Чтобы выиграть время, я неуклюже отвернулась и положила чайные пакетики в подготовленные кружки.

– Мы… мы… – Что именно «мы», я понятия не имела. – Это сложно.

– Не могу сказать, что я удивлена, что он кого-то нашел. Я всегда думала, что он так и сделает после нашего разрыва.

Я наливала кипяток в кружки так неторопливо, как будто выполняла сложную хирургическую операцию.

– Я не против признать, что вы куда лучше и отважнее меня, – заявила Холли.

Я медленно повернулась. Как сильно ни хотелось мне согласиться с ней в этом вопросе, я никакого понятия не имела, о чем она говорит.

Ее руки легли на округлившийся живот, мои же крепко сжались в кулаки.

– Какая ирония, правда. Причина, по которой мы разошлись, заключалась в том, что я не представляла себе будущего, в котором буду связана по рукам и ногам и вынуждена буду ухаживать за кем-то двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. – Она посмотрела на свой живот и пожала плечами. – И вот посмотрите, что случилось. Именно это я и собираюсь делать. Думаю, никогда не знаешь, что тебе готовит жизнь, согласны?

Оставив в стороне понимание жизни и ее смысла, я с трудом следила за смыслом настоящего разговора. По этой причине расстались Бен и Холли? Бен хотел ребенка, а она – нет? А если отец ребенка, которого она носит, Бен, как это повлияет на его чувства… к Холли… ко мне?..

– Как сейчас Бен? – спросила Холли, выводя меня из равновесия внезапной настойчивостью вопроса. – Я сто лет его не видела.

Я невольно перевела взгляд на доказательство, которое говорило, что самое большее они не виделись полгода. Холли проследила мой взгляд и после минутного недоумения, отразившегося на ее лице, начала смеяться.

– О боже. Вы думаете, что это его? Что это ребенок Бена?

Тупо кивнув, я почувствовала, как мои щеки наливаются краской, соперничая с цветом волос Холли.

– Это ребенок Джастина, – сказала она, похлопывая по животу. Поскольку я понятия не имела, кто такой Джастин, это ничего не прояснило. – Он мой жених, – добавила Холли, и тут она вдруг понравилась мне гораздо больше. Мимолетное чувство, которое вскоре будет полностью уничтожено. – Поэтому я и приехала сюда сегодня, сказать Бену о ребенке. Мне казалось справедливым, чтобы он узнал об этом первым, особенно после того, как он был так откровенен во всем. – Она чуть вздрогнула. – Слава богу, этот ребенок не Бена, учитывая его положение.

– Положение?

– Из-за того, что сейчас с ним происходит.

Я чувствовала себя заторможенной и тупой; деревенская дурочка в комнате, набитой интеллектуалами.

– Простите, я не понимаю, о чем вы говорите.

На этот раз пришел черед Холли смутиться, а потом прийти в легкий ужас.

– О боже мой. У вас с ним отношения, а он вам не сказал?

– Не сказал о чем?

Паника сдавила мне горло. Я была кроликом в свете автомобильных фар, таращившимся на машину, которая вот-вот должна была меня раздавить.

Холли прикусила губу, и впервые за то короткое время, что я находилась в ее компании, она утратила часть своей уверенности.

– Черт. Вам, наверное, не хочется слышать это от меня… но у Бена БАС.

Я не расслышала, продляя мучение еще на несколько секунд, оттягивая время, прежде чем нож гильотины рухнет вниз, рассекая мою жизнь надвое.

– У Бена что?

Холли выпрямилась на стуле, ей явно было не по себе, она покачала головой.

– Бэ, а, эс, – четко произнесла она каждую букву. – Боковой амиотрофический склероз. Это…

– Я знаю, что это такое, – перебила я внезапно севшим голосом.

– Не могу поверить, что он вам не сказал.

Я подняла взгляд, но не могла разглядеть Холли, потому что из-за выступивших слез она плыла, как мираж.

– Я тоже.


– Ты вообще собирался мне сказать?

За последние восемь часов я передумала много вступительных реплик, но в итоге к этой я то и дело возвращалась, с нее и начала.

У Бена был усталый и опустошенный вид, и внутренний голос уже говорил мне, что я поступаю неправильно, но ящик уже открылся, и невозможно было снова запихать туда правду. Бен помедлил и тщательно закрыл за собой входную дверь. Его взгляд быстро и удивительно эффективно оценил ситуацию и мое настроение. В тот момент я увидела, каким он был бизнесменом: быстрым и решительным в решении проблем, не тратившим драгоценное время и силы на ерунду. Его взгляд скользнул с моего лица на открытый ноутбук передо мной с ясно видной страничкой, посвященной БАС. Он слегка приподнял брови, увидев коричневую бутылочку с таблетками, которую я взяла у него из аптечки. В лучшем случае мне грозило разочарование Бена из-за вторжения в его личное пространство, чтобы найти их. В худшем – я могла столкнуться с его гневом.

Он взял бутылочку, словно она была вещественным доказательством в суде, и испустил долгий, печальный вздох. И это была самая худшая реакция из всех, потому что она прозвучала, как окончание чего-то.

