Я сделала большой глоток воды, словно ощущаемый мною дискомфорт был дурным вкусом, который можно смыть или разбавить. Ничего, разумеется, не вышло.

– Элис хочет только получить возможность положить конец своей ссоре с Глэдис. Думаю, можно сказать, она приводит в порядок свои дела.

Неуклюже поднявшись, я принялась убирать грязную посуду. Бен знал, как неловко я чувствовала себя всякий раз, когда разговор касался требований квалификационного «экзамена» для его группы друзей.

– Но разве тебе не кажется, что Элис, с ее слабым сердцем, не стоит подвергать себя такой нагрузке? Ситуация может оказаться слишком стрессовой. Опасной для ее здоровья.

– Там будут сконы, маффины и сэндвичи с огурцом. Никакой особой нагрузки я в этом не вижу, – рассудительно заметил Бен, вставая и обнимая меня за плечи.

Я прислонилась к нему и почувствовала, как немного спадает напряжение, словно внутри Бена имелось какое-то устройство, способное нейтрализовывать мою тревогу.

– Элис просто хочет, чтобы кто-нибудь с ней поехал, для поддержки, и хотя я мог бы поехать – и поеду, если ты действительно пока не чувствуешь себя готовой к этому, – мне кажется, что присутствие мужчины придаст их воссоединению другой характер. Я уверен, что Элис и Глэдис будут чувствовать себя куда спокойнее, если третьей в их компании будет женщина, кто-то с более тонким восприятием.

Он подтвердил свои слова, поднеся мою руку к губам и нежно целуя чувствительную кожу на кончиках пальцев, прежде чем спуститься к ладони.

– Ты нечестно играешь, – сказала я, тихонько постанывая, когда его действия вызвали у меня ответную реакцию. – Как я могу тебе отказать, когда ты это делаешь?

Он прижал меня к себе, уставившись на мои губы.

– Я еще даже и не начинал, – хрипло проговорил он.

Я согласилась не из-за поцелуев Бена или их уникальной силы убеждения. Я согласилась, поскольку почувствовала, что это нужно сделать. Элис старая и слабенькая. Если это единственное незавершенное дело, если она действительно этого хочет и ей это нужно, тогда я помогу осуществить ее желание по примирению с подругой. В конце концов, какие трудности могут возникнуть во время чаепития с двумя старушками, которым перевалило за восемьдесят?


Элис забралась на заднее сиденье автомобиля, и после минутного колебания я отстегнула ремень безопасности и быстро глянула на Бена.

– Давайте я сяду с вами, если вы не против, Элис? – сказала я.

Бен улыбнулся, его глаза излучали тепло, когда он едва заметно кивнул мне.

Элис нервничала, это было заметно по тому, как она то откладывала свою сумочку в сторону, то брала ее, словно той грозила опасность быть похищенной, едва хозяйка ослабит внимание. Она возилась с ремнем безопасности, который я ненавязчиво взяла из ее тонких, узловатых пальцев и застегнула. Женщина села в машину на волне ландышевых духов и чрезмерного количества лака для волос, и по толстому слою пудры на ее морщинистых щеках и ярко-красной помаде я видела, что она проделала большую работу над своей внешностью.

– Глэдис всегда была красавицей, – сказала она, когда я заметила, как хорошо она выглядит. – Мальчики так и вились вокруг нее, как пчелы вокруг горшка с медом. – Взяв мою руку повыше ладони, она привлекла меня ближе к себе, хотя я уверена, что Бен все равно не мог слышать нас с водительского места. – Ну, и грудь у нее была пышная, что, вероятно, тоже имело к этому отношение. А я была плоской, как блин.

В зеркале заднего вида я заметила, как дрогнули в улыбке губы Бена.

– Ну, мы все красивы, каждый по-своему.

Элис натянуто улыбнулась и снова потянулась к сумочке, как будто та могла потеряться за последние тридцать секунд.

– И как вы с Глэдис стали подругами?

– Еще с колыбели, – ответила Элис. – Ее семья жила в доме напротив, и наши матери были хорошими приятельницами. Еще до нашего рождения они решили, что мы будем подругами. Так и получилось. А поскольку ни братьев, ни сестер у нас не было, мы стали даже еще ближе. У вас есть братья или сестры, моя дорогая?

Я снова глянула в зеркало, на этот раз глаза Бена весельем не искрились.

– У меня… был. – Мой голос прозвучал, как при сильнейшей простуде – сдавленно и хрипло. – Но он умер, когда я была подростком.

Ни Элис, ни Бен просто не могли знать, что даже это признание было для меня огромным шагом. Наконец-то, возликовал у меня в голове голос Скотта. Мне, знаешь ли, здорово надоело не существовать.

– О, это печально, – проговорила Элис с невозмутимостью человека, который за долгие годы любил и потерял множество друзей и родных. Это был, так сказать, производственный риск для человека, пережившего всех, кого ты знал. И это делало ее желание встретиться с Глэдис более понятным.

– Значит, вы с Глэдис были очень близкими подругами, так что же случилось? Почему вы поссорились? Или вы не хотите об этом говорить?

Элис рассмеялась смехом старой дамы, похлопала по сумочке, убедилась, что та все еще рядом, а потом задумчиво вздохнула.

– Ох, боже мой, я не против рассказать, столько лет прошло. В любом случае я, вероятно, заговорю об этом во время нашего чаепития. – Она ностальгически улыбнулась и секунду смотрела в окно, потом повернулась ко мне. – Из-за чего могут поссориться две двадцатилетние девушки? Из-за парня, конечно.

Взгляд и внимание Бена были прикованы к дороге, я же не отрываясь смотрела на Элис.

– Его звали Винс, и в тот вечер на танцах он мог бы завладеть вниманием любой девушки, но пригласил он меня. – Даже в самом конце жизни воспоминание об этом моменте заставило глаза Элис ярко засиять. – Тогда же я сразу поняла, что это мой парень.

Элис посмотрела на безымянный палец левой руки, на котором никогда не было кольца. Ее история осталась без сказочного конца.

– Что же случилось? – мягко подбодрила я.

– Глэдис, – просто ответила Элис, словно ответ был очевиден. – Она на некоторое время уезжала, но знала все о Винсе из моих писем. – Элис взяла сумочку и принялась рассеянно щелкать замком. Посмотрела на меня и почти равнодушно сказала: – Самый большой дурак тот, который не видит, что происходит у него под самым носом, верно?

– Они полюбили друг друга? – Мой голос упал до едва слышного шепота.

– Бог с вами, Софи, я до сих пор не уверена, нравился ли он Глэдис. Просто она не могла стерпеть, что у меня есть что-то, чего нет у нее. Поэтому она открыла на него охоту, стала стрелять этими своими большими карими глазами, и не успела я опомниться, как он уже держал за руку ее, а не меня.

Момент показался мне подходящим, чтобы взять Элис за руку и так крепко сжать ее, что пергаментная кожа собралась складками.

– Вы заслуживали лучшего мужчины, – тихо сказала я и была вознаграждена добрым взглядом.

– Ты милая девочка, пытаешься меня утешить, но я давно уже пережила историю с Винсом. Хотя, возможно, не так быстро, как Глэдис, – добавила она, неодобрительно хмыкнув. – Еще не узнав о его смерти, она уже нашла себе нового ухажера. Мы никогда не разговаривали с того вечера, когда я увидела ее целующей моего парня.

При этом воспоминании Элис прижала трепещущую руку к груди, и я в панике бросила взгляд на Бена в зеркало заднего вида, судорожно вспоминая все, что знаю об оказании первой помощи при остановке сердца. Но под внешностью божьего одуванчика у Элис таился железный стержень.

– Возможно, ни одна из нас не вышла бы за него замуж. Но я лишь знаю, что в тот вечер я потеряла не только своего парня, но и лучшую подругу, и теперь мне бы хотелось должным образом попрощаться с ней, пока не стало слишком поздно.

– И вы сможете это сделать, – сказал Бен, въезжая на парковку напротив маленькой деревенской площади. – Потому что мы приехали.

Элис выпрямилась на сиденье, демонстрируя в равной мере несгибаемые позвоночник и решимость, и перевела взгляд на маленькое деревенское кафе, выбранное ею для воссоединения с подругой.

– Вы точно не против посидеть здесь? – спросила она Бена, снова всполошившись теперь, когда мы добрались до места назначения.

– Со мной все будет в порядке, – заверил ее Бен. – Вы, девушки, можете никуда не торопиться.

Место вокруг нас словно сошло с видовой открытки и представляло собой квинтэссенцию Британии. Тут было даже утиное семейство, которое, переваливаясь, шествовало от пруда, чтобы нас поприветствовать, когда я, взяв Элис под руку, помогла ей перейти площадь к маленькому кафе, разместившемуся в доме эпохи Тюдоров. Стояла еще середина дня, но его многостворчатые окна уже светились изнутри теплым светом. Дверь была низкой, скорее по росту Элис, и мне пришлось нагнуться, чтобы не удариться лбом о перекрещенные балки у нас над головой. Внутри было уютно и тепло, и это впечатление лишь усиливалось большим пламенем, ревущим в камине, таком высоком, что в нем можно было встать во весь рост.

– Давайте ваше пальто, – предложила я, но Элис не услышала меня, потому что ее внимание было приковано к столику в задней части кафе, где сидела почтенного возраста женщина. Элис двинулась вперед, причем значительно быстрее, чем переходила деревенскую площадь.

– Это она, – подтвердила Элис, пытаясь улыбнуться. Я поняла, она совсем не была уверена, что Глэдис приедет.

Я поспешила догнать Элис, целеустремленно направлявшуюся к своей бывшей лучшей подруге. Женщина за столом подняла на нас глаза. Благодаря выкрашенным в золотисто-каштановый цвет волосам она выглядела по меньшей мере на десять лет моложе Элис, а мягкая шерсть ее джемпера и кардигана смотрелась дорого.

– Она хорошо вышла замуж, как я слышала, – сообщила нам ранее Элис. – И не один раз, насколько я знаю.

Свидетельством тому на пальцах Глэдис засверкали кольца с бриллиантами, когда она поманила нас рукой. По мере приближения к столу, на котором уже стояли коричневый керамический чайник и блюдо с пирожными, Элис замедлила шаги. Не знаю, как у нее, но у меня во рту вдруг пересохло от нервного напряжения, и я с вожделением устремила взгляд на кувшин с ледяной водой, стоявший на столе.