой ночи спокойными были лишь под утро. Мне даже удалось его отвязать вовсе, но позволить касаться себя все еще не удавалось. Данил говорил, что это из-за страха потери контроля. Секс со Славой был для меня новой территорией, и связываю я его еще по привычке, а прикосновений боюсь, потому что опасаюсь потерять сцепку с реальностью. А дальше все шло по цепочке — опыт неудачных отношений перетекал в страх потерять настоящие, хотелось быстрее проскочить этот барьер, я злилась… Но у Славы откуда-то было это внутреннее спокойствие, которым он меня заражал. Иногда подкалывал, заставлял злиться еще больше, но в итоге добивался лишь моего озарения и признания, что спешить нам некуда.

«Я не откажусь от тебя», — обещал каждый его поцелуй. И я задерживала дыхание от необходимости верить.

А еще Данил сказал, что мы пройдем свой путь только тогда, когда я позволю Славе меня связать…

=41

— Слав, — начала осторожно, — что отец устроил тебе за проблемы?

Он вздернул бровь в своей манере, переводя на меня взгляд:

— Так, письками померялись…

— И? — хмурилась я.

— И ничего. У меня больше.

— Слав, — закатила я глаза.

— Проехали, Кристин, — усмехнулся он. — А с чего это он рассказал? Начинает верить?

— Поверил! — горячо выпалила я. — Поэтому и переживает! — И снова эта его загадочная усмешка, заменяющая все объяснения. — Слав, не опасно для тебя?

— Нет, — прикрыл он глаза. — Все хорошо, я все уладил.

Ничего не оставалось, как верить своему мужчине на слово. И надеяться, что двое важных для меня людей смогут решить старые вопросы.

* * *

Из Лиссабона будто и не уезжали вовсе. Так странно полосуют наше время и жизни поездки в разные города. Такой простой рецепт вечной жизни или невероятного ее продлевания.

Я ловил себя на мысли, что планирую… что-то дальше, меняю в уме, перестанавливаю привычное. Могу ведь дать Кристине все, даже с чертовым Куваевым встречусь — плевать. Хотелось жить и не мотать отведенное время, а копить, складывать, чтобы потом доставать и любоваться. Интересно, что она захочет, куда? Тихий домик в лесу, как у Дана, или квартиру в шумном мегаполисе? Но пока не спрашивал, копил чувства к ней, собирал, истекал ими, как ожиданием вечера и ночи. Мне уже и не нужны были эти попытки — я понял одну вещь: когда отдаешь и берешь одинаково, нет страха. Кристина отдавалась так же, как и брала, признавала во мне мужчину, обтекала, как мягкий воск. Ну и что, что ночью мы менялись местами — это было наше дело, и никого оно не касалось.

Я слушал Марику, трещавшую рядом, и лениво перебирал волосы Кристины, лежавшей у меня на коленях. За окном уже стемнело, в гостиной собралась знакомая толпа, вкусно пахло пастой и пиццей, а с улицы — призывно табаком.

Но, кажется, я бросил курить. Легко, само собой… как и трахаться.

Я занимался любовью вот уже неделю. Не знаю, кто там что сегодня праздновал — Марика снова путала итальянский и испанский, щедро сдабривая русским — но я праздновал сегодня именно это. И в подкреплении мыслей поднес к губам ладонь Кристины.

— Сла-ва, у меня к вам тет-а-тет. Пойдем?— затараторила на русском моя режиссерша. Думала, что чем быстрее сказать, тем лучше я пойму.

— Тет-а-тет? К нам? — «тупил» я.

— С Кристиной.

— Тш, Рика, она спит, — попытался отнекаться.

— Не сплю, — подскочила Кристина. — Пойдем!

Готов был обматерить Марику за эту неуемную энергию сегодня, но, стиснув зубы, поплелся за девчонками на террасу. Сегодня было тепло. На горизонте подмигивало огоньками кораблей черное водное пространство, снова заходил на посадку самолет, к которым уже привык. Марика с Кристиной о чем-то уже болтали в ожидании меня.

— Рика, гоняешь меня, старого-больного…

— Я хочу, чтобы вы снялись у меня в фильме, — рубанула она возбужденно.

А меня «закоротило»:

— Что?!

 — Вы — уникумы, — заговорила Марика серьезно. — Когда только ты начал бегать там с телефоном, звонить врачу, пока Кристине было плохо, я поняла — это настоящее!

— Что настоящее? — нахмурился я.

Захотелось схватить Кристину в охапку и, извинившись за свою полоумную подругу, свалить в спальню.

— Ты и она, Фома! Разуй глаза! Девочка подпускает только тебя! Вы просто мечта!

— Так, погоди! — рявкнул я, зверея.

— Марика, расскажи, что ты хочешь, — перебила меня Кристина.

Я перевел на нее взгляд — сосредоточенно кусает губы, сама — бледная, одни глаза черные блестят.

— Я хочу, чтобы вы снялись в моем фильме. У меня не было еще таких актеров, такой истории! — заговорила проникновенно испанка. — Ты и он, и ваши ритуалы…

— Какие ритуалы? — моргнул я.

— Ну ты же ее не трогаешь, — вскинула она руки, возбужденно жестикулируя. — Сел сам, Кристина на тебя, как птичка на жердочку, потом осторожно касаешься, ждешь, чтобы она позволила, прислушиваетесь…. Это — нереально!

Да когда она все это успела заметить?!

— Ты хочешь, чтобы мы трахнулись на камеру?! — взбесился я.

— Слав, — укоризненно глянула на меня Кристина.

— Я хочу, чтобы вы занялись вашей любовью на камеру, — ничуть не смутилась Рика. Напирать она умела.

— Она — наша, Рика, правильно, и я не готов ее ни с кем делить, — цедил я, еле разжимая зубы.

— У меня все такие, Фома, все делятся сокровенным!

— Я не буду…

— Слав, подожди, — положила мне ладонь на плечо Кристина. — Марика, продолжай…

— Это будет фильм о вас, о вашей победе над фобиями ради друг друга, — обратилась Марика полностью к Кристине, отвернувшись от меня. — Я только представляю, а у меня уже мурашки!

— Кристина — не порноактриса, — вновь завладел ее вниманием.

Бесилась — вот-вот будет искать стул. Мы оба бесились. И только Кристина задумчиво ковыряла взглядом зеркальный столик, за которым мы сидели. И мне это не нравилось.

— Но это не помешало тебе ее сюда притащить! — восстала против меня Рика. — Она — прекрасная актриса! Мы можем обсудить детализацию, я умею снимать по-разному. Я и не хочу, да и Кристине нельзя, снимать откровенно крупным планом. Я хочу эмоций! Ее, твоих, ваших общих…

— Нам все равно придется трахаться на камеру, — жестко отбрил я.

— По-другому эмоций не получится, — припечатала она, готовая на меня кинуться.

— Нет, Рика. Это наше личное с Кристиной…

— Слав, — позвала меня Кристина, — подожди…

— Чего? — перевел на нее взгляд.

— Давай успокоимся…

— Я спокоен. Я завожусь, потому что Рика знает, на что давить. Я привез тебя сюда,  — да, но я не хочу больше видеть тебя невменяемую, наколотую препаратами!

Мы замерли в молчаливой борьбе взглядов, и я думал, что уже побеждаю, когда она вдруг моргнула:

— Слав, мне очень хочется попробовать.

Я раздул было ноздри и сжал губы, но она продолжила:

— Это шанс, который выпадает раз в жизни — заинтересовать такого режиссера, как Марика. И это не просто кино — Марика создает настоящее искусство, эмоции, ее видение трогает…

— Куваева, я привез тебя сюда, чтобы заполучить порнуху с тобой, помнишь? — взывал я.

— Слав, ты все сделал как всегда на высоте, — улыбнулась она. — Это ж надо было — привезти меня к известному режиссеру! И теперь она мне делает предложение!

— Нам, — поправил глупо я.

— Нам, конечно…

— Ты что, серьезно?! — Чувство бессильной злобы захлестывало, а две спевшиеся деятельницы искусства передо мной, казалось, даже моргали синхронно! — Ты забыла, до чего тебя довели пробы?!

— Ну они же были не с тобой, — пожала пигалица плечами.

— О, да, ты уже не хочешь меня заново с папочкой знакомить? — В жизни бы не поверил, что призову Куваева на свою сторону. Но я нуждался сейчас в любой поддержке.