Моя вина, состоявшая в том, что я копалась в его вещах, не имела шанса против движущей мною потребности опровергнуть все сказанное Холли. Хотя часть меня уже знала, что она говорит правду. Таблетки только подтвердили это. Задним числом все те случаи, когда Бен при мне запинался, спотыкался, падал, стали теперь частью картины, которую я из-за своей слепоты не видела.

Бен не сказал «Я не знаю, о чем ты говоришь», и я была благодарна ему за это. Если бы он солгал мне теперь, все было бы кончено. Единственным, что еще связывало нас, оставалась честность. Без нее у нас не было ничего.

– Как ты узнала?

– Сегодня приезжала Холли, повидать тебя. Она мне сказала.

На сей раз Бен испытал шок, но далеко не такой сильный, какой переживала я каждую минуту с тех пор, как его бывшая подруга выложила свою сокрушительную новость, а потом решила очень быстренько отбыть. Бен снял пиджак и бросил на диван, не отрывая взгляда от моего лица.

– Почему, Бен, ты не сказал мне, что болен? Почему не рассказал, что делает с тобой эта болезнь?

Он вздрогнул, как будто никогда раньше не задумывался о прогнозе, и однако же я знала от Холли, что это не так. Бен уже очень давно знал, что готовит ему будущее. С ней он этой информацией поделился… но не со мной.

– Потому что впервые за два года я поймал себя на том, что не в состоянии принять это… все снова. Я думал, что смирился с тем, что со мной происходит. Я прошел путь от «Почему я?» до «А почему бы и не я?» А потом появилась ты, и я снова оказался там, откуда начинал. В отрицании. Я знаю, что должен был сказать тебе. Я тысячу раз говорил тебе это мысленно, но так и не произнес эти слова.

Он рассеянно провел рукой по волосам, и это сделало его невыразимо уязвимым и потерянным, и мне больше всего захотелось подбежать к нему, обнять и сказать, что все будет хорошо, но страх вернулся, приковав меня к стулу.

– Сядь, – попросила я, словно это был мой дом, а не его.

Бен выдвинул соседний стул, и его близость, теплый запах, жизненная сила нанесли удар по моим чувствам. Как он может умирать, когда все в нем кажется таким живым?

Бен коротко глянул на экран ноутбука, а потом на линованный блокнот рядом со мной, исписанный моими нечитаемыми каракулями и вопросительными знаками. Они были похожи на записки сумасшедшей и настолько не похожи на мои обычные, тщательно выполненные заметки, что я подумала, а действительно, не потеряла ли я за последние восемь часов частичку своего разума. Она, вероятно, откололась сразу после того, как мое сердце разбилось надвое.

Руки Бен положил на стол, но меня за руку не взял.

– Я не хотел, чтобы ты столкнулась с этим, Софи. Я никогда не хотел, чтобы кто-то переживал это вместе со мной. – Говоря, Бен скользил взглядом по экрану, видя слова, но не читая их. У меня сложилось ощущение, что он, вероятно, знаком с этим сайтом. – Когда мне поставили диагноз, я продал свой бизнес, уладил финансовые вопросы и привел в порядок остальные свои дела. Затем я приехал сюда жить. – Он безрадостно засмеялся и поправил себя: – Затем я приехал сюда умирать. И я примирился с этим. – Я вскрикнула, как загнанное животное. – Просто я не ожидал найти одну вещь, которая опрокинет все мои планы. – Его голос прерывался, когда он продолжил: – Этого никогда не должно было случиться. Я не хотел тебя обидеть. Я никогда не хотел причинить тебе новую боль, но я не мог помешать себе влюбиться в тебя.

Он расплылся передом мной. Появились два Бена, потом четыре, а потом – целая комната. Впервые он сказал мне, что любит меня, но это не должно было произойти вот так. Мы оба не хотели, чтобы это произошло вот так. Он повернулся, я повернулась, и внезапно я очутилась в его объятиях, и он обнимал меня так крепко, как никогда в жизни никто меня не обнимал.

– Как давно ты знаешь? – Свой вопрос я прошептала ему в плечо.

– Некоторое время.

Я немного отстранилась, чтобы видеть его лицо.

– Как давно? Скажи точно.

Он посмотрел на блокнот на столе, и я поняла, на чем остановился его взгляд. Это были слова, которые я обвела столько раз, что едва не прорвала бумагу. Восемь слов, с которыми было связано мое будущее: «Предполагаемая продолжительность жизни от двух до пяти лет».

– Симптомы появились около трех лет назад, но я долго не обращал на них внимания.

Мы оба посмотрели в блокнот, и никогда еще мне не доводилось высчитывать такую страшную разницу.

– Ты еще с кем-то консультировался? Потому что один диагноз, поставленный одним врачом, не означает…

– Софи, не надо, – взмолился Бен, снова обнимая меня. – Прекрати. Не делай этого. Я встречался с людьми, со множеством людей… с достаточным числом людей. – Он вдруг заговорил устало и печально. Таким голосом говорят среди ночи, когда сдаются, и я совсем не узнала голос Бена. – Я ходил на консультации, делал анализы, а потом новые анализы. Я встречался с врачами, специалистами… шарлатанами. Я все испробовал. Все они говорят одно и то же. Это именно это